Когда взлетает самолет, я хочу заткнуть уши чтобы не слышать музыку мот
оров. Но не могу. Я слушаю. Я не могу с собой ничего поделать! «Штуки» работа
ют непрерывно, один вылет сменяет другой. Они делают историю где-то там, в
битве за Крит, а я сижу в своей палатке и рыдаю от ярости.
«Мы уже знаем друг друга!» Совсем наоборот! Ни в малейшей степени! Я соверш
енно уверен, что даже сейчас я мог бы быть полезным эскадрильи. Я умею лета
ть. У меня хватит воли выполнить задание. Предрасположенность стоит межд
у мной и шансом получить рыцарские шпоры. Предрасположенность моего нач
альника, который отказывается дать мне возможность убедить его в том, чт
о его «суждение» неправильно.
Я собираюсь доказать вопреки его мнению, что со мной обошлись несправедл
иво. Я не позволю существовать этим предубеждениям против меня. Так с под
чиненными нельзя обращаться, сейчас я это понимаю. Снова и снова пламя не
повиновения бушует внутри меня. Дисциплина! Дисциплина! Дисциплина! Конт
ролируй себя, только путем самоограничения ты сможешь достичь чего-то. Т
ы должен научиться понимать все, даже ошибки. Даже слепоту старших офице
ров. Нет другого способа сделать себя более пригодным, чем они к роли кома
ндира. И понять ошибки своих подчиненных. Сиди в палатке и сдерживай свой
темперамент. Твое время придет. Никогда не теряй уверенности в себе!

2. Война против Советов

Операции на Крите подошла к концу. Мне приказано доставить поврежденный
самолет в ремонтную мастерскую в Котбусе и ждать там дальнейших распоря
жений. Вновь возвращаюсь в Германию через Софию и Белград.
В Котбусе я не получаю никаких известий об эскадрильи и не имею ни малейш
его представления о том, что они собираются со мной делать. В последние дн
и распространились слухи о новой компании, основанные на том, что многоч
исленные наземные команды и летные соединения переместились на восток.
Большинство из тех, с кем я обсуждал эти слухи, полагает, что русские позво
лят нам пройти через свою территорию на Ближний Восток, таким образом, мы
сможем приблизиться к месторождениям нефти и подорвать военный потенц
иал Британии. Но все это домыслы чистейшей воды.
В 4 часа утра 22 июня я слышу по радио: только что объявлено о войне с Россией.
Дождавшись рассвета, я иду в ангар, где чинятся самолеты, принадлежащие э
скадрилье «Иммельман» и спрашиваю, нет ли у них какого-нибудь уже исправ
ного. Незадолго до полудня ремонт одного из самолетов закончен, и ничто у
же не может меня удержать. Как полагают, моя эскадрилья стоит где-то грани
це с Восточной Пруссией. Сначала, для того, чтобы навести справки, я призем
ляюсь в Инстербурге. Здесь я получаю информацию из штаб-квартиры Люфтва
ффе. Место, куда я должен направиться, называется Разки и находится к юго-
востоку. Я приземляюсь там через полчаса и оказываюсь среди множества са
молетов, которые только что вернулись с задания и вскоре снова собираютс
я взлететь после того, как будут заправлены топливом и загружены боеприп
асами. Все поле забито самолетами. Поиски моей эскадрильи, которая столь
негостеприимно встретила меня во время компании в Греции, занимают у мен
я довольно много времени. В штабе все заняты полетами и у них нет для меня
времени.
Командир сообщает мне через адъютанта, что я должен доложить о своем при
бытии в первой группе. Я докладываю командиру группы, который приветству
ет меня и не собирается становиться в оппозицию ко мне только потому, что
кто-то нарек меня «черной овцой». Он скептически относится к тому, что гов
орят обо мне коллеги в эскадрилье и у меня есть первоначальное преимущес
тво, поскольку он не предрасположен ко мне отрицательно. Я должен переда
ть им самолет, на котором я прилетел из Котбуса, но мне разрешают участвов
ать в следующем вылете на какой-то совсем допотопной машине. В голове у ме
ня только одна мысль: «Я собираюсь показать вам всем, что я знаю свою работ
у и ваше предрасположенность ко мне Ц несправедлива». Я летаю ведомым с
командиром группы, который поручает мне следить за соблюдением техниче
ских требований. С помощью старшего механика я должен обеспечивать, чтоб
ы как можно больше самолетов участвовало в каждом вылете и также поддерж
ивать связь с инженером эскадрильи.
