Гантрус, опять прошипев что-то невразумительное, предпочел удалиться в направлении каюты. Подумать только, и с этой публикой я еще надеялась завести знакомство! Я, конечно, знала, что у них кастовая система, но не представляла, что они распространяют ее и на чужестранцев — а тем более в прочитанном мной не говорилось об их отношении к крылатым. Слишком уж редкое это в наши дни явление, чтобы заострять на нем внимание. И в то же время вклад Гантру в мировое искусство и науку невозможно отрицать, недаром я стала учить их язык еще тогда, когда и не думала, что отправлюсь в те края. Однако, похоже, меня ждет веселенькое путешествие!
Прочие участники происшедшего тоже разбрелись, стараясь не смотреть в мою сторону. Впрочем, несколько злобных взглядов я все-таки поймала.
— Шла бы ты к себе в каюту, — сказал мне капитан. — Мне скандалы на борту ни к чему.
— Ладно. — Я подхватила плащ и, демонстративно не надевая его, ушла с палубы. Уже сидя у себя на койке, я пыталась понять, откуда в них столько злобы? Ну ладно — чужаки-гантрусы, но ранайцы? Ведь даже в «Серебряном тйорле» на меня накинулись только после убийства тар Мйоктана. А тут — вообще без всякого повода. Может, просто «повезло», что подобралось такое общество? А может, дело в том, что мы в открытом море? За тысячи миль от берега узы цивилизации слабнут, и аньйо проявляют свою истинную природу… И суеверные страхи тоже обостряются пропорционально опасности, а плавание через океан опасно, что ни говори. Мне не доводилось читать, чтобы относительно крылатых на корабле существовали какие-то специальные суеверия вроде тех, что касаются йувв, но бредни о том, что крылатые связаны с нечистой силой, вколачивались в головы аньйо столетиями, такое не исчезает так просто. И даже Каайле… а ведь он казался таким культурным.
Я решила больше не выходить на палубу. Может быть, вы упрекнете меня в слабости или трусости, скажете, что я из принципа должна была отстаивать свои права… но доводилось ли вам стоять под перекрестным огнем ненавидящих взглядов? В конце концов, сам капитан попросил меня не провоцировать их, а просьбы капитана надо уважать.
Но, как говорят в Ранайе, гони судьбу в дверь — она влезет в окно. На пятый день моего затворничества я была разбужена поутру частыми тревожными ударами корабельного колокола. По палубе протопали башмаки матросов, спешащих на свои места. Я выглянула в иллюминатор. Море было спокойно, небо практически безоблачно — вряд ли опасность грозила с этой стороны. Может быть, где-то открылась течь?
Но если и так, команда быстро заделает ее и откачает воду. Это обычный рабочий момент, о котором пассажирам и знать не следует, а не повод для общей тревоги. Тогда… неужели нас атакуют пираты? В мой иллюминатор чужих кораблей не было видно — должно быть, они заходят с другого борта…
Я быстро оделась, затянула пояс со шпагой и выбежала на палубу. Плащ надевать не стала — если придется драться, он будет стеснять движения, да и свободные крылья могут пригодиться в бою — как-никак лишняя пара конечностей. Кажется, настало время показать этим торгашам, кто чего стоит на самом деле!
Действительно, что-то творилось по правому борту. Капитан, двое его офицеров и, в некотором отдалении, несколько пассажиров стояли там, вглядываясь в океан; капитан прильнул глазом к окуляру подзорной трубы. Я услышала скрип и стук за бортом и поняла, что это открываются люки портов, обнажая жерла пушек.
Но океан был пуст по правую сторону от корабля точно так же, как и по левую. Сколько я ни всматривалась, — а зрение у меня хорошее, — до самого горизонта нигде не белел парус другого судна.
Я решительно пересекла расстояние, отделявшее пассажиров от офицеров, и спросила капитана, что происходит. Он лишь что-то буркнул, не отрываясь от трубы.
— Капитан, я спрашиваю не из праздного любопытства, — настаивала я. — Если мы готовимся к бою, моя шпага к вашим услугам. Но я не вижу…
— Шпага? — недобро хохотнул он, наконец удостоив меня взглядом. — Шпага — это то, что нам сейчас больше всего необходимо, клянусь Святым Треугольником!
В первый миг я решила, что он смеется над моими способностями, как обычно, делая неверный вывод на основании моего пола и возраста, но, прежде чем я успела обидеться, мне был продемонстрирован ответ на мой вопрос.
Не более чем в полутора сотнях локтей от брига море вдруг вспучилось огромной волной, которая в следующий миг лопнула, стекая потоками пены с бурой чешуи исполинского горба. Он поднялся над водой как минимум на дюжину локтей, а в длину вдвое превосходил наш корабль. И ведь это не считая того, что осталось под водой…
Морской дракон! Ранайская королевская академия наук называла их матросскими легендами до тех самых пор, пока тушу одной такой легенды не прибило к берегам Йирдона, одной из наших северных колоний. В ней было 70 локтей длины, и это была самка. Говорят, самцы еще больше…
Одна из пушек выпалила — как видно, бомбардир поднес фитиль по собственной инициативе, не получив команды стрелять; этот выстрел послужил сигналом еще троим. Но за мгновение до первого выстрела дракон начал погружаться так же внезапно, как всплыл, и все ядра прошли над ним. Море с шумом сомкнулось над могучей спиной.
