Аннеса это сейчас не смутило. Он сам верил, что все было именно так, как он рассказывает. Он засмеялся и спросил:
— Где ребята?
Тийя пропустила его вопрос мимо ушей.
— Я и не знала, что ты такое трепло,— продолжала она.
Аннес опять засмеялся. У него было чертовски веселое настроение.
— Ребята ушли домой?
— Врун! Ну и врун же ты!
— Спасибо, что ты меня подождала.
Аннес не мог поступить иначе — он должен был это сказать.
Лицо у Тийи залилось пунцовым румянцем. Она отвернулась и стала пристально смотреть в сторону озера, как будто над верхушками молодых сосен происходило что-то необычное.
— Я не ждала тебя,— произнесла она быстро, не глядя на Аннеса.— Когда я вернулась сюда, ребят уже не было. Свиньи этакие.
Аннес не понял, почему Тийя покраснела. Тийя вообще странная девчонка. Никогда не знаешь, что она скажет и что сделает. И обидеться может ни с того ни с сего. Вот как сейчас. Аннес совсем не хотел обижать Тийю и все-таки обидел. Иначе почему она покраснела. А что касается ребят, то они, конечно, свиньи. Хотя и предупреждали, что уйдут, если он и Тийя долго задержатся на берегу. Он сегодня же их отругает как следует.
— Пойдем и мы,— сказал Аннес Тийе. Она обернулась к нему.
— Ты что, думаешь в таком виде идти в город? «Чего она издевается? — подумал Аннес.— Ей-богу,
как будто дразнится».
С Тийей иногда невероятно сложно. И все-таки она — славный кореш, компанейский.
— А что же мне, по-твоему, делать? — растерянно спросил Аннес.
— Одеваться! — фыркнула Тийя и звонко расхохоталась.
Теперь Аннес уже совсем ее не понимал.
— Ну да, одевайся! — по-прежнему заливалась Тийя. У Аннеса возникла смутная догадка, что ее смех,
наверное, что-то означает. Иначе бы она так над ним ке потешалась. Из осторожности Аннес промолчал.
— Сторож принес твои штаны сюда,— произнесла Тийя с невинным видом.— Да, да, принес. Посмотри у себя за спиной. Чего ты вытаращился? Разве это не твои вещи?
И Тийя снова залилась смехом. Она смеялась так, слезы выступили на глазах.
Когда Аннес увидел тут же, в каком-нибудь метре от себя, синие штаны из чертовой кожи, из-под которых выглядывал полосатый рукав рубашки, ему все стало ясно. Стало ясно, почему Тийя назвала его вруном и почему сейчас хохочет до упаду. Тийя самым бессовестным образом разыграла его, ох как разыграла!
Аннес не выдержал и бросился на обидчицу, но не настиг ее. Тийя проворно вильнула в сторону и взбежала на вершину холма. Там она не стала дожидаться обозленного парня, а прыгнула с обрыва вниз. Аннес кинулся за ней.
Откос песчаного карьера был здесь высотой по меньшей мере с трехэтажный дом и казался очень крутым, но ни Аннеса, ни Тийю сейчас это не пугало. К счастью, склон был все же более пологим, чем казался сверху, и Тийя упала сравнительно мягко. Вскочить на ноги она не смогла, покатилась под уклон дальше. Аннес свалился в точности на то же место, но не потерял равновесия и тотчас же сделал новый прыжок. Догнал девочку, и последние несколько метров они катились вместе.
Как только откос кончился, девочка попыталась выскользнуть из рук Аннеса, но он держал ее крепко. Тийя и не думала сдаваться, она боролась изо всех сил, однако у Аннеса сейчас руки были как железные.
