Сбок
у от него стоит ИС, который, по всей вероятности, подошел откуда-то из хвос
та колонны, чтобы узнать, что происходит. Странный танк все еще горит. Когд
а я облетаю его последний раз, я вижу как несколько иванов карабкаются на
башню ИС к установленному там 13-мм зенитному пулемету. Вот они как по кома
нде поднимают головы, я вижу дымок, выходящий из дула их пулемета и понима
ю, что они открыли по мне огонь. Я нахожусь от них на расстоянии 50, самое бол
ьшее 60 метров, им трудно в меня попасть, потому что круги, которые я описыва
ю, имеют слишком малый радиус, если только они не опытные стрелки, которых
специально учили стрелять по таким целям. Я продолжаю рассуждать в таком
духе, когда на мой самолет обрушиваются два удара и я чувствую жгучую бол
ь в левом бедре. Я с трудом преодолеваю темноту перед глазами и убеждаюсь,
что по ноге струится теплая кровь Я говорю о ранении Гадерману, но он не мо
жет ничего сделать, потому что ему до меня не дотянуться. У нас нет никаких
бинтов. Местность, над которой мы летим, кажется малозаселенной и не особ
енно пригодной для посадки. Если мы приземлимся здесь, понадобиться Бог
знает сколько времени чтобы получить медицинскую помощь и я истеку кров
ью. Поэтому я должен попытаться достичь Будапешта, который от нас в двадц
ати пяти минутах лета.
Я чувствую, что быстро лишаюсь сил. Кровь все еще льется… Я испытываю стра
нное чувство… какой-то транс… но я продолжаю лететь и все еще могу контро
лировать свои чувства. Я спрашиваю Гадермана:
«Как ты думаешь, могу ли я неожиданно потерять сознание… или ослабею пос
тепенно»?
«Ты никогда не долетишь до Будапешта… по всей вероятности… но неожиданн
о сознания не потеряешь».
Последние слова он произносит в добавление, скороговоркой, скорее всего
, чтобы не расстраивать меня.
«Тогда я лечу дальше… и попытаю счастья».
Максимальный газ… минуты беспокойного напряжения… я не сдамся… я не… во
т и летное поле с истребителями, Будапешт… выпустить закрылки… убрать га
з… я приземляюсь… все…