— Дьявол! — Капитан стиснул в кулаке свою трубу. — В следующий раз он может вынырнуть прямо под нами!
— А надо ли по нему стрелять? — вслух засомневалась я. — Может, если его не раздражать, он не причинит нам вреда? Ученые говорят, драконы питаются рыбой, а не кораблями.
— Только твоих острот нам и не хватает! — рявкнул капитан, и я поняла, что в эту минуту раздражать его не разумнее, чем дракона.
Волны, поднятые чудовищем, дошли до брига и несколько раз ощутимо качнули нас с борта на борт. Мне пришлось ухватиться за леер.
— Я говорил! Я говорил, это все она! Она навлекла на нас чудовище! Может, оно за ней и приплыло! Надо бросить ее за борт, пока не поздно! — Ну конечно, это был все тот же ремесленник.
— Заткнись, — бросил капитан через плечо, но без той резкости, которую я ожидала. Неужели и он усомнился? Тем более что его нельзя было назвать свободным от суеверий — я вспомнила его реакцию на йувву… Нет, наверное, он просто занят более важным делом и не считает нужным обращать внимание на дураков. Последуем же примеру капитана.
Держась за канат, я перегнулась через борт, пытаясь рассмотреть в чистой темно-синей воде очертания огромного тела. Но солнечные блики мешали мне. Внезапно меня охватил страх, что, пока я так стою, кто-нибудь и впрямь может подойти сзади и спихнуть меня в море. Я поспешно выпрямилась и оглянулась. Нет, ко мне никто не подкрадывался, но желание сделать это явственно читалось не только на лице ремесленника, но и еще на нескольких физиономиях. Их удерживал только страх совершить покушение на убийство при свидетелях, но дай капитан знать, что готов поверить в «несчастный случай», — и они не колебались бы ни минуты.
— Эй, на орудиях! — крикнул капитан. — Как только он снова покажется, стрелять! Целить под ватерлинию!
Никакой ватерлинии у дракона, конечно, не было, но, очевидно, этим оборотом обозначался угол, под которым следует направить пушки. Так, чтобы ядра ударили в тело над самой водой или даже уже под водой…
Несколько минут прошло в напряженном ожидании. «Уходи, — мысленно обратилась я к дракону. — Они убьют тебя. Этих аньйо хлебом не корми, дай только убить того, кто не похож на них».
Вновь с шумом отхлынула в стороны вода, выпуская огромный горб — на сей раз гораздо ближе, но не напротив борта, а чуть впереди. Дракон плыл быстрее корабля. Лишь первая пушка могла достать его; бабахнул одиночный выстрел. Сквозь пороховой дым я не видела его результата, однако горб тут же пошел в глубину, а вдоль всего борта над водою взметнулся гигантский хвост! У основания он был толщиной с набатную колокольню, да и по длине ей отнюдь не уступал. Два вертикальных плавника, сверху и снизу, тянулись вдоль него до самого кончика. Мы в ужасе смотрели, как этот хвост навис над нами. Если бы он ударил по кораблю, то, несомненно, разнес бы бриг в щепки. Но хвост вновь ухнул в море с оглушительным плеском; судно швырнуло набок, и на палубу обрушились потоки воды. Я не устояла на ногах, но успела вцепиться в леер; ослепленная, оглушенная, захлебывающаяся, я держалась за него скорее инстинктивно, чем сознательно. Затем вода наконец схлынула; я смогла проморгаться и вытряхнуть воду из ушей. Большинство пассажиров ползали по палубе возле левого борта, куда их отнесло волной; кто-то обнимал мачту. Лишь капитан и его помощники по-прежнему стояли, держась за леер правого борта, хотя с них ручьями текла вода.
Капитан ругнулся и принялся протирать рукавом камзола объектив трубы.
Я поднялась на ноги и взглянула за борт. Справа по курсу в синей воде расплывалось бурое пятно в клочьях розовой пены. Значит, выстрел попал в цель. Но вряд ли одно ядро, тем более попавшее не в голову, могло убить столь крупное существо.
— Аньйо за бортом!
Это крикнул матрос с мачты. Удивительно, как он сам не свалился оттуда… Впрочем, морякам в шторм доводится испытывать и не такое. Пассажиры, еще не оправившиеся от внезапного купания, должно быть, не скоро заметили бы, что одного из них не хватает. Но теперь они торопливо вскакивали на ноги и оборачивались туда, куда показывал вахтенный. Я тоже поспешила к левому борту.
