Шпагу он держал в зубах, закусив возле эфеса, и вид у него был самый разбойничий. Кто-то из матросов многозначительно хмыкнул. Я боялась, что капитан упрется и откажется пускать нгарэйху на корабль, пока те не разоружатся, но он лишь поморщился:
— Ладно, пусть оставят себе эти железки, раз они им так дороги, но никто из них не должен показываться с оружием на палубе. Если хоть один это сделает, мы будем расценивать это как нападение.
— Хорошо, — согласилась я и, обернувшись к Нэну, который уже спрыгнул на палубу, изложила капитанское условие на той нгарэйху-ранайской смеси, на которой мы общались. Тот оскалил зубы и завращал глазами, изображая страшного дикаря, мечтающего съесть печень капитана сырой. Я велела ему не валять дурака и вновь повернулась к капитану:
— У вас найдутся для них свободные каюты? Я не требую каждому индивидуальную, им, наоборот, будет веселее вместе, но мои спутники должны быть размещены со всем возможным комфортом.
— Об этом можете не беспокоиться, — улыбнулся капитан. — Сейчас их проводят. А я покажу вам вашу, и мы заодно обсудим финансовые вопросы.
Я бросила через борт последний взгляд на свой кораблик, — что ни говори, с честью выдержавший нелегкое плавание, — и двинулась следом за капитаном. Миновав расступившихся моряков, я увидела Тонха, который все еще лежал на палубе.
— В чем дело, капитан? Почему больной до сих пор не в лазарете?
— Безобразие, — кивнул капитан. — Эй вы там, олухи! Слышали, что сказала эта юная дама? Ну-ка займитесь им, да повежливей!
Двое матросов склонились над Тонхом, и я, успокоенная, пошла дальше на корму за своим провожатым.
Каюта, куда он меня привел, была небольшая, но довольно уютная. Помимо кровати и полированного шкафа, в ней были круглый столик и два стула с изящно выгнутыми спинками. Круглый иллюминатор в медной оправе задергивался шторкой. Капитан приглашающе указал мне на стул, стоявший ближе к иллюминатору, и неторопливо, как делают толстые аньйо, опустился на другой, приставив его с противоположной стороны стола.
— Куда идет ваше судно? — Я предпочла сразу перейти к делу.
— Это зависит от многих причин, — туманно ответил шкипер. — Морские ветры переменчивы, как и судьба торговца. А вы желаете попасть в какую-то из ранайских колоний?
— Я направлялась туда, но лишь затем, чтобы посадить моих друзей на корабль до Ранайи. А самой мне нужно на западное побережье Гантру.
— Так в Ранайу или в Гантру? — усмехнулся капитан.
— Сначала в Гантру, потом в Ранайу, — решила я. В Гантру моим подопечным делать было нечего — гантрусы с их кастовой системой вряд ли относились к темнокожим лучше, чем к крылатым. — Я оплачу вам оба рейса.
— «Королева морей» — не рыбацкая шхуна, — заметил он, — наши рейсы стоят недешево. И плату я беру только наличными.
— У меня есть деньги.
— Мне кажется, самое время на них взглянуть. Они здесь, не так ли? — указал он на саквояж.
В самом деле, большой догадливости тут не требовалось. Я открыла саквояж. Капитан — от его внимания наверняка не укрылись перерезанные ремни — взял одну монету, повертел, попробовал на зуб, положил обратно.
— Здесь около двух тысяч, — определил он наметанным глазом.
У меня мелькнула мысль, не занизить ли эту сумму, соврав, что деньги лежат только сверху, но я сочла, что это бессмысленно — если капитан порядочен, мне нечего скрывать, а если нет, он все равно сможет проверить.
— Да, — коротко подтвердила я.
— Могу я узнать, откуда у столь юной особы такая сумма?
— Это наши семейные деньги, которые мне удалось спасти при крушении. — И куда только девалась моя врожденная правдивость?
— Я верно понимаю, что ваши родные погибли?
— Да, — на сей раз мне почти не пришлось врать, — мой отец, капитан Лаарен.
На самом деле, конечно, мой отец вряд ли был хотя бы первым помощником, но я решила, что капитан «Королевы» скорее захочет помочь дочери коллеги.
— Что ж, это весьма печально. Так или иначе, я готов доставить вас на запад Гантру, скажем, за пятьсот йонков. Разумеется, я запросил бы куда меньше, если бы нам было по пути. Но нам нечего делать в Гантру, поэтому вам придется уплатить не за место в каюте, а за фрахт целого корабля.
Так я и знала! Как только он отказался назвать их пункт назначения, я поняла, чем все кончится! Не то чтобы мне было так уж жалко денег для себя — я ведь надеялась улететь туда, где ранайские йонки не имеют никакой ценности, — но моим нгарэйху в Ранайе начальный капитал очень бы пригодился.
— Я передумала, — холодно изрекла я. — Высадите нас в ближайшем порту, а там мы сами найдем суда, которым с нами по пути.
В этот момент до моего слуха донесся какой-то шум снаружи.
Вроде бы крик и звон металла.
— Что там такое? — напряглась я, кладя руку на эфес.