***

Я отправляюсь на операционный стол в частном госпитале. Медсестры столп
ились вокруг и смотрят на меня с любопытством. За спиной хирурга, професс
ора Фикка, стоит Гадерман, он качает головой. Он говорит мне потом, что ког
да я был под наркозом, то сказал несколько вещей, которые по всей вероятно
сти, не смогли привести медсестер в восхищение. Что можно сделать в такой
ситуации? Профессор Фикк объясняет, что в меня попали две пули из 13 мм пуле
мета, одна, которую он уже извлек, вошла под углом в бедро, а другая прошла н
авылет. Он говорит мне, что я потерял много крови и как только он наложит г
ипс, меня отправят в санаторий на озере Балатон для того, чтобы я быстрее в
осстановил свои силы и дал бы возможность своим ранам затянуться в тишин
е и покое. Тем временем прибыл Фридолин и ругает меня за то, что я вляпался
во все это из-за своего любопытства, но хотя он прямо и не говорит мне этог
о, он рад, что не произошло ничего более худшего. Он докладывает, что мы дол
жны перебазироваться в район Штульвессенбурга, а сами будем стоять в Бор
гоенде. Они закрепляют мои носилки в санитарном «Шторхе» и доставляют ме
ня в Хевис на озере Балатон, где я должен пройти лечение в санатории докто
ра Петера. Я уже спрашивал профессора Фикка сколько времени займет мое в
ыздоровление и когда я смогу хотя бы ходить, не говоря уже о полетах. Он да
ет уклончивый ответ, предположительно потому, что Гадерман уже рассказа
л ему о моей нетерпеливой натуре. Я настаиваю на том, чтобы доктор Петер не
медленно снял мои повязки и сказал мне, сколько, по его времени, я буду зде
сь оставаться. Он поначалу отказывается снимать повязки, но затем, после
долгих споров, он исследует рану и говорит:
«Если не будет никаких осложнений, пролежите недель шесть».
Вплоть до этого момента я не особенно беспокоился о ране, но сейчас я чувс
твую, что снова теряю все, обреченный на бездействие в то время, когда нуже
н каждый человек. Я в бешенстве. Вот так ситуация: моя нога в гипсе и я с труд
ом могу передвигаться. Но в одном я уверен твердо: долго это не продлится.
Не имеет значения, как благотворно скажется на мне медицинский уход и от
дых, я не смогу отдохнуть по-настоящему до тех пор, пока я не вернусь в полк
и не начну летать с ним. Фридолин каждый день приезжает из Боргоенда и нав
ещает меня с портфелем, набитым бумагами на подпись. Он держит меня в курс
е боевых дел полка, всех его тревог и потребностей. Между Фармосом и нашим
нынешним аэродромом полк был временно размещен, всего на несколько дней
, на аэродроме в Весеке, пригороде Будапешта. Стоит плохая ноябрьская пог
ода и несмотря на критическую ситуацию мы совершаем только несколько бо
евых вылетов. На восьмой день он посещает меня еще раз и приносит новость,
что Советы атакуют Будапешт большими силами и уже захватили плацдарм на
этой стороне Дуная; еще хуже то, что их новое наступление с юга по направле
нию к Балатону угрожает вбить клин между нашими позициями. Он совсем не у
дивлен, когда я говорю ему, что достаточно належался в постели и собираюс
ь встать и вместе с ним вернуться в полк.
"Но… ". Он не заканчивает это предложение. Он знает о моем упрямстве. Сестра
слышит, как Фридолин упаковывает мои вещи и не может поверить своим глаз
ам, когда она заглядывает в дверь чтобы узнать, что происходит. Когда появ
ляется предупрежденный ею доктор Петер, он застает меня уже готовым уйти
. Я хорошо знаю, что он не может взять на себя ответственность и я ни о чем ег
о не прошу. Он качает своей головой наблюдая за нашим отъездом. Через час а
втомобиль доставляет нас на станцию.
На то время, когда полк расквартирован в Фармосе, мы стоим в деревне. Люди
настроены к нам очень дружелюбно, чего можно было ожидать. Они надеются, ч
то мы сможем остановить русских и освободить уже оккупированную часть и
х страны. Мой ординарец Дальман уже приготовился к моему приезду и натоп
ил комнату в небольшом коттедже, без сомнения полагая, что она понадобит
ься в качестве больничной палаты. Проходит несколько дней и погода налаж
ивается. Я летаю с первого же дня, укрепив ногу в гипсе дополнительными ре
мнями. Двигаться трудно, но как-то удается. В середине декабря из-за сильн
ых дождей и мокрого снега наше летное поле становится все больше и больш
е похожим на болото и мы возвращаемся в Варпалоту. Этот аэродром располо
жен на сухом возвышенном месте и мы можем взлетать в любое время.
Моя третья эскадрилья в конце концов переоснащена истребителями Фокке-
Вульф-190, и, имея в виду складывающуюся ситуацию, мне бы не хотелось давать
им особое время на переподготовку. Поэтому один или два пилота по очеред
и прикрепляются к штабу полка и между боевыми вылетами я знакомлю их с но
вым типом самолета и учу их как с ним обращаться. Каждый из них делает неск
олько кругов, количество которых зависит от его летного мастерства и зат
ем я беру их с собой в качестве ведомых на боевые вылеты. После пятнадцати
или двадцати вылетов их знакомство с новым самолетом считается заверше
нным и наступает очередь других экипажей. В итоге третья эскадрилья спос
обна совершать боевые вылеты без перерывов.
Во время своих первых боевых вылетов экипажам приходится получать самы
е трудные уроки, поскольку зенитная оборона везде сильна и кроме того, он
и все еще немного боятся летать на самолетах нового типа, особенно потом
у, что у них нет бортового стрелка, который подстрахует их против атак про
тивника сзади. Во время своего первого боевого вылета ФВ-190 лейтенанта Шт
алера получает попадание в двигатель и немедленно идет вниз. Ему удается
совершить вынужденную посадку за нашими окопами. В тот день все идет не т
ак. Только я собираюсь взлететь вместе с лейтенантом М., который также про
ходит обучение на новой машине, когда большая группа Ил-2 вместе с истреби
тельным эскортом пролетает мимо аэродрома, находясь на высоте 600 метров. С
тоит холодный декабрьский день и у меня уходит некоторое время на то, что
бы разогреть двигатель так, чтобы он работал в нормальном режиме, но тем в
ременем иваны конечно же, исчезают за горизонтом. Затем до меня доходит, ч
то во время нескольких по-настоящему холодных дней механики использова
ли устройства для подогрева, которые позволяют нам взлетать немедленно,
без предварительного прогрева двигателей. Работа этого устройства зав
исит от специально приготовленного топлива. Я делаю знак М. немедленно з
аправляться и взлетать вслед за мной. Бомбовой груз для запланированног
о вылета все еще находится под брюхом наших самолетов. Я не хочу снимать б
омбы, поскольку нам еще предстоит завершить нашу миссию. Возможно, даже с
этим грузом мы все еще сможем догнать строй Илов. М. пилотирует медленный
самолет и отстает, я постепенно приближаюсь к Железным Густавам, которые
пересекают линию фронта, когда я нахожусь от них еще на расстоянии неско
льких сотен метров. Но я упрям и намерен их атаковать, пусть даже и в одино
честве. С моим ФВ-190 я не боюсь русских пилотов на их Ла-5 и Як-9. Внезапно в дви
гателе раздается грохот, из него хлещет масло, так что я уже ничего не вижу
, масло забрызгало все стекла кабины и они теряют прозрачность. В первое м
гновения я думаю, что в двигатель попал зенитный снаряд или очередь из ру
сского истребителя, но затем я понимаю, что заклинило поршень двигателя.
Двигатель плохо тянет и издает ужасный грохот, он может остановиться в л
юбой момент. Во второе мгновение я инстинктивно опускаю нос вниз и напра
вляюсь к нашим позициям. Сейчас я должен оказаться прямо над ними. Выброс
иться с парашютом невозможно, если даже не принимать во внимание малую в
ысоту, потому что моя нога в шине. Самолет не сможет подняться выше даже на
метр. Я сбрасываю фонарь, чтобы иметь возможность смотреть по сторонам и
назад. Я лечу на высоте 50 метров, местность внизу непригодна для вынужденн
ой посадки, кроме того я озабочен тем, чтобы подойти как можно ближе к аэро
дрому и после посадки, не теряя времени, вернуться в свою часть. Мимо меня,
совсем близко проносится церковный шпиль, хорошо еще, что он не оказался
точно на моем пути. Прямо впереди я вижу дорожную насыпь, пересекающую мо
й курс под углом, в любую секунду я могу ждать что двигатель остановится. Я
могу только надеятся на то, что самолет пройдет над насыпью. Я тяну ручку
на себя и жду. Удастся машине перескочить через эту насыпь или нет? Удалос
ь! Вот я касаюсь земли. С хрустом и скрежетом самолет юзом скользит по заме
рзшей земле, параллельно широкой канаве, и останавливается. Меня больше
всего беспокоит нога, но с ней, похоже, все в порядке. Я оглядываю тихий, мир
ный зимний ландшафт, только отдаленные раскаты орудий напоминают мне, чт
о все еще идет война, хотя Рождество уже на пороге. Я отстегиваю ремни, бро
саю взгляд на дымящийся двигатель и усаживаюсь на фюзеляж. По дороге иде
т машина с двумя солдатами. Они первым делом внимательно смотрят на меня,
желаю убедиться, что я не русский, поскольку те чаще падают за нашей линии
фронта, чем мы Ц за их. Солдаты бросают доски через канаву и несут меня к м
ашине. Через час я уже снова на аэродроме и готовлюсь к новому вылету.


