Осенью семьдесят первого года Жюль Верн окончательно переселился в Амьен, – жить в Париже он уже не мог. Здесь всё было для него напитано ужасом и кровью.
На бульваре Лонгвилль он приобрел двухэтажный дом – внизу пять комнат, наверху три. При доме был большой сад, отгороженный высокой каменной стеной. Жюль Верн устроил для себя кабинет в круглой башне, которая возвышалась над южным углом дома. Из окон этого кабинета видны были бегущие поезда, соборная колокольня, спокойная поверхность Соммы; на ней слегка покачивался «Сен-Мишель» – новая яхта, размерами значительно больше прежней. На ней Жюль Верн и его семья в недалеком будущем совершат далекие, интересные путешествия… Свой рабочий кабинет Жюль Верн обставил очень скромно: простая железная кровать в углу за невысокой ширмой, старинное кожаное кресло перед конторкой – письменным столом писателя. На мраморной полке огромного камина бюсты Мольера и Шекспира. На стенах географические карты, в углу глобус.
Жюль Верн вставал в пять утра, завтракал и работал до девяти, когда подавался завтрак для всех обитателей дома. До полудня Жюль Верн редактировал написанное накануне. В анкете, опубликованной в «Ле Тан», он сообщил, между прочим, что, работая ежедневно пять-шесть часов, ему удается без усилий, легко и с наслаждением делать не менее половины листа. Дополнительная работа иногда убавляет количество написанного, но чаще всего увеличивает его. «Днем и вечером я гуляю, читаю, принимаю посетителей, друзей, отвечаю на письма. В начале одиннадцатого я уже в постели», – сообщал Жюль Верн.
Прах Барнаво покоился в земле на берегу Соммы, неподалеку от маленького, тихого Амьена. Раз в неделю Жюль Верн приходил на могилу своего необыкновенного друга, садился на низенькую деревянную скамью и надолго погружался в воспоминания.
Оставшееся после Барнаво имущество: берет, зеленая куртка, бархатный жилет с перламутровыми пуговицами и номер «Нантского вестника» от 9 февраля 1828 года – Жюль Верн хранил, как драгоценные реликвии.

Часть третья
Амьен
Глава первая
16 ноября 1876 года
В начале 1871 года Жюль Верн начал писать роман «Страна мехов» – первое произведение, героем которого является женщина, посвятившая себя науке, Полина Барнет. Рядом с ней в романе живет и действует и вторая женщина – эскимоска Калюмах.
– В образе моей эскимоски, – говорил Жюль Верн своим друзьям, – я намерен показать высокое человеческое достоинство, нравственные качества, тяготение отсталого человека к цивилизации, культуре. Для меня не существует раcово неполноценных народов, – есть народности отсталые, и в этом повинны не они, а те, кто угнетает их, держит в рабстве, – повинны господа колонизаторы, то есть так называемые великие державы. Мне думается, что образ эскимоски в моем романе – явление весьма и весьма новое и даже необычное в литературе Франции.
Действие романа происходит в 1859–1860 годах в районе Большого Медвежьего озера, на побережье и в полярных водах Канады, а также у берегов Русской Америки, которая (Аляска и Алеутские острова) в 1867 году была продана царским правительством США.
В 1873 году роман вышел в свет, а через год появился и в России в переводе Марко Вовчок. В журнале «Дело» роман этот аттестовался как одно из выдающихся произведений популярнейшего французского писателя.
Жюль Верн продолжал неутомимо работать.
Когда в одной из парижских газет появилась очередная глава нового романа – «В 80 дней вокруг света», – та именно, в которой Жюль Верн.привел Филеаса Фогга к еще не испробованному им средству передвижения – атлантическому пароходу, – в Амьен на имя автора пришло письмо:
«Милостивый государь мистер Верн! Пароходная компания „Стюарт, Медельсон и Ритуш“ уплачивает Вам 10 000 долларов в том случае, если Вы согласитесь посадить героя Вашего романа Филеаса Фогга на корабль нашей компании. За ответом и письменным обязательством Вашим наш представитель в Париже придет к Вам 12 марта. С почтением – генеральный представитель во Франции Аткинсон».
Жюль Верн отдал строжайшее распоряжение никого не принимать в течение всего дня 12 марта. Одиннадцатого к нему явился агент американского пароходного общества «Нептун» и предложил от имени своего представителя 10 000 долларов «за то только», – именно так и сказал подвижной, длинноногий, очкастый агент, – «что вы, мистер Верн, перевезете своего героя на судне нашей компании и тем самым похвалите удобства наших пароходов».
Жюль Верн отказался от предложения в самых деликатных выражениях, в максимально вежливой форме.
– Пятнадцать тысяч долларов! – сказал агент, предварительно заглянув в свою записную книжку.
