К счастью, проехав совсем немного вдоль набережной, я заметила вывеску гостиницы. Гостиница была так себе — не кабак низкого пошиба, но и не респектабельный отель, но меня это вполне устраивало. Войдя в номер, я скинула плащ, уселась на кровать, стянула один сапог — и заснула, прежде чем успела снять второй.
Наверно, я продрыхла бы до позднего вечера, если бы не приснившийся мне сон. Во сне я дралась на шпагах с вежливым незнакомцем, причем не по-спортивному, а по-настоящему, насмерть. Он шел в порт по каким-то длинным тусклым улицам, а я нападала на него, потому что знала — чтобы занять его место на корабле, мне нужно убить его. И я прокалывала его шпагой раз за разом, а он поднимался и шел дальше. Я не могла понять, почему он не умирает, и у меня текли слезы от злости и бессилия. Наконец мы подошли к стоянке брига; я подняла голову и увидела, что на борту, расставив ноги и заложив руки за спину, стоит Ллуйор. Лицо его было бледным, а на шее болтался обрывок висельной веревки.
— Ты капитан? — удивилась я.
— Да, — сказал он, — но ты не поплывешь на этом корабле. Последнее место досталось ему. — Он кивнул на моего противника.
— Но ведь я убила его!
— Именно поэтому, — ответил Ллуйор. — Это корабль мертвых, разве ты не видишь мачты?
Я посмотрела на мачты. На них не было парусов. Вместо них на реях сидели йуввы, готовые расправить крылья и умчать корабль в неизвестность.
— А пришельцы тоже мертвые? — спросила я.
— Конечно, — кивнул Ллуйор, — поэтому их никто и не видит.
От осознания тщетности моих усилий меня охватила жуткая тоска, и я рванулась прочь из унылого мира сна. Секунду спустя я пришла в себя на кровати, мое сердце бешено колотилось, а лоб и шея были мокрые. Мерзкий сон не шел из головы. Меня неприятно поразило, насколько легко я убивала постороннего аньйо просто потому, что мне нужна была его каюта. Пусть во сне наши мысли и чувства искажены, и все же… Но затем меня осенила блестящая мысль, тоже почерпнутая из сна. Я поспешно оделась и сбежала по ступенькам вниз в общий зал.
Было как раз обеденное время, поэтому народу в зале было много. Здесь были и постояльцы, главным образом пассажиры, ждавшие отплытия своих судов, и зашедшие перекусить и пропустить кружку-другую моряки, и портовые рабочие. Я присела на крепко сбитую лавку у длинного стола, некоторое время молча прислушивалась к разговорам, пару раз кому-то поддакнула, а затем улучила момент и как бы между прочим рассказала, что утром на мачте «Звезды тропиков» долго сидела йувва; матросы пытались согнать ее, даже стреляли, но никак не могли попасть: «сидела как заговоренная», — добавила я значительно. Потом-де один из моряков залез на мачту с саблей, но птица лишь перелетела на соседний клотик. Лишь когда матросы забрались на все верхние реи, йувву удалось прогнать.
Посидев за столом для приличия еще некоторое время, я вышла на улицу и отправилась на поиск других портовых заведений, где можно было повторить эту историю. Из одного кабака меня позорнейшим образом выставили: «А эта пигалица что еще здесь делает?» В другом, чтобы втереться в доверие, пришлось выпить предложенную мне кружку крепкого пива (уж-жасная гадость!), но, в общем, за полтора часа я пустила зловещий слух еще в четырех местах. Теперь я не сомневалась, что к вечеру история обрастет художественными подробностями и даже скептики уверуют в нее, поскольку «все об этом говорят». Мне, конечно, повезло, что ни в одном из заведений я не нарвалась на моряков со «Звезды тропиков» — не уверена, что они стали бы делать скидки на мой пол и возраст, заслышав, как я клевещу на их корабль, и вряд ли даже шпага защитила бы меня.
После выпитого пива кружилась голова и во рту стоял мерзкий привкус, но к себе в номер я вернулась как победительница. Да, и от глупых суеверий есть польза.
Утром я поехала в порт, не сомневаясь, что на сей раз на «Звезде» найдутся свободные каюты. Уже на подъезде к бригу я услышала громовой рык капитана:
— Тысяча чертей и святой Туй Терпеливый! Забирайте свои деньги и проваливайте!
Следом за этими словами по гнущемуся под его тяжестью трапу, надменно пыхтя, спустился тучный аньйо в сопровождении вертлявого коротышки-слуги.
— Господин капитан! — позвала я невинным голоском. Над фальшбортом появилось темное от гнева лицо. — Я верно расслышала, что у вас освободилось одно место?
— Одно! — фыркнул он. — Дьявол знает, что творится в богохранимом Ллойете! С утра уже четверо отказались плыть! — Тут он, верно, сообразил, что может отпугнуть и нежданную удачу в моем лице, и сменил тон: — Так что тебе повезло. Плати, и каюта твоя.
— Отлично! — заверила я его в неизменности своих намерений. — Отходим по графику?
