В конце своей речи он призывает нас вступат
ь добровольцами в части пикирующих бомбардировщиков. Он говорит нам, что
нуждается в молодых офицерах для только что формируемых эскадрилий пик
ирующих бомбардировщиков («Штук») ». Мне не нужно тратить много времени,
чтобы принять решение. «Ты хотел бы стать пилотом-истребителем», говорю
я сам себе, «но придется стать летчиком-бомбардировщиком. Так что ты може
шь также вызваться добровольцем на „Штуки“ и покончить с этим». В любом с
лучае, я не представляю себя пилотом тяжелого бомбардировщика. Я раздумы
ваю недолго, и вот уже мое имя включено в список кандидатов. Через несколь
ко дней нам объявляют, в какие части предстоит отправиться. Почти все вып
ускники приписаны к истребительной авиации! Я горько разочарован, но нич
его не могу поделать. Я Ц пилот «Штуки». И вот я вижу, как мои счастливые то
варищи разъезжаются кто куда.
В июне 1938 года я прибываю в Грац, в живописную провинцию Штирию, чтобы долож
ить о своей приписке к этой части в качестве старшего офицера-кадета. Три
месяца назад немецкие войска вошли в Австрию и население полно энтузиаз
ма. Эскадрилья, расквартированная в деревне Талерхоф, недавно получила Ю
-87 и одноместные Хеншели больше не будут использоваться в качестве пикир
ующих бомбардировщиков. Основы боевой учебы Ц отработка пикирования п
од всеми возможными углами вплоть до 90 градусов, полеты в строю, стрельба
из бортового оружия и бомбежка. Мы вскоре становимся хорошо знакомы с эт
ой программой. Нельзя сказать, что я учусь быстро, кроме того, остальные ле
тчики прошли все эти испытания еще до моего прибытия. Мне нужно слишком м
ного времени, чтобы догнать их, слишком много для того, чтобы командир мое
й эскадрильи был доволен. Я схватываю так медленно, что он перестает вери
ть, что я когда-нибудь вообще все это одолею. Мое положение не становится
более легким из-за того, что я провожу свои свободные часы в горах, или зан
имаясь спортом, а не за разговорами в офицерской столовой, а когда я там вс
е-таки появляюсь, то довольствуюсь стаканом молока.
Тем временем я получаю звание офицера-летчика и в рождество 1938 года эскад
рилье приказано выделить офицера для подготовки в качестве летчика-раз
ведчика. Все другие эскадрильи вернули незаполненные формы, ни одна из н
их не захотела отпускать своих людей. Тем не менее, это предложение оказа
лось великолепной возможностью для того, чтобы послать любителя молока
в самую глушь. Естественно я возражал, я хотел остаться со «Штуками». Но вс
е мои усилия вставить палки в колеса военной машины не принесли никаких
результатов.
Таким образом, в январе 1939 года я, в полном отчаянии, начал занятия в летной
школе разведчиков в Хильдесхейме. Нам читали лекции по теории и практике
воздушной съемки, и в конце курса прошел слух, что нас пошлют служить в ча
сти, которые должны будут совершать специальные миссии для командовани
я военно-воздушных сил. В самолете-разведчике наблюдатель также играет
и роль штурмана, и мы все получили соответствующую подготовку. Вместо то
го чтобы пилотировать самолет, мы должны были сидеть неподвижно и доверя
ть свою жизнь пилоту, к которому мы естественным образом относились как
к дилетанту, пророчествуя, что в один прекрасный день он разобьется Ц и м
ы вместе с ним. Мы учили аэрофотосъемку, делали вертикальные и панорамны
е фотографии в районе Хильдесхейма. Остальное время было посвящено одно
образной теории. В конце курса мы были назначены в свои части. Я переведен
в эскадрилью дальней воздушной разведки 2F121 в Пренцлау.
Два месяца спустя нас переводят в район Шнайдемюля. Началась война с Пол
ьшей! Я никогда не забуду свой первый полет через границу другого госуда
рства. Я сижу напряженно в своем самолете, ожидая того, что должно произой
ти дальше. Мы испытываем благоговейный страх перед зенитным огнем и отно
симся к нему со значительным почтением. Польские истребители поднимают
ся в воздух редко и с большим опозданием. То, что было сухим предметом в кл
ассной комнате, становится сейчас волнующей реальностью. Мы фотографир
уем железнодорожные станции в Торне и Кульме, чтобы установить направле
ние движения и районы сосредоточения польских войск. Позднее наши мисси
и ведут нас дальше на восток к железнодорожной линии Брест-Литовск Ц Ко
вель Ц Луцк. Верховное командование хочет знать, как перегруппировываю
тся на востоке поляки и что делают русские. Для миссий в южной зоне мы испо
льзуем в качестве базы Бреслау.