Аннес чувствовал, что сопротивление Тийи слабеет, но все еще крепко держал ее. Наконец Тийя совсем затихла в его руках. Никогда раньше она так не покорялась, никогда. Тийя вдруг стала такой странной, что Аннес заглянул ей в глаза, хотя знал, что и глаза Тийи могут обмануть. Но сейчас глаза у девочки были совсем не такие, как всегда, совсем особенные. Они были темнее, чем раньше, из них словно что-то лилось в его глаза. Аннес ощущал, что тело у Тийи горячее, горячее как огонь, и что он сам пылает. Все это было ново и неожиданно. Какое-то несказанное чувство безраздельно охватило Аннеса, и под влиянием Зтого поразительного, небывалого чувства он стал робким и ласковым. Его руки, только что схватившие Тийю как противника, теперь держали девочку нежно.
Напуганный всем, что испытывал и что с ним происходило, Аннес боялся и шевельнуться. Он взволновался еще больше, когда понял, что Тийя не пытается от него отстраниться, а, напротив, прижимается к нему. Всем телом он ощущал тело девочки, ее грудь, бедра. Сердце Аннеса колотилось, он, не отдавая себе отчета, начал несмело поглаживать девочку. Тийя не оттолкнула его руку, которую словно вел кто-то чужой.
Вдруг Тийя испугалась, и не успел Аннес что-либо сообразить, как она выскользнула из его рук и побежала так, что песок полетел во все стороны.
Аннес тоже вскочил, но сейчас же сел. Он не щт таким пуститься догонять Тийю, никак не мог. Его жгло чувство стыда. Только через несколько минут, успокоившись, он решил, что можно двинуться.
На холме он Тийи не нашел. Ощущение стыда усилилось. Аннесу казалось, что он вел себя очень гадко. Он чувствовал себя тем несчастнее, что удивительная нежность к Тийе не исчезала. Он никак не хотел оттолкнуть от себя только что найденную новую Тийю.
Аннес проворно натянул штаны и пустился вслед за девочкой. Рубашку он надел уже на ходу, все ускоряя шаг. Аннес был уверен, что Тийя пошла домой, и надеялся догнать ее по дороге.
И правда — вскоре он увидел беглянку. Именно беглянку — ведь Тийя убегает от него. От такого нахала, который действует силой и дает волю рукам, каждая девушка должна бежать. К счастью, Тийя, видимо, не очень спешила. Это придало Аннесу храбрости. И здесь, в заброшенном песчаном карьере, Аннес поклялся себе, что никогда в жизни не обидит Тийю, всегда будет к ней добр.
Аннес догнал девочку в конце развалившегося бревенчатого настила. Тийя, ни разу не оглянувшись, повернула на тропинку, которая вилась вдоль канавы. Аннес тоже выбрал бы именно эту дорогу. В канаве начинавшейся от карьеров, текла чистая, прозрачная вода. Аннес когда-то думал, что вода в песчаных ямах — это, собственно, вода Юлемисте, что воду в озеро несут бьющие на дне ключи, иначе люди ее не пили бы. Теперь Аннес уже не уверен, что в канаве течет родниковая вода, но канава нравится ему по-прежнему. Ручей, который дальше, в Порикюла, называли Люте-ровской канавой, потому что он протекал по территории фанерной фабрики, был для ребят словно добрый товарищ, всегда находивший чем их развлечь: хочешь — лови рыбешку длиной в палец, хочешь — пускай кораблики, строй плотины, прыгай с одного берега на другой или просто плескайся в воде. Ручей, или канава или сток, или как бы он там ни назывался, всегда настраивал на веселый лад. Вот и сегодня, идя к песчаным карьерам, они толкали друг друга в воду, а в самых широких местах канавы состязались в прыжках с одного берега на другой. Сейчас Аннес особенно ждал от ручья поддержки и ободрения, может быть, поэтому и был так доволен, что Тийя пошла этой дорогой.
Теперь Аннес еще яснее, чем у озера, чувствовал, что Тийя стала совсем другой. Это уже не была просто Тийя, девчонка, которую считали почти мальчишкой, которая для Аннеса ничем не отличалась от Рууди, Вяртса или Эрби. Нет, Аннес уже не мог относиться к ней как прежде. Это и делало его робким и неловким.