Жюль Верн заметил на это, что ему предлагали двадцать пять тысяч, но он…
– Тридцать! – изогнулся агент под прямым углом, и так побыл с минуту. Затем выпрямился и несколько гневно, насколько позволяли на это указания свыше, произнес:
– Как? Почему? Можно подумать, что вы миллионер!
– Разрешаю думать, – спокойно отозвался Жюль Верн.
Тринадцатого марта его настигли на улице два юрких человечка.
– Позвольте, дорогой мистер! – сказал тот, что был самым юрким. – Каким-то всё же образом ваш Филеас Фогг должен переплыть океан, когда книга выйдет отдельным изданием! Нам всё равно, что предпримет герой, когда он путешествует в номерах газеты. Не будет же он ради одного рейса покупать пароход в полную свою собственность!
– А ведь это идея! – воскликнул Жюль Верн. – Прошу пожаловать ко мне, я намерен уплатить за ваше остроумное предложение пятьсот франков.
– Шестьсот, – попросил юркий, и Жюль Верн не стал спорить.
В 1873 году Этцель выпустил «В 80 дней вокруг света» отдельной книгой. Она разошлась в один день – такому успеху мог позавидовать и Александр Дюма. В библиотеках образовалась очередь – новую книгу выдавали только на одни сутки. Парижанки были недовольны тем, что автор романа поскупился на изображение любовных сцен. Жюль Верн ежедневно получал десятки писем с требованием продолжить роман или написать на тот же сюжет пьесу.
Французское географическое общество тоже стало получать письма с одним и тем же вопросом: на каком меридиане совершается переход от одного дня к другому для человека, путешествующего вокруг света? Географическое общество все полученные письма передало Жюлю Верну. На одном из заседаний общества он выступил с ответом. Он объяснил, каким именно образом кругосветное путешествие влечет за собою потерю или выигрыш одних суток, а затем сослался на английский журнал «Природа», напечатавший статью, автор которой сетовал по поводу недоразумений, возникающих от несогласованности в международном счете времени.
«Капитан корабля, – сказал Жюль Верн, – имеет обыкновение менять дату в корабельном журнале при пересечении стовосьмидесятого меридиана, прибавляя или убавляя один день, смотря по направлению, в котором он движется. Но капитан, возвращающийся назад, после пересечения этого меридиана не меняет даты, и потому, от времени до времени, могут и должны быть встречи капитанов, считающих разные числа».
Об инсценировке романа заговорили и газеты. Жюль Верн проявлял полнейшее равнодушие к тому, что о нем писали и говорили. Он уже привык к известности, и она привыкла к нему. Наступала очередь славы, она уже стучалась в жилище Жюля Верна, мешала работать, думать, отдыхать. Однако писем с каждым днем всё прибывало и прибывало, тон газетные статей, настаивавших на инсценировке (об этом просили также режиссеры и актеры) становился всё требовательнее.
– Отстань от них, найди соавтора и напиши пьесу, – посоветовала Онорина, и Жюль Верн сдался.
В соавторстве с Адольфом Деннери он в два месяца написал феерическое представление; в нем актерам предоставлялось изобразить на сцене всё то, что читатель романа разыгрывал в своем воображении.
Восьмого ноября 1874 года состоялась премьера.
Живой слон, паровоз с шестью вагонами, океанское судно в бурю, завывания ветра, гром и молния, свистки и крики – всё это пришлось по душе и французскому школьнику и его родителям. Эмиль Золя в своих «Парижских письмах», печатавшихся в русском журнале «Вестник Европы», с откровенной иронией писал, между прочим, что пьеса Жюля Верна и Деннери действительно имела успех, но надо полагать, что успеху этому всего более содействовал живой слон…
– Золя – человек, лишенный воображения, – незлобиво сказал Жюль Верн, узнав об его отзыве.
С 1900 года до начала первой империалистической войны заново инсценированный роман «В 80 дней вокруг света» выдержал не одну сотню представлений на сцене Народного дома в Петербурге. Здесь так же, как и в Париже, участвовал живой слон, – его ежедневно приводили из расположенного по соседству зоологического сада. На сцене того же Народного дома была осуществлена постановка инсценированного романа «80 000 верст под водой».
Конфетная фабрика М. Конради в России изготовила фруктовую карамель, завернутую в бумажки, на которых неизвестный художник весьма аляповато изобразил Фогга и Паспарту на спине слона, железнодорожный мост, падающий в пропасть, накренившееся судно в бурю. В Париже появились в продаже папиросы без мундштуков, на коробке был изображен Паспарту, а под ним надпись: «Сам курю и другим советую».
– Надо как-то бороться с этой пошлостью, остановить ее, – говорили Жюлю Верну друзья. – Нам хорошо известно, что уже появились в продаже зонтики, носящие ваше имя! Черт знает что!
