Линдси восторженно смотрела на нее:
– Сара! Как мне помочь тебе?
Эмма нахмурилась.
– Нам надо отомстить. – Она улыбнулась. – Всем им! Этой Филипс, умершей в своей постели. А она должна была умереть иначе – от укола иглы, которой она истязала стольких беззащитных пожилых женщин! Я прокляла ее, но было слишком поздно. Она скрылась от меня, но теперь мы достаточно сильны, чтобы настигнуть ее. – Эмма тихонько засмеялась. – Я проклинаю тебя, Мери Филипс, и твоих потомков по крови – всех, кто унаследовал твой извращенный дух! Я проклинаю вас, кто бы вы ни были! На земле, в аду или обитающих в душе какой-либо бедной женщины. Филипс здесь, она скрывается в голове... Юдит! – Она остановилась... – Мери Филипс думает, что мы не знаем, где она, но мы знаем, не так ли, мои девочки? Так погибни же в агонии тысячи смертей, от тысячных уколов иглы, тогда уж ты точно узнаешь, что чувствовали бедные женщины! И Хопкинс тоже!
Эмма опять рассмеялась, но теперь ее трудно было узнать. Лицо, в которое пристально всматривалась Линдси, исказилось от ненависти, Эмма брызгала слюной. Нет... не Эмма. Эммы больше не было!
– Теперь твоя очередь, Мери Филипс! Пусть тело твое лежит в холодной земле, но душа твоя скитается и продолжает охотиться на невинных женщин, чтобы предать их пыткам! А ты хитра, очень хитра – ты нашла себе убежище в душе другого человека. – Эмма кричала громко и грубо. – Но это не имеет значения, Филипс! Мы все-таки можем проклясть тебя, мы трое, встретившиеся на этой земле в день Хэллоуина! Мы проклинаем трижды и тебя, и Мэтью Хопкинса! Ты потонешь в крови собственных больных легких, как утопленные тобой бедные женщины, и шею твою будет туго стягивать веревка, а душа твоя будет вечно гореть в адском огне! А все невинные создания, которых ты убил – наши друзья, наши кошки, собаки и другие маленькие, беззащитные существа, – они будут вечно преследовать тебя и пить твою кровь; и медведь, которого послали наши сестры, будет вечно рвать плоть с твоих костей!
Наступило долгое молчание. Где-то вдали прогремел гром. Край черного облака закрыл луну, и ее серебристое свечение померкло. Линдси взглянула в сторону реки, которую внезапно заволокло туманом. Она вся дрожала – и от ужаса, и будучи под влиянием сил, которые она высвободила в Эмме. Линдси молча смотрела на нее, боясь пошевельнуться.
Постепенно возвращались обычные звуки сельской ночи. Где-то на краю поля тявкала лиса, ухала сова, издали ей вторил чей-то протяжный переливчатый крик. Эмма внезапно разрыдалась. Напряжение покинуло ее.
Линдси осторожно взяла ее за руку. Ладони Эммы были холодны как лед.
Сара ушла.
В переулке, под самой стеной церковного двора, раздался краткий щелчок: Алиса выключила камеру. Ни Линдси, ни Эмма ничего не услышали.

89

Юдит внезапно проснулась. Ее голова раскалывалась от боли. Она видела сон и чувствовала страх во сне, но теперь уже не вспомнить, что же ей снилось. Юдит потянулась на кровати и вдруг вспомнила, что спала в постели Майка! Она протянула руку к соседней подушке и почувствовала его запах. Присутствие Майка ощущалось в этой комнате гораздо сильнее, чем в других частях дома. Юдит схватила подушку и прижалась лицом к хрустящему белому хлопку. Ей надо бы поменять его постельное белье до прихода горничной. Никто не должен ни о чем догадаться! Пока что никто не знал о ее... фантазиях.