Война в Польше вскоре окончена, и я возвращаюсь в Пренцлау с Железным кре
стом 2-й степени. Здесь мой командир тут же понимает, что у меня не лежит душ
а к разведывательным полетам. Но он полагает, что при нынешнем состоянии
дел мое прошение о переводе в часть пикирующих бомбардировщиков не буде
т иметь успеха. И в самом деле, несколько моих попыток оканчиваются ничем.

Мы проводим зиму во Фрицларе неподалеку от Касселя. Наша эскадрилья сове
ршает полеты на западе и северо-западе, поднимаясь в воздух с приграничн
ых аэродромов. Мы летаем на очень большой высоте и поэтому каждая команд
а должна пройти специальное обследование для того, чтобы проверить свою
пригодность для таких полетов. Вердикт Берлина Ц я не смог пройти тест н
а пригодность к полетам на большой высоте. Поскольку «Штуки» летают на м
алой высоте, моя эскадрилья поддерживает прошение о переводе в часть пик
ировщиков, и я обретаю надежду, что смогу воссоединиться со своей «перво
й любовью». Однако когда два экипажа один за другим пропадают без вести, м
еня снова посылают на обследование. На этот раз меня посчитали «исключит
ельно пригодным для полетов на больших высотах», очевидно, что в первый р
аз они допустили ошибку. Но хотя Министерство не отдает конкретных прика
зов о моем назначении, я переведен в Стаммерсдорф (Вена) в авиационный тре
нировочный полк, который позднее переезжает в Крайлсхейм.
Во время компании во Франции я исполняю обязанности адъютанта полка. Все
мои попытки обойти соответствующие каналы и напрямую связаться с отдел
ом кадров Люфтваффе не помогают Ц я черпаю сведения о войне из радио и га
зет. Никогда я так не падал духом как в это время. Я чувствовал себя так, как
будто был сурово наказан. Один лишь спорт, которому я отдавал всю свою эне
ргию и каждую свободную минуту, приносил мне некоторое облегчение. В это
время я редко поднимался в воздух, да и то лишь в легком спортивном самоле
те. Основная моя работа заключалась в военной подготовке рекрутов. Вылет
ев на выходные дни в отвратительнейшую погоду на самолете Хейнкель-70, с к
омандиром в качестве пассажира, я чуть не разбился в Швабских Альпах. Но н
ам повезло, и мы благополучно вернулись в Крайлсхейм.
Мои бесчисленные письма и телефонные звонки наконец-то возымели действ
ие, вероятно потому, что меня посчитали занудой, от которого надо избавит
ься. И вот я возвращаюсь в свой старый полк пикирующих бомбардировщиков
в Граце, который в данный момент базируется в Кане на берегу Ла-Манша. Бое
вые действия здесь практически подошли к концу и мой друг, вместе с котор
ым я служил еще в Граце, во время тренировок передает мне свой опыт полето
в в Польше и во Франции. Я усваиваю его уроки достаточно быстро, поскольку
я ждал этого момента целых два года. Но никто не может схватить все за пару
дней, и даже сейчас я учусь новому не слишком быстро. У меня нет практичес
кого опыта. Здесь, во французской атмосфере вечной погони за развлечения
ми, мой образ жизни, пристрастие к спорту и привычка пить молоко еще более
подозрительны, чем прежде. И поэтому когда нашу эскадрилью переводят на
юго-восток Европы, меня посылают в резервную часть в Граце ожидать дальн
ейших распоряжений. Научусь ли я когда-нибудь своему ремеслу?
Начинается компания на Балканах Ц и снова я оказываюсь не у дел. Грац вре
менно используется в качестве базы для частей пикировщиков. Тяжело это в
идеть. Идет война в Югославии и Греции, а я сижу дома и практикуюсь в полет
ах в строю, бомбометании и ведении огня из бортового оружия. Я занимаюсь э
тим три недели и в одно прекрасное утро я неожиданно говорю себе: «Сейчас
наконец-то прозвенел звонок и ты можешь делать с самолетом все, что захоч
ешь». И это правда. Мои инструкторы изумлены. Диль и Йоахим могут выделыва
ть любые трюки, когда ведут наш так называемый «цирк», но моя машина всегд
а держит свое место в строю, справа прямо за ними как будто бы я прикреплен
невидимым канатом, неважно, начинают ли они петлю, пикируют или летят вни
з головой. Во время учебного бомбометания я почти никогда не кладу бомбу
дальше десяти метров от цели. В стрельбе с воздуха я обычно выбиваю 90 очко
в из 100. Иными словами, я закончил обучение. В следующий раз, когда приходит
запрос на пополнение для эскадрильи, находящейся на фронте, я буду одним
из них.