Аннес шел за Тийей по пятам, но не отваживался поравняться с ней и пойти рядом. Тийя так ни разу и не оглянулась, хотя, по мнению Аннеса, давно должна была заметить, что идет не одна.
Так Тийя и Аннес никогда раньше не ходили. Всегда дурачились, гонялись друг за другом, затевали словесную перепалку, бросались камнями, случалось, даже рвали цветы, а иногда клали на рельсы старые медные копейки или мелкие камешки, чтобы посмотреть, что будет, когда по ним пройдет поезд. Они обязательно что-то делали, иной раз даже пускались в отчаянное озорство. Сейчас Аннес не мог вести себя по-прежнему. Просто не мог.
Аннес ждал, что Тийя заговорит. Мысленно он уже много раз сам начинал разговор, но вслух не произнес ни слова. Аннес был убежден, что Тийя на него сердится, и это сковывало ему язык. Он чувствовал себя виноватым перед девочкой, всей душой желал загладить свою вину, но не осмеливался подойти к Тийе. Пусть бы она хоть раз повернула голову — гораздо легче было бы начать. Но Тийя не считала его достойным даже взгляда. Она казалась Аннесу чужой и надменной. Аннес для нее словно больше не существовал.
Ручей не помог, не помогла и железная дорога. Аннес надеялся, что Тийя начнет, точно канатная плясунья, балансировать на одном рельсе, как она это делала по дороге к карьерам. Хорошо было бы тогда прыгнуть на второй рельс! И, может, все стало бы как раньше. Но Тийя не взбежала на железнодорожную насыпь, а зашагала по тропинке, тянувшейся слева от путей. Аннес тоже не пошел по полотну, между рельсами его также вполне устраивала твердая, утоптанная дорожка.
Так они и шли. Словно совсем, совсем чужие.
Когда больше половины дороги осталось позади, Аннес наконец собрался с духом и сказал:
— Я скоро пойду работать.
Он думал начать иначе. Думал признаться, что Тийя всегда была его лучшим другом и он хочет, чтобы они и впредь оставались друзьями. Но таких слов он вымолвить не смог. Аннес всегда становился в тупик, если хотелось от души выразить кому-нибудь свою симпатию или сочувствие и нельзя было это сделать простой болтовней. Нежные, ласковые, добрые слова было ужасно неловко произносить. Их можно было говорить в мыслях, а не вслух.
Тийя ответила не сразу. Аннес ждал, затаив дыхание. Но Тийя молчала. Только когда Аннес уже решил, что Тийя вообще не хочет обращать па него внимания, что все кончено, девочка спросила:
— Значит, в школу больше не пойдешь?
Голову она, правда, не повернула, но Аннес обрадовался— Тийя все-таки заговорила! Даже то уловил его слух, что голос девочки звучал совсем не сердито, не заносчиво, не дерзко.
— Двоих нелегко учить.
— Ты способный.
На этот раз Тийя не медлила с ответом.
Похвала совсем осчастливила Аннеса. Если б Тийя на него злилась, она бы так не сказала. Она бы говорила иначе.
— Я ученье не брошу,— с жаром продолжал Аннес.— Может, только год или два пропущу. Когда получу постоянную работу, пойду в колледж.
До сих пор Аннес никому не говорил о своих планах. Ни сестре, ни родителям. Он только мечтал, что все так устроится. В выпускном классе начальной школы мечтал о техникуме, но мечта не сбылась. Хорошо, что хоть дополнительные классы смог посещать. Теперь это позади, ему пятнадцать лет, не может же отец вечно его кормить и одевать. Надо идти работать — зарабатывать на хлеб и учиться дальше. Хотя бы ради этого.
— Постоянную работу найти трудно,— заметила ,Тийя деловито, словно человек, умудренный житейским опытом. Теперь она и голову повернула.— Сейчас кризис.