Уик-энд получился даже лучше, чем Юдит могла надеяться. На заседании молитвенного кружка они вчера решили, что следующая встреча состоится в воскресенье. Если к тому времени Линдси не уедет из деревни навсегда, они нанесут ей визит и недвусмысленно объяснят, что девушке придется очень сильно пожалеть, если она не уедет немедленно. Лучше ей сделать это добром.
Юдит было так уютно в постели Майка, что ей не хотелось вставать. Сегодня она навестит Паулу Вест. Уже утро? Без очков Юдит не видела часов, стоявших на тумбочке рядом с кроватью. Она спросит, как дети, здоровы ли они и не сглазили ли их; скажет, что будет за них молиться. Ей также надо будет навестить и тех, кто оставил сообщение Майку. Людей, вполне готовых иметь с ней дело. Ах, какая досада! Из нее, Юдит, получился бы гораздо лучший священник, чем Майк, она была бы лучше любого мужчины. Почему в епископате этого не замечают?
А потом она займется этой Эммой Диксон, женщиной, поселившейся в доме ведьмы; женщиной, у которой были две черные кошки. Женщиной, от которой необходимо во что бы то ни стало держать подальше Майка. Юдит вздрогнула и крепче прижалась к подушке. Как странно – она никогда не подозревала, что эта Эмма тоже ведьма! А это же очевидно! Эмма использовала свои чары, чтобы соблазнить Майка, чтобы обольстить священника и всех окружающих ее людей! А Майк был так слаб, что не понял этого. Ох, он типичный мужчина! Видит только то, что лежит на поверхности. Не обращает внимания на верных и честных женщин... Беда в том, что Юдит не могла всегда следить за Майком, кроме того, она до сих пор по-настоящему не общалась с Эммой. Ну что же, информация от Паулы поступила вовремя. Эмма – следующая в списке, ею займутся после Линдси. Их всех выдворят из городка!
Юдит вдруг почувствовала приступ сильной головной боли. Внезапно в ее руки словно вонзились острые иголки. Она поправила подушку, стараясь поудобнее устроиться в постели, но ей стало еще хуже. Юдит почувствовала острые уколы в играх ног и выше, между бедрами. Она беспокойно задергалась, растирая ноги. Боль волной хлынула вглубь ее тела – резкая колющая боль. Все ее тело покрылось испариной.
Юдит неловко села в кровати, отшвырнула подушку и попыталась дотянуться до выключателя ночника. Что это с ней? Похоже на приступ астмы... Аллергия? Дай бог, чтобы это не было вызвано назначенным ей лекарством, задерживающим свертывание крови. Ей на днях надо будет сделать анализ крови. Но ведь она приняла только одну пилюлю...
Юдит не дотянулась до выключателя, только сбросила на пол часы. Такая же участь постигла стакан с водой и пузырек с таблетками. Она глубоко вздохнула, сердце ее билось часто-часто. Наклонившись вперед, она все же дотянулась до лампы, и наконец ей удалось включить ее. В маленьком ореоле теплого света она в ужасе увидела, что ее тело было все в крови.
– О боже! – прошептала Юдит. Она скатилась с кровати, рухнула всем телом на стол и соскользнула на пол. Кровь струей хлестала из носа, изо рта и из открытой раны на ноге – она сильно ударилась о край стола.
Теряя сознание, Юдит вдруг отчетливо вспомнила, что ей снилось. Она охотилась на ведьм, маленьким заостренным ножом наносила им жестокие удары и слушала, как они стонут...

90

Хэллоуин
Нечеловечески устав, Майк практически спал на ходу. Почти стемнело, когда Тони, Руфь и он пришли в церковь. У него не осталось никакого понятия о том, где они бродили. Они прошли через поле, провожаемые печальными взглядами коров, и Тони открыл неприметные ворота в низкой стене из песчаника. Небольшое строение в норманнском стиле было почти скрыто тисовыми деревьями и разросшимися вокруг дубами и рябинами.