Во время полетов я как репей прицепляюсь к хвосту моего ведущего, так что
он начинает нервничать, не протараню ли я его сзади, до тех пор, пока не убе
ждается, что я уверенно контролирую свою машину. К вечеру первого дня я уж
е совершил четыре вылета к линии фронта между Гродно и Волковысском. Рус
ские пригнали сюда огромные массы танков и грузовых автомашин. Мы видим
в основном танки КВ-1, КВ-2 и Т-34. Мы бомбим танки, зенитную артиллерию и склад
ы боеприпасов, предназначенных для снабжения танков и пехоты. То же само
е Ц на следующий день, первый вылет в 3 утра, последняя посадка Ц в 10 часов
вечера. О полноценном ночном отдыхе приходится забыть. Каждую свободную
минуту мы ложимся под самолет и моментально засыпаем. Затем, если кто-то з
овет, мы вскакиваем на ноги, даже не понимая, откуда раздался голос. Мы дви
жемся как будто во сне.
Во время первого вылета я замечаю бесчисленные укрепления, построенные
вдоль границы. Они тянутся на многие сотни километров. Частично они еще н
едостроены. Мы летим над незаконченными аэродромами: там Ц только что п
остроенная бетонная взлетная полоса, здесь уже стоят самолеты. Например
, вдоль дороги на Витебск, по которой наступают наши войска, находится оди
н из таких почти законченных аэродромов с множеством бомбардировщиков
«Мартин». Им не хватает либо горючего, либо экипажей. Пролетая над этими а
эродромами и укреплениями, каждый понимает: "Мы ударили вовремя… Похоже,
Советы делали эти приготовления, чтобы создать базу для вторжения проти
в нас. Кого еще на западе хотела бы атаковать Россия? Если бы русские завер
шили свою подготовку, не было бы почти никакой надежды их остановить.
Наша задача: атаковать противника перед ударными клиньями наших армий.

На короткое время мы стоим в Улла, Лепеле и Яновичах. Наши цели всегда одни
и те же: танки, машины, мосты, полевые укрепления и зенитные батареи. Иногд
а в списке целей появляются железнодорожные станции или бронепоезда, ко
торые Советы пытаются использовать для того, чтобы поддержать артиллер
ией свои войска. Сопротивление перед нашими клиньями должно быть сломле
но, для того чтобы увеличить скорость и усилить наше наступление. Оборон
а на разных участках разная. Наземная оборона значительна, от огня из стр
елкового оружия до залпов из зенитных орудий, даже если не упоминать пул
еметный огонь с воздуха. У русских только один истребитель Ц И-16 «Рата»3,
сильно уступающий нашему Ме-109. Где бы ни появляются эти «крысы», их сбиваю
т как мух. Они не стали серьезными противниками для наших «Мессершмиттов
», но они маневренны и, конечно же, гораздо быстрее наших «Штук». Поэтому м
ы не можем полностью их игнорировать. Советские военно-воздушные силы, и
истребительные и бомбардировочные части подверглись безжалостному ун
ичтожению, как в воздухе, так и на земле. Их огневая мощь слаба, их машины, та
кие как бомбардировщик «Мартин» и ДВ-3 устарели. Почти не видно самолетов
нового типа Пе-2. Только позднее американские поставки двухмоторных бом
бардировщиков «Бостон» становятся заметными. По ночам на нас часто сове
ршают налеты маленькие самолеты, цель которых Ц не дать нам выспаться и
нарушить снабжение. Больших успехов они обычно не добиваются. Впервые эт
о случается в Лепеле. Некоторые из моих коллег, ночевавших в палатке, разб
итой в лесу, стали их жертвами. Где бы эти «воздушные змеи» как мы называем
эти маленькие, опутанные тросами бипланы, не замечали горящий свет, они б
росают маленькие осколочные бомбы. Они делают это повсюду, даже на линии
фронта. Часто они выключают свои двигатели чтобы затруднить их обнаруже
ние и планируют. Все что мы слышим Ц это свист ветра в их растяжках. Мален
ькие бомбы сбрасываются в полной тишине и немедленно их двигатели начин
ают работать снова. Это не столько обычный метод ведения войны, сколько п
опытка расшатать нам нервы.
Группа получает нового командира, лейтенанта Стина. Он прибывает из той
же части, в которой я получал первые уроки полетов на «Штуке». Он привыкае
т к тому, что я следую за ним как тень и держусь лишь в нескольких метрах от
него во время пикирования на цель. Его меткость изумительна, но если он пр
омахивается, я наверняка накрываю цель. Следующие самолеты могут сброси
ть свои бомбы на зенитные орудия и другие цели. Он восхищен, и когда эскадр
он немедленно сообщает ему обо всех «барашках-любимцах», в числе которы
х перечислен и я сам, он ничего им не отвечает. Однажды они спрашивают его
«Ну, как там Рудель, в порядке?» Когда он отвечает: «Это самый лучший пилот
из тех, с кем мне доводилось летать», вопросов больше не возникает. Он приз
нает мои способности, но, с другой стороны, он предупреждает, что я протяну
недолго, потому что я Ц «сумасшедший». Термин отчасти используется в шу
тку как оценка одного летчика другим. Он знает, что я обычно пикирую почти
до самой земли, чтобы убедиться, что цель поражена точно и бомбы не будут п
отрачены зря.