— Клянусь Святым Троекнижием, да! Я не намерен простаивать в порту из-за каких-то кретинов!
— Вот и славно. А место для моего тйорла у вас найдется?
— Что? Нет, в этом городе точно все рехнулись! Ты еще кавалерийский полке собой приведи! Я, кажется, сказал — каюта! Тйорл поместится в каюту, как ты думаешь?
— Ладно, поняла, — мрачно ответила я. Не то чтобы я не предполагала такого исхода, но все же надеялась… — И, между прочим, капитан, можно и повежливей. Я как-никак плачу вам деньги.
— Ладно, девочка, не бери в голову, — махнул рукой он, осознав последнее обстоятельство. — Просто сегодня с утра какой-то безумный день. Не опаздывай к отходу.
У меня оставалось достаточно времени, чтобы позаботиться о Йарре. Большинство ллойетских рынков располагалось прямо возле порта, так что я быстро нашла тйорлоторговцев. Узнав, что я продаю такого замечательного скакуна, сразу несколько из них выразили живейший интерес.
— Я уступлю его тому, кто не станет продавать его в течение года, — сказала я. — Если я вернусь в это время, то выкуплю Йарре за хорошую цену. Если не вернусь… тогда можете перепродать его.
— Я представляю интересы господина Штаайме, тйорлозаводчика, — сказал один из торговцев, внимательно осмотрев Йарре. — Ему нужны породистые производители. Возможно даже, он сам захочет ездить на этом тйорле. Я полагаю, пятьсот йонков серебром вас устроят? Это хорошая цена, вряд ли кто-нибудь даст вам больше.
Я и сама понимала, что это хорошая цена! Особенно когда увидела, как поскучнели лица конкурентов. «А за мою голову все же назначено вдвое больше», — невесело усмехнулась я про себя. Торговец принял эту усмешку за скепсис в отношении названного числа и предложил:
— Пятьсот пятьдесят, но это уже максимум того, что я могу себе позволить.
— Идет, — согласилась я. — И десять йонков за сбрую.
Торговец кивнул; мы прошли в его лавку, он отсчитал мне пять мешочков серебра и двенадцать пятийонковых монет сверху, а затем вручил отпечатанную афишку с адресом господина Штаайме.
Я вышла, чтобы в последний раз обнять Йарре за шею. Я избегала встречаться с ним взглядом.
— Прощай, мальчик, — тихо сказала я, гладя теплую шерсть. — Веди себя хорошо. Может быть, я еще прилечу, чтобы забрать тебя к звездам… — Затем я обернулась к торговцу: — Привязывайте его как следует. Он, наверное, будет сильно тосковать в первые дни, а ему ничего не стоит порвать веревку.
Он заверил, что все будет в порядке, и я быстро пошла прочь, пока он не увидел, как предательски блестят мои глаза.
Я еще успела купить на соседнем базаре более подходящую к плаванию в тропических широтах одежду, а также по пути в порт заглянула в книжную лавку и приобрела там первую попавшуюся книжку в дорогу. Спешила я, как выяснилось, зря: поскольку плата за стоянку в порту взималась по дням, а не по часам, капитан все же предпочел задержать отплытие до вечера, надеясь, что найдутся еще пассажиры.
Действительно, вскоре после полудня на борт поднялся сутулый длиннолицый аньйо из ремесленного сословия; товара при нем не было, так что он, вероятно, ехал поучиться у гантруских мастеров, среди коих особенно славятся ткачи, стеклодувы и ювелиры. Больше желающих плыть не нашлось, и за час до заката капитан приказал отдать швартовы.
Я стояла на корме и смотрела на медленно удаляющийся берег.
На пристани еще стояли и махали вслед кораблю провожающие, да и вообще, несмотря на вечер, порт продолжал жить насыщенной жизнью: волокли тюки и катили бочки грузчики, куда-то шагали небольшие группы матросов, кое-где на свободных пирсах пристроились с удочками горожане — любители порыбачить, фланировали и просто гуляющие, предпочитающие свежий морской воздух чаду городских очагов.
Вдруг на берегу возникла какая-то суета, послышались испуганные крики, что-то с грохотом опрокинулось и покатилось. Собравшиеся на пристани недоуменно оглядывались, а затем шарахнулись в стороны.
В следующий миг, угрожающе склонив рогатую голову, на берег вылетел могучий черный тйорл. На шее у него болталась толстая цепь; другой ее конец был продет в стальное кольцо, вмурованное в обломок широкой доски. Выскочив на пирс, он остановился, поводя головой из стороны в сторону.
— Йарре, нет! — крикнула я. — Назад!
Он услышал меня, но результат был прямо противоположным команде. Большим прыжком он сиганул с причала и, с шумом войдя в воду, поплыл за бригом.
— Йарре, назад! — снова закричала я. — Домой!