– Это особое место. – Тони повел их к двери и достал откуда-то большой железный ключ. – Конечно, здесь нет электричества, потому что нет и деревни. Полагаю, что в конце концов власти объявят церковь закрытой, – вздохнул он. – Это особое, священное место, Майк. И подходит для того, чтобы быть здесь в Хэллоуин, прочесть молитвы – о себе и обо всем твоем приходе.
Они принесли с собой свечи, одеяла, чтобы не замерзнуть, термос с кофе, Библию и небольшой походный чемоданчик со всем необходимым для причастия.
Пока Тони надевал белый стихарь и подпоясывался кушаком, Майк, надев взятую им взаймы епитрахиль на шею, зажег на алтаре две свечи и опустился на колени перед простым деревянным крестом. Тони тоже опустился на колени на передней скамье. Руфь села поодаль, кутаясь в теплое пальто. Старая церковь погрузилась во мрак. Майк вдыхал пыль веков, ощущал холодную сырость камня, видел пятна плесени на старом песчанике и на обложках молитвенников, а поверх этого плыл острый аромат плавящегося воска. В его ушах эхом зазвучала церковная музыка, словно отразившаяся от дубовых балок под потолком.
Майк взглянул вверх, на крест. Как странно в этой битве за пуританскую душу слышать отзвуки церковного католического пения... Он замер, стараясь впитать в себя всю тишину, мир и спокойствие этого места, и медленно повторил про себя слова короткой молитвы из вечерней службы: «Освети мрак, окружающий нас, мы молим Тебя, о Господи, и защити нас Своей великой милостью от всех опасностей этой ночи, ради любви к Твоему единственному Сыну, Спасителю нашему Иисусу Христу».
Внезапно появился Хопкинс! Сильный, уверенный в себе, разгневанный и чем-то напуганный.
«Слишком много еще имен в моем списке! И так мало времени, чтобы поймать их».
С длинных свечей стекло достаточно воска, чтобы украсить их кружевным узором застывающих капель. Майк как-то рассеянно нахмурился. Откуда дует? Там же нет сквозняка. Сидевший на передней скамье Тони встал за его спиной. Руфь встала на колени у своей скамьи.
«Помоги мне, друг мой. Сегодня – ночь величайшего зла!»
В сознании Майка отчетливо звучал голос Хопкинса.
«Она собирает свою свиту на шабаш! Эти женщины говорили, что не устраивают шабашей. Я им не поверил! Они встречались здесь тайно. Ее бесенята, ее друзья. Они искали нас!»
– Отче наш, иже еси на небесех. – Майк заговорил громко, чтобы заглушить голос, звучавший в глубине его сознания. – Да святится имя Твое...
«Я чувствую, что она близко. Но ее бесенята, эти две кошки, покинули ее – убежали!»
Хопкинс, казалось, задыхался. Резкий звук, похожий на торжествующий смех, раздался в темноте. Майк умолк. Тени под куполом крыши затрепетали, зашевелились, словно живые. Майк сжал руки в кулаки, затем соединил ладони – палец к пальцу.
– Да будет так, – проговорил он.
«Я чувствую ее! Я вижу дьявола за ее плечом!»
– Господи, благослови Эмму. Удержи ее под покровом Твоей любви. Придай ей силы в эту ночь, не покидай ее. Спаси ее, Господи, умоляю Тебя, – Майк перевел дыхание, – спаси всех Твоих верных слуг от зла этой ночи. Защити мой приход Своей любовью. Побори мрак язычества, наполни землю светом. – Он вновь умолк.
Тишина вокруг больше не была безмятежной. Она стала какой-то напряженной, настороженной, наполненной чьим-то присутствием...
За спиной Майка зазвучал уверенный голос Тони:
– О Господи, освети нашу тьму...
Пламя свечей металось, как от сильных порывов ветра.
– Да пребудет Христос со мной, Христос, Ты – во мне...
«Это голос блудницы!»