«Это когда-нибудь приведет тебя к беде», вот его мнение. В общем, и целом он
может быть и прав, но пока мне везет. Но опыт приходит с каждым новым вылет
ом. Я в большом долгу перед Стином и считаю себя счастливцем, что летаю с н
им.
Тем не менее, в эти несколько недель все выглядит так, как будто его предск
азания вот-вот сбудутся. Во время атак на низкой высоте дороги, по которой
пытаются наступать русские, один из наших самолетов получает поврежден
ия и совершает вынужденную посадку. Самолет наших товарищей садиться на
маленькой просеке, окруженной кустарником и русскими. Команда ищет укры
тие под самолетом. На песке я вижу фонтанчики от пуль, выпущенных из русск
их пулеметов. Если наших пилотов не подобрать, они погибли. Но красные уже
рядом. Черт возьми! Я должен их подобрать! Я выпускаю закрылки и планирую к
земле. Я уже могу разглядеть светло-зеленую форму иванов среди кустов. Бу
м! Пулеметная очередь попадает в двигатель. Нет никакого смысла садиться
на поврежденном самолете, если я даже и смогу сесть, то мы не сможем потом
взлететь. С моими товарищами все кончено. Когда я их вижу последний раз, он
и машут нам вслед руками. Двигатель сначала работает с большими перебоям
и, но затем его работа как-то налаживается, что дает мне возможность подня
ться над подлеском в другом конце просеки. Масло хлещет на лобовое стекл
о кабины, и я в любой момент ожидаю, что один из поршней остановится. Если э
то произойдет, мой двигатель заглохнет навсегда. Красные прямо подо мной
, они бросаются на землю, некоторые из них открывают огонь. Самолеты подни
маются на высоту около 300 метров и выходят из торнадо огня из стрелкового
оружия. Мой двигатель держится ровно до тех пор, пока я не достигают линии
фронта, затем он останавливается и я приземляюсь. Меня доставляют назад
на базу на грузовике.
Здесь только что прибыл офицер-кадет Бауэр. Я знаю его еще с тех времен, ко
гда он учился летать в Граце. Позднее он отличился в боях и, один из немног
их, сумел пережить эту компанию. Но день, когда он присоединился к нам, тру
дно назвать счастливым. Я повреждаю правое крыло самолета, потому что во
время рулежки меня окутала густая туча пыли, и в результате я столкнулся
с другим самолетом. Это означает, что я должен заменить крыло, но запасног
о на аэродроме нет. Мне говорят, что один поврежденный самолет все еще сто
ит на нашей старой взлетной полосе в Улла, но его правое крыло в целости и
сохранности. Стин разгневан. «Полетишь, когда твой самолет будет в испра
вности, и не раньше». Быть прикованным к земле Ц суровое наказание. Так ил
и иначе, но последний на сегодняшний день вылет уже закончился, и я лечу на
зад в Улла. Здесь были оставлены два механика из другой эскадрильи, они по
могают мне. Ночью мы, с помощью нескольких пехотинцев, ставим на мой самол
ет новое крыло. В три часа ночи мы заканчиваем работу и несколько минут от
дыхаем. Я рапортую о своем прибытии на исправном самолете как раз воврем
я, для того чтобы участвовать в первом вылете в четыре тридцать. Мой коман
дир усмехается и качает головой.
Через несколько дней я переведен в третью эскадрилью в качестве офицера
-инженера и должен распрощаться с первой эскадрильей. Стин не может оста
новить мой перевод. Я только-только прибываю, когда командир эскадрильи
покидает часть и на его место назначен новый. Кто он? Лейтенант Стин.
«Твой перевод и наполовину не был таким уж плохим делом, видишь сейчас са
м. Да, никогда не следует пенять на судьбу!» говорит Стин когда мы с ним сно
ва встречаемся. Когда он присоединяется к нам в палатке в Яновичах, где на
ходится офицерская столовая, здесь творится настоящая суматоха. Один ме
стный старик пытается наполнить свою зажигалку из большой железной кан
истры с бензином как раз в тот момент, когда он щелкает ею чтобы убедиться
, что она работает. Раздается страшный грохот, канистра взрывается у него
перед носом. Досадная трата хорошего бензина, многие старушки были бы ра
ды обменять его на несколько яиц. Конечно, это запрещено, потому что бензи
н предназначен совсем для других целей, чем спиртное, которое делают мес
тные жители. Впрочем, все Ц вопрос привычки. Алтарь деревенской церкви п
ревращен в кинозал, неф Ц в конюшню. «У каждого народа Ц свои обычаи», го
ворит Стин посмеиваясь.
Шоссе Смоленск-Москва Ц цель многих вылетов, оно запружено огромным ко
личеством военной техники и имущества. Грузовики и танки стоят друг за д
ругом почти без интервалов, часто тремя параллельными колоннами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40