— Где? — удивился капитан. — Я ничего не слышал. Но в следующее же мгновение распахнулась дверь. На пороге стоял матрос в окровавленной безрукавке и с саблей в руке.
— Капитан, они… — Он осекся, увидев меня, а может быть, открытый саквояж. И в наступившей на миг тишине раздался полный отчаяния крик: «Эййэ!»
Кричала Ийхе. Я вскочила и выхватила шпагу. Мне хотелось бы сказать «мгновенно выхватила», но, увы, выдергивать ее из-за пояса не столь удобно, как из ножен. Когда я закончила это движение, в лицо мне уже смотрел пистолет капитана. Когда надо, он действовал с поразительным для его комплекции проворством.
— Не дергайся, девочка. Брось свою ковырялку, или я убью тебя.
Если бы он сказал «я вышибу тебе мозги», или «в твоей голове будет новая дырка», или что-нибудь еще позаковыристей — я бы, может, и сочла это пустой угрозой. Но эта спокойная констатация — «я убью тебя» — убедила меня, что он так и сделает.
Матрос с саблей загораживал выход, и рана его, похоже, была пустяковой царапиной. Да и не успела бы я выскочить, даже если бы путь был свободным. Пришлось бы пробежать мимо капитана, а с такого расстояния невозможно промахнуться. И стол на врага не опрокинешь — ножки привинчены к полу, как часто делают на кораблях…
Я разжала пальцы, позволив шпаге упасть.
— Хорошая девочка, — кивнул капитан. — Теперь подними руки и подойди к двери.
Мне пришлось подчиниться. Матрос глумливо ухмылялся мне в лицо, направив острие сабли в мою сторону.
— Сейчас мы немного прогуляемся, — сообщил капитан. — Кажется, твои друзья пытаются создать нам проблему, вот ты и поможешь ее решить. Вы попытались их разоружить, и вам не удалось, так? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил он матроса.
— Это все первый помощник, капитан. Он сказал…
— Кретины! Напоить и взять тепленькими, что может быть проще? Нет, вам надо обязательно устраивать побоище и портить товар!
— Первый помощник сказал, что мы не можем позволить им шнырять по кораблю. Тем более если у них будет оружие…
— Ладно, с ним я еще разберусь! Любой убыток вычту у него из жалованья, и в тройном размере, чтоб неповадно было! А ты иди вперед и не забывай — одно резкое движение, и я стреляю! — Последнее, очевидно, относилось ко мне. Матрос уступил дорогу.
Мы вышли на палубу. За несколько минут ситуация там радикально изменилась. Нгарэйху стояли в центре, сгрудившись вокруг грот-мачты и ощетинившись во все стороны клинками и копьями. Их окружали матросы, не менее трех дюжин, вооруженные саблями. У нескольких моряков, выстроившихся полукругом справа, были мушкеты; они держали аборигенов на прицеле, но не стреляли. Один из матросов сидел в стороне на бухте каната, прижимая руку к правому боку; между пальцами сочилась кровь.
Еще один, разорвав безрукавку, озабоченно осматривал окровавленное голое плечо.
— Сейчас ты скажешь им, чтобы положили оружие и не сопротивлялись, — напутствовал меня капитан. — Если они это сделают, вы все будете жить. Если нет, мы застрелим сначала тебя, потом их. Ты ведь понимаешь, что других вариантов нет? Отвечай, понимаешь?
— Да, — хрипло сказала я.
— Отлично. Постарайся быть убедительной.
Мои ученики смотрели на меня с надеждой. Они не понимали, что значит наставленный на меня пистолет, не понимали, что я тоже пленница. Как можно взять в плен богиню? Когда-то подобное удалось Шушу, но он тоже был богом, да и то потребовалась помощь стихий, его родителей… А тут просто светлокожие аньйо, которых смогли одолеть простые нгарэйху!
— Друзья, — сказала я, чувствуя, что мой голос дрожит, — мы в большой беде. Нас предали. Эти аньйо — такие же, как и на корабле, приплывшем на ваш остров пятнадцать лет назад. У них оружие, против которого клинки бессильны. Если вы не сдадитесь, нас всех убьют. И меня тоже.
— Нет, Эййэ! — в отчаянии воскликнул Нэн. — Ты же не можешь умереть!
— Могу, Нэн, — покачала головой я. —Увы, очень даже могу.
Я хотела добавить, что на самом деле я никакая не дочь неба и солнца, а такая же аньйо, как они, но не сказала этого. Потому что… потому что боялась, что тогда они меня не послушают. А мне очень хотелось жить.
— Эййэ, одно твое слово — и мы будем драться, как ты нас учила!
— Нет, Нэн. Это безнадежно.
Они молчали, и я почувствовала, как к моему виску прижимается дуло пистолета. Я даже не могу сказать, что испугалась. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Казалось, я просто должна выполнить некий ритуал, а потом все будет хорошо.
— Только ради тебя, Эййэ, — сказал Нэн, швыряя шпагу на палубу.
За ним еще двое нехотя бросили копья. И тут Нгош, издав боевой клич, ринулся вперед, размахивая мечом. Двое матросов в ужасе шарахнулись. В тот же миг грохнул выстрел.