— Безработица, правда, большая, но летом я не боюсь, где-нибудь на стройке все же удастся зацепиться,— беззаботно ответил Аннес. Он был рад, что Тийя не дразнит его, а разговаривает так, будто ничего не случилось.
— На строительстве работа временная,— сказала Тийя.
Теперь Аннес решился пойти рядом с девочкой.
— Да, конечно. Я поступлю на стройку только для начала. Долго не останусь. Буду искать место ученика. Где-нибудь в механической мастерской или еще где. Хорошо бы попасть на завод Крулля, в портовые мастерские или на «Ильмарине».
— В средней школе страшно трудно, но я все же постараюсь вытянуть. На второй год оставаться нельзя, если застряну, сразу возьмут из школы. Меня вообще не хотели отдавать в среднюю школу.
Тийя говорила так искренне, что Аннес осмелился посмотреть ей в лицо. Он встретил взгляд девочки, она не отвела глаз. И Аннес снова почувствовал, что из глаз Тийи что-то струится в его глаза. И сердце почему-то заколотилось.
У переезда на Пярнуском шоссе Аннес сказал:
— Пойдем через покосы. Тийя согласилась.
У Аннеса становилось все легче на душе. Так хорошо было шагать рядом с Тийей. Он больше не придумывал, что сказать. Молчать тоже было хорошо.
Под высокой ольхой они наткнулись на свою ватагу. Ребята резались в карты, никто, оказывается, не ушел домой. Прибавился еще один игрок. Сын лавочника, маленький Луй; он вечно таскал у отца деньги, а самый старший из картежников, Вяртс, хладнокровно обдирал его как липку.
Тийя и Аннес остановились. Аннес тотчас же понял, что играют в двадцать одно, на деньги. Когда появляются Луй и Вяртс, всегда идет игра в очко на деньги.
— Ага-а! — ухмыльнулся Вяртс, увидев Аннеса и Тийю.— Дай-ка еще! — Последние слова относились к Лую, державшему банк.
Рууди, добродушный верзила, с которым Аннес сидел на одной парте в четвертом классе, протянул удивленно:
— Однако долго же вы!
Аннес смутился. Вообще-то он не боялся ни насме-шек, ни подначек, умел дать отпор, но сейчас растерялся. Ведь речь шла не только о нем — слова Вяртса и Рууди задевали и Тийю. Если б в душе Аннеса не звенела странная нежность, он бы тоже ответил парням двусмысленной и грубой шуткой. Они видели все в пакостном свете, именно это и делало Аннеса безоружным.
— Вишь как покраснели!—заорал Вяртс.— Не забудьте на крестины позвать!
Картежники заржали один другого громче. Только маленький Луй остался серьезным и даже не взглянул на Тийю и Аннеса.
Аннес с досадой почувствовал, что кровь действительно прилила к щекам. Он посмотрел на Тийю, не то ища поддержки, не то прося прощения. Тийя тоже вспыхнула. Аннес понимал, что, если он сию же минуту не заткнет Вяртсу глотку, тот все измарает гнусными словами. Но у Аннеса язык точно прилип к гортани.
Вяртс, разумеется, не унялся.
— Тийя — девка заводная! — горланил он.— Тийя, в другой раз возьми меня.
Аннес не мог больше терпеть. Теряя всякое самообладание, он прыгнул к Вяртсу и крикнул:
— Вставай!
Вяртс, обычно сразу принимавший любой вызов, сегодня, видно, не хотел драться. Он только рассмеялся Р лицо Аннесу.
— Вставай!—громко повторил Аннес срывающимся голосом.
Луй, держа в руке колоду карт, завопил:
— Не путай игру!
Аннес не слышал, что кричал ему Луй. Не слышал он и остальных мальчишек, пытавшихся его успокоить. Стоял перед Вяртсом, сжав кулаки, готовый в любую секунду броситься на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25