Ну конечно, ничего глупее я придумать не могла. Что значит «домой»? От дома в Йартнаре нас отделяли почти две тысячи миль, а чужой тйорлен, где его приковали цепью, Йарре тем более никак не мог считать домом. Значит, домом для него было то место, где находилась я…
Я снова и снова кричала ему в отчаянии, чтобы он повернул. Но он продолжал плыть в ледяной воде за кораблем. Догнать нас он не мог (а если бы и смог, что дальше?), но и не отставал. На корме собрались любопытные; кто-то уже заключал пари, сколько он продержится. Я едва удержалась, чтобы не броситься на них со шпагой. Затем подошел матрос с мушкетом.
— Нет! — Я вцепилась в ствол и рванула его вверх.
— Да я только пугнуть, — объяснил матрос. — Потонет ведь.
— Дай сюда, я сама, — потребовала я. — Я умею стрелять.
С некоторым сомнением он позволил мне завладеть мушкетом.
— Назад, Йарре! — крикнула я еще раз и, высоко задрав ствол, выпалила в воздух. Отдача грубо и больно ударила в плечо; прежде мне не доводилось стрелять из столь громоздкого оружия. На тйорла все это не произвело никакого впечатления. От берега его уже отделяло не меньше полумили.
— Поближе взять надо, иначе не поймет, — констатировал матрос.
Я требовательно протянула руку за боеприпасами, перезарядила мушкет, опустилась на одно колено, оперев ствол о кормовую балюстраду, и принялась целиться. Из длинноствольного оружия я прежде стреляла лишь несколько раз в жизни, но оно бьет точнее пистолета, а уж с пистолетом я тренировалась достаточно.
Голова Йарре покачивалась на волнах где-то в сотне локтей от кормы. Так же покачивалась и сама корма. Эх, если бы не эта качка! Я пыталась приноровить к ней тяжелый ствол, поводя им то вверх, то вниз. Несколько раз я начинала давить на спуск и тут же испуганно отпускала палец. Наконец я выстрелила.
Я увидела фонтанчик воды, взметнувшийся слева от головы Йарре, и в первый момент решила, что все вышло так, как я рассчитывала. Тем более что тйорл снизил темп. Но затем… Я пыталась убедить себя, что это отблеск заката на воде, но это была кровь. Я попала ему в плечо или в шею…
Жалобный трубный рев пронесся над морем. Не знаю, чего в нем было больше — боли от раны, заливаемой соленой водой, или горечи при виде ускользающего корабля… Даже и теперь Йарре пытался плыть за мной!
— Дурак! — крикнула я ему сквозь слезы. — Ну почему ты не повернул?!
— Теперь ему уже точно назад не доплыть, — заметил матрос. — Добить надо, чтоб не мучился. Дайте сюда, барышня.
— Я сама, — упрямо стиснула зубы я. Я не могла доверить это чужому. Слезы заливали глаза, я несколько раз вытирала их, чтобы не мешали целиться. Мушка накрыла рогатую голову. Вверх… вниз… вверх…
Вам когда-нибудь доводилось целить в голову своего лучшего друга?..
— Прости меня, Йарре, — прошептала я и нажала на спуск.
На сей раз все получилось точно. Он не издал ни звука. Просто его голова дернулась и сразу же скрылась под водой. Я сунула мушкет в руки матросу и побежала к себе в каюту, где упала на койку и разревелась…
После этого я проспала почти сутки. Уж очень мне не хотелось возвращаться в реальный мир. Отчим… Шайна… Йарре… сколько еще жертв мне придется принести на пути к моей мечте? И есть ли в этой мечте хоть какой-то смысл, или я попросту сама задурила себе голову детской фантазией о счастливом мире крылатых где-то среди звезд?
Но, так или иначе, я сделала свой выбор, и обратной дороги уже не было.
Я отсиживалась в каюте первые три дня, пока корабль шел на северо-запад вдоль ранайского побережья. Хотя и не похоже было, чтобы на вийеррской территории за мной охотились, я сочла за благо оказаться подальше от ранайских портов, прежде чем решусь обнаружить себя. Разумеется, выбравшись на палубу утром четвертого дня, я все равно не рискнула выставить напоказ крылья и набросила плащ — не меховой, в нем было слишком жарко, а летний, купленный в Ллойете. Солнце припекало вовсю, хотя от воды тянуло холодом. Земли больше не было видно. Мы шли на север, огибая Ландаримское море. Илсудрумцы требуют от всех судов, проходящих через их воды, уплаты значительной пошлины; нарушителям грозит конфискация корабля и груза. Разумеется, имперский флот, сколь бы ни был он обширен и быстроходен, не в состоянии контролировать каждую квадратную милю окружающих Илсудрум морей. Находится немало капитанов, готовых рискнуть и проскочить без уплаты. Некоторые предпочитают платить, тем более что плавание в этих водах имеет свои плюсы — военные патрули отпугивают не только прижимистых торговцев, но и пиратов. Наконец, третья категория капитанов и судовладельцев полагает, что плавание в обход имперских вод обойдется дешевле, чем уплата пошлины, и не столь рискованно, как игра в догонялки с илсудрумским флотом. Очевидно, что наш шкипер выбрал именно третий вариант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86