– Мне в свое время была предсказана слава, – с добродушной улыбкой отвечал Жюль Верн. – Кажется, она уже гостит у меня. Ничем не намерен тревожить ее, она, как вам известно, дурно воспитана…
Илья Львович, сын Льва Николаевича Толстого, рассказал в своих воспоминаниях, как и ему и его братьям, когда они были подростками, отец читал, главу за главой, роман Жюля Верна «В 80 дней вокруг света»:
«… Этот роман был без иллюстраций. Тогда папа начал нам иллюстрировать его сам. Каждый день он приготовлял к вечеру подходящие рисунки, и они были настолько интересны, что нравились нам гораздо больше, чем те иллюстрации, которые были в остальных книгах. Я как сейчас помню один из рисунков, где изображена какая-то буддийская богиня с несколькими головами, украшенными змеями, фантастическая и страшная. Отец совсем не умел рисовать, а всё-таки выходило хорошо, и мы были страшно довольны. Мы с нетерпением ждали вечера и всей кучей лезли к нему через круглый стол, когда, дойдя до места, которое он иллюстрировал, он прерывал чтение и вытаскивал из-под книги свою картинку…»
Соавтором инсценировок романов Жюля Верна становится одаренный, сметливый и ловкий драматург Деннери, – совместно с ним Жюль Верн инсценировал и свой роман «Дети капитана Гранта».
– У меня теперь новый Аристид Иньяр, – шутя говорил Жюль Верн о своем соавторе. – Фигура колоритная – вылитый Аристид в драматургии! Но ловкость, но умение!.. В пять минут он делает целую сцену. Я только намекну, подумаю, а у него уже готово – хоть сейчас играй на сцене!
– Вам нужно инсценировать все ваши романы, – говорили Жюлю Верну друзья. – Тем более что у вас такой помощник.
– Нет, мне это мешает, – отвечал Жюль Верн. – Это засасывает. Я тружусь над моим «Таинственным островом». Он берет все мои силы.
Каждая глава нового романа переписывалась по три и четыре раза. Первый черновик Жюль Верн писал карандашом, затем, читая его вслух, он постепенно обводил каждое слово чернилами, вычеркивал то, что казалось лишним, поверх карандашного текста заново писал второй черновик. Третий вариант был наиболее трудным, – взыскательность Жюля Верна здесь была предельной. От Этцеля он потребовал неограниченное количество набора в гранках и верстке.
– Это сильно удорожает книгу, – сказал Этцель.
– Но это не менее сильно улучшает ее, – отпарировал Жюль Верн.
В 1875 году «Таинственный остров» был закончен и вышел отдельным изданием. Все интересовавшиеся судьбой Айртона были очень довольны. Корманвиль, которому Жюль Верн отправил свою книгу в Россию, ответил следующим письмом:
«Мне кажется, что я правильно понял Вас, дорогой Жюль Верн, – Сайрэс Смит потому так умело и талантливо с удовольствием и радостью делает всё потребное для жизни своей и товарищей, потому так блестяще осуществляет свои идеи, что он живет на острове, вне системы разбоя и варварства, – на острове никто не мешает Вашим Робинзонам полностью развернуть свои способности. Какой великолепный гимн Труду пропели Вы в своем новом романе, дорогой мой друг! Я думаю, и, наверное, не ошибаюсь, – таинственный остров для Вас символ, это весь наш земной шар, и – какое совпадение! – роман написан в тот год, когда исполнилось сто лет со дня рождения великого утописта Фурье. Должен признаться, что я уже дважды прочел Ваш роман… Сокровища капитана Немо, которые он щедро раздавал народам, борющимся за свою свободу, я сравниваю с теми сокровищами, которые Вы, дорогой Жюль Верн, раздаете читателям своим на всем земном шаре, и прежде всего юношеству, нуждающемуся в подобного рода книгах…»
Французская критика не поняла и этого романа, не увидела, не сумела увидеть глубокой социальной идеи, заложенной в нем. Критика обвиняла Жюля Верна в допущении самых курьезных ошибок, в незнании им зоологии, физики и астрономии. «На вулканических островах, – писал один критик, – не может быть тех птиц, которые живут на страницах романа. В климатической зоне этой никак не может расти бамбук, пальмы и другие деревья. Герои романа находят на острове глину, селитру, серу… Какое невежество, какое незнание самых элементарных вещей! А животный мир! Это какой-то зоологический сад, – тут и дикий баран, и ягуар, и пекари, и шакаловая лисица, и обезьяна, которая так умна, что только не говорит на французском или английском! Как могло случиться, что Жюль Верн на этот раз допустил такие непростительные для себя ошибки!..»
Жюль Верн читал эту критику и посмеивался в бороду.
– Но ведь они правы, – сказала как-то Онорина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45