Лоб и волосы юноши превратились в кровавое месиво, и он рухнул навзничь, выронив меч. Тот воткнулся в доски палубы и закачался из стороны в сторону.
Ийхэ с плачем упала на колени. Остальные нгарэйху побросали оружие.
— Отлично, парни, теперь давайте их в трюм к остальным, — распорядился долговязый тип в офицерском костюме — должно быть, тот самый первый помощник. Кто-то из матросов уже открыл люк в палубе.
— Скажи им, чтоб спускались по одному, — приказал капитан.
Я сказала.
Хотелось бы мне забыть взгляды, которые они бросали на меня, прежде чем скрыться в темном чреве баркентины… Но я не решилась отвернуться, пока люк не закрылся за последним из них. Тут до моего слуха донесся стон; я повернула голову и увидела Тонха, по-прежнему лежавшего у борта. Капитан тоже скосил глаза в ту сторону, не сводя с меня пистолета.
— Вышвырните эту падаль за борт, олухи, — брюзгливо распорядился он. — Сами не могли догадаться, что нам не нужен одноногий?
— Ты ответишь за это, поганый пират, — процедила я. — Ты будешь болтаться на рее!
— Кто говорит о пиратстве? — вздернул брови капитан. — Я — честный торговец, а рабы — такой же товар, как и любой другой.
— Рабство отменено и в Ранайе, и в Илсудруме!
— Только в самих метрополиях. И потом, помимо них на свете есть немало стран, где за молодых, сильных и здоровых аньйо дают хорошую цену.
Раздался двойной вспеск — матросы выбросили в море Тонха и тело Нгоша. Ярость перехватывала мне горло, но я понимала, что бранью и угрозами не добьюсь ничего хорошего.
— Что ты собираешься делать со мной? — холодно спросила я.
— Тебя я тоже продам, — равнодушно сообщил он. — И, кстати, ты должна говорить мне «вы».
— Ты… — я вновь совладала с собой, — вы не смеете! Я — ранайская гражданка!
— И что с того? Если то, что ты мне рассказала, правда, значит, в Ранайе у тебя никого не осталось. Во всяком случае, никого, кто мог и хотел бы о тебе позаботиться. Иначе после гибели отца ты не отправилась бы одна в Гантру с семейными деньгами, даже не попытавшись навестить Ранайу. А если ты, как я подозреваю, наврала мне, то, скорее всего, ты просто украла эти деньги и пыталась бежать с ними. Так что если на родине кто тебя и ждет, то лишь затем, чтобы отправить за решетку. В любом случае вступиться за тебя некому, да и вообще, для всех ты погибла в море.
Я подавленно молчала, не зная, что сказать. Тем временем несколько матросов обступили меня и, ухмыляясь, разглядывали. Подошел и первый помощник.
— Как думаете, где лучше ее продать? — спросил у него капитан, словно я была неодушевленным предметом.
— Для плантации она, пожалуй, мелковата, — ответил тот, оценивающе оглядывая меня с головы до ног. — Эй, ты что-нибудь умеешь? Ну там шить или готовить как следует?
— Нет, — мстительно ответила я. — Но если кому-то нужна рабыня, чтобы поговорить о философии Йирклойа, везите меня прямо туда. Вам объяснить, кто такой Йирклой?
— Ишь, хорохорится, — усмехнулся капитан почти дружелюбно. — Ну ничего, гонор-то из нее быстро выбьют.
— Пожалуй, в брачный сезон за нее бы дали неплохие деньги, — подытожил свой осмотр помощник.
У меня все похолодело внутри от такой перспективы.
— До брачного сезона еще три с лишним месяца, — проворчал капитан. — Да и потом, какая-то она вроде сутулая… хотя в этом камзоле не поймешь. Ну-ка раздевайся, покажись нам во всей красе.
Я не двинулась. На какой-то миг мне стало все равно — пусть стреляет. Впрочем, в глубине души я уже поняла, что он слишком жаден, чтобы убить меня и лишиться денег.
Сразу двое сильных матросов грубо схватили меня за плечи и стали срывать камзол. Вырванные с мясом крючки веером брызнули на палубу. А потом… Ну вы сами понимаете, что они все увидели.
Представьте себе, среди изумленных восклицаний я не услышала ругани в свой адрес. Для них я была не порождением дьявола, а источником дохода. Впрочем, они бы, наверное, рады были и дьяволу, если бы рассчитывали выручить за него деньги.
— Боже карающий и милующий, никогда такого не видел, — резюмировал капитан. — Ну что ж, теперь я знаю, где нам за нее дадут наилучшую цену. Отвезем ее на Ктито принцессе Анкахе. Она таких любит.
Поглазеть на меня собрался весь экипаж, и неизвестно, сколько бы мне пришлось стоять на палубе, удовлетворяя их любопытство (кто-то уже тыкал меня концом сабли, требуя, чтобы я помахала крыльями), но тут отходивший куда-то капитан вернулся и гаркнул:
— Ветер меняется, бездельники! Ну-ка живо за работу! Моряки побежали по своим местам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86