Хопкинс опять вернулся! Майк уже не понимал – звучит ли этот голос в его сознании, или Хопкинс говорит ему прямо на ухо... Он ощущал дыхание Мэтью рядом с собой. Внезапно воздух вокруг стал неописуемо смрадным и мерзким.
«Ты должен убить ее. Это единственный способ. Ты должен убить ее ради меня! Нее соратников тоже! Вместе мы сможем сделать это. Убей ведьм!»
Майк дрожал. Он вновь сжал кулаки – так, что хрустнули пальцы.
– Тони, помоги мне!
– Будь сильным, Майк. – Тони высоко поднял руку, зажав в ней крест с распятым Христом. – Это дом Божий! Я приказываю, чтобы все злые существа покинули это место! – Он уверенной походкой подошел к алтарю. – Изгони его, Майк! Прикажи ему покинуть тебя!
– Мэтью Хопкинс, ты подпал под влияние того зла, которое так ненавидел. Ты не сможешь воспользоваться моим телом, чтобы бороться с кем-либо из живущих ныне. Я не позволю тебе этого! Предай себя милости Господней! И, во имя Господа, исчезни! – Каким-то образом Майку удалось возвысить свой голос, так что он эхом прогремел по всей церкви.
– Приготовь хлеб и вино, Майк, – несколько мгновений спустя сказал Тони шепотом.
– Он ушел? – спросил Майк, не отрывая взгляда от креста.
– Да. – Тони кивнул. – Ты почувствовал? Ты оказался слишком крепким орешком для Хопкинса, Майк.
Воск капал со свечей и стекал на изношенный алтарный покров. Пламя их уже не колыхалось, как от ветра, четкие двойные тени креста очертились на стенах храма. Майк обонял только запах воска, смрад исчез. Он оглядел церковь. Темно и тихо. В двух шагах от него молилась Руфь, но Майк ничего не видел, кроме круга света, в котором он стоял.
Корзина, приготовленная Руфью, стояла перед хорами. Майк взглянул на нее и, пошатываясь, отошел от алтаря – взять все необходимое для причастия. Он вынул из футляра латунное паникадило, уголь и спички. Запах ладана из маленького паникадила успокоил Майка. Полноте, да уж не почудился ли ему тот отвратительный смрад?.. Майк вздохнул и взглянул на Тони. Тот стоял перед алтарем на коленях и с жаром молился.
Руки Майка все еще немного дрожали, когда он клал уголь в паникадило. Вспыхнула спичка, стайкой полетели искорки, мерцая в полумраке церкви. Запах ладана приятно щекотал ноздри. Майк закрыл крышечку и осторожно, плавно качнул паникадило – взад-вперед. Слабо позвякивала цепочка, курился ладан, очищая древний храм от запаха и самого присутствия зла. Майк немного успокоился, он начинал приходить в себя.
Майк приготовил принадлежности для причастия, достал небольшую чашу и преклонил колени. Здесь, у алтаря, он вновь почувствовал себя сильным – почти как раньше, как когда-то...
Он не видел стоявшей за ним женской фигуры в длинном темном платье. В ее глазах полыхал огонь безумия.
И вдруг... в голове Майка чей-то совсем незнакомый голос!
«Итак, человек Божий, дающий приют отвратительной душе господина Хопкинса, теперь твоя очередь! Да, тело Хопкинса лежит в холодной земле, но его душа странствует, охотясь на невинных женщин, чтобы предать их пыткам. Его душа здесь, с тобой!»
Этот голос был резким и пронзительным – голос какой-то обезумевшей женщины.
«Ты все же нашел человека, в котором смог укрыться, ведь правда, Мэтью?!»
Женщина смеялась. Смеялась!
«Конечно, это было не так уж просто! Забраться в голову другого человека!»
– Тони! – Отчаянный возглас Руфи эхом раскатился по всему храму.
Тони быстро обернулся, сжимая в руке распятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68