***

Мы расквартированы в казармах в нескольких километрах от аэродрома, в пр
игороде Варпалоты. На следующий день, в перерыве между вылетами, когда я л
ежу в постели, чтобы немного отдохнуть, я слышу рев авиационных моторов: э
то не немецкие самолеты. Глядя в открытое окно, я замечаю строй русских бо
мбардировщиков «Бостон», летящих на высоте 400 метров. Они идут прямо на на
с. Вот с визгом стали падать бомбы. Я моментально оказываюсь на полу, даже
со здоровой ногой я не смог бы двигаться быстрее. Тяжелая бомба взрывает
ся в 15 метрах перед окном и на куски разносит мой БМВ. Дальман, который в это
т момент входит в дверь, чтобы предупредить меня о налете, обнаруживает о
конную раму у себя на шее. Он отделывается шоком, но не ранен.
В настоящее время, благодаря нашей поддержке с воздуха, в районе Балатон
а наступает затишье, но восточнее Советы обошли Будапешт и достигли реки
Гран к северу от Дуная. К югу от Будапешта они рвутся со своего плацдарма
и взаимодействуя с частями, которые движутся с юга на северо-запад, перех
одят в наступление. Они наступают по восточным склонам гор Визул, к север
у от Штульвессенбурга, и Будапешт, таким образом, окружен. Мы совершаем бо
евые вылеты в этом районе и еще дальше к востоку. Мы пытаемся нанести удар
по их коммуникациям в глубоком тылу в районе Хадвана, где ходят советски
е грузовые поезда. Во время этих стремительно разворачивающихся событи
й мы становимся специалистами на все руки: мы играем роль пикировщиков, ш
турмовых самолетов, истребителей и самолетов-разведчиков.

16. Рождество, 1944

Битва за снятие осады Будапешта в самом разгаре. Мы стоим в Кемемеде в рай
оне Папа. Мы, летный персонал, только что прибыли с аэродрома в Варпалота и
прежде чем мы начали устраиваться, Фридолин вскидывает голову и спрашив
ает: «А знаете, ребята, что до Рождества всего два дня осталось»? Он прав, та
к и есть, судя по календарю. Взлет Ц боевой вылет Ц посадка Ц взлет Ц бо
евой вылет Ц посадка, мы живем в таком ритме, день за днем, Ц годами. Все о
стальное поглотил этот ритм, холод и жара, зима и лето, рабочие дни недели
и выходные. Наши жизни стали несколькими идеями и фразами, которые напол
няют наш мозг и никак не покидают нас, особенно сейчас, когда война стала б
орьбой за выживание. Один день следует за другим, сегодня Ц то же самое, ч
то и вчера. «Взлет»! «Куда»? «Против кого»? «Встреча с эскортом». «Зенитный
огонь». Эти слова и мысли одолевают и самого молодого пилота и командира
полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40