Увы, волной смыло отнюдь не гадкого ремесленника и не кого-то из сочувствующих ему. За кормой бултыхался купец, который во время конфликта первым посоветовал мне вернуться в каюту. Конечно, он тоже смотрел на меня не как на равную, а скорее как на дворовое животное, которое обижают мальчишки, но он, по крайней мере, не желал мне зла. Я оглянулась в поисках каната, который можно было бы ему бросить, но не увидела ничего подходящего; прочие просто стояли и галдели.
— Шлюпку на воду!
Дробной россыпью протопали башмаки, заскрипели тали; через несколько мгновений шлюпка шлепнулась широким брюхом в волну, и шестеро матросов дружно заработали веслами. Вряд ли они могли не думать об опасности, но ни один не пытался нарушить приказ.
Пострадавший, как видно, неплохо умел плавать и уже вовсю греб навстречу спасателям. До него оставалось локтей двадцать, когда вдруг вокруг него поднялось и лопнуло несколько крупных пузырей.
Один из матросов резко затабанил; остальные продолжали грести вперед, и лодку повело в сторону. Купец испуганно вскрикнул и забил по воде руками. Пару секунд спустя голова его ушла под воду словно поплавок. Мгновение спустя он отчаянным усилием снова вынырнул, чтобы затем скрыться уже окончательно. Там, где он только что боролся за жизнь, образовалась небольшая воронка.
Теперь уже все матросы поняли, что происходит, и изо всех сил гребли назад, к кораблю. Воронка росла, и казалось, в следующий миг в нее утянет и шлюпку. Но гребцам, яростно орудовавшим веслами, удалось удержать лодку на месте, а затем вода на месте воронки вновь сомкнулась, из глубины всплыло еще несколько пузырей. Вслед за ними на том же месте расплылось кровавое пятно…
Матросы так спешили, что едва не разбили шлюпку о борт; ее поспешно втащили на корабль. Несостоявшиеся спасатели тяжело дышали и не могли произнести ни слова; кто-то из товарищей поднес им флягу с вином.
— Пассажирам очистить палубу, — мрачно приказал капитан.
— Но, согласно регламенту, — возразил Каайле, — в случае опасности для корабля пассажирам надлежит быть на палубе, дабы успеть вовремя покинуть судно.
— Что будет с покинувшими судно, вы видели, — отрезал капитан.
Каайле не стал настаивать, не говоря уж об остальных, которые, как видно, считали, что каюты защитят их, как раковина — улитку.
Но меня совершенно не прельщала перспектива дрожать от страха в неизвестности; я, как ни банально это звучит, предпочитаю встречать опасность лицом к лицу. Поэтому я решила встать за грот-мачтой, укрываясь от глаз капитана; правда, меня могли видеть другие члены команды, но я понадеялась, что у них хватит своих дел.
Корабль шел, не меняя курса. Я мысленно одобрила решение капитана: чудовище все равно могло догнать нас, куда бы мы ни направились, во всяком случае, при таком ветре, но, начни мы вилять, вернее привлекли бы его любопытство. В последний раз оно было у нас за кормой; но кто знает, откуда оно вынырнет снова? И если опасения капитана оправдаются и оно атакует нас снизу, нас не спасут никакие пушки.
Время тянулось ужасающе медленно. Казалось, после гибели купца прошло уже с полчаса, но, взглянув на тень от мачты, я поняла, что на самом деле намного меньше. И все же, казалось, с течением времени наши шансы на спасение увеличиваются. Может быть, дракон оставил нас в покое? Может быть, несчастного торговца чудовищу оказалось достаточно для того, чтобы утолить голод? Впрочем, вряд ли, учитывая размеры животного…
— Ты что здесь делаешь?
Надо мной нависал боцман. Занимался б ты, боцман, своими матросами…
— Принимаю солнечные ванны, — ответила я, нагло стоя в тени мачты. Он, однако, не оценил моей иронии.
— Давай-давай, дуй отсюда. Не слышала, что капитан велел?
— Я же никому не мешаю, — сопротивлялась я.
— Йорп, что там у тебя? — окликнул капитан.
— Да снова эта девка с крыльями, сударь. Команда и так бурчит из-за того, что она на борту…
— Опять ты?! — Капитан уже шагал ко мне, разгневанный не на шутку. — Я тебе что, нянька?! Сейчас же брысь в каюту, черта тебе за пазуху! Одни проблемы от тебя в этом рейсе!
Но тут громкий всплеск напомнил ему, что у него имеются проблемы и посерьезней. Прямо по курсу из воды вздыбилась голова на гибкой шее длиной с наши мачты! В широкой пасти, усеянной коническими зубами, мог поместиться небольшой крестьянский дом — по крайней мере, сарай точно; сейчас из этой пасти, сверкая на солнце, стекали потоки воды. На фоне головы зубы казались мелкими, хотя, наверное, в каждом из них было не менее полулоктя. Ученые, исследовавшие ту мертвую самку, установили, что еще одни зубы, помельче, у морского дракона в горле и последние, самые мелкие, — в