Вскоре после пасхальных каникул, которые я провожу, катаясь на лыжах в ок
рестностях Пребикля, долгожданный момент настает. Поступает приказ пер
егнать самолет в эскадрилью «Штук», расквартированную на юге Греции. Одн
овременно приходит приказ о моем переводе в эту часть. Лечу через Аграм и
Скопье в Аргос. Здесь я узнаю, что должен следовать дальше на юг. Эскадриль
я находится в Молаи, на самой южной оконечности Пелопонесса. Для того, кто
получил классическое образование, полет особенно впечатляет и пробужд
ает многие школьные воспоминания. Я, не теряя времени, докладываю команд
иру своей новой части о прибытии. Я глубоко взволнован, наконец-то пришел
мой час, и я скоро приму участие в серьезных военных операциях. Первым, кто
меня встречает, является адъютант, его, и мое лицо одновременно мрачнеет.
Мы Ц старые знакомые… это мой инструктор из Кана.
«Что ты здесь делаешь?», спрашивает он.
Его тон действует на меня как холодный душ.
«Докладываю о прибытии».
"Не будет тебе никаких боевых задач, пока ты не научишься как следует упра
влять «Штукой».
Я с трудом сдерживаю гнев, но держу себя под контролем даже когда он добав
ляет с унизительной улыбкой: «Ты хоть чему-нибудь научился с тех пор?»
Ледяное молчание Ц до тех пор, пока я не нарушаю нетерпимую паузу: «Я умею
управлять самолетом».
Почти с презрением Ц или мне так только показалось? Ц он говорит с ударе
ниями, которые окатывают меня ледяной волной:
«Я передам твое дело на рассмотрение командира и будем надеяться на лучш
ее. Пусть он решает. Это все, можешь идти и привести себя в порядок».
Когда я вышел из палатки в слепящее солнечное сияние, я мигаю Ц не только
потому, что оно такое яркое. Я борюсь с нарастающим внутри меня чувством о
тчаяния. Затем здравый смысл подсказывает мне, что у меня нет причин теря
ть надежду. Адъютант может быть предрасположен против меня, но его мнени
е обо мне Ц это одно, а решение командира может быть совсем иным. Предполо
жим даже, что адъютант имеет такое влияние на командира Ц но возможно ли,
что решение не будет принято в мою пользу? Нет, вряд ли командир будет коле
баться, потому что он даже не знает меня и, конечно же, составит свое собст
венное мнение. Приказ немедленно доложить командиру прерывает мои разм
ышления. Я уверен, что он сам решит, как поступить со мной. Я докладываю. Он о
твечает на мое приветствие довольно апатично и подвергает меня длитель
ному и молчаливому осмотру. Затем он, растягивая слова, произносит: «мы уж
е знаем друг друга», и, возможно, заметив выражение несогласия на моем лиц
е, отмахивается от моего молчаливого протеста движением руки. «Конечно,
знаем, поскольку мой адъютант знает о вас все. Я знаю вас с его слов настол
ько хорошо, что вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с м
оей эскадрильей. Вот если в будущем у нас не будет хватать людей…»
Я не слышу, что он мне говорит. В первый раз на меня что-то находит, какое-то
чувство в глубине живота, чувство, которое я не испытывал несколько лет, д
о тех пор, когда однажды возвращался на самолете, изрешеченном вражеским
и пулями и серьезной потерей крови, которая высасывала мои силы.
Я не имею ни малейшего представления о том, как долго говорит командир и е
ще меньше я знаю, о чем. Во мне бурлит восстание, и я чувствую, как в моей гол
ове молотом стучит предупреждение: «Нет, не делай этого… не делай…». Зате
м голос адъютанта возвращает меня к реальности: «Вольно».
Я вижу его в первый раз. Вплоть до этого момента я не уверен, что он присутс
твует. Он смотрит на меня каменным взглядом. Сейчас я полностью восстано
вил контроль над собой.
Несколько дней спустя начинается операция по захвату Крита. Двигатели р
евут над летным полем. Я сижу в своей палатке. Крит Ц это проба сил между «
Штуками» и английским флотом. Крит Ц остров. Согласно всем военным акси
омам, только превосходящие военно-морские силы могут отобрать остров у
англичан. Англия Ц морская держава. Мы Ц нет. Конечно же, нет, потому что Г
ибралтар не позволяет нам привести в Средиземноморье наши суда. Но эта в
оенная аксиома, господство Англии на море сейчас ставится под сомнение б
омбами наших пикирующих бомбардировщиков. А я сижу один в своей палатке…

«Вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с моей эскадриль
ей!».
Тысячи раз в день это предложение возмущает меня, высокомерное, саркасти
ческое, делающее меня посмешищем. Снаружи раздаются голоса экипажей, взв
олнованно рассказывающих о своем опыте и о высадках наших воздушно-деса
нтных войск. Иногда я пытаюсь убедить одного из них позволить мне лететь
вместо него. Это бесполезно. Даже дружеский подкуп ничего мне не приноси
т. Время от времени, как мне кажется, я могу прочитать нечто вроде симпатии
на лицах моих коллег, и затем горло пересыхает от еще более горького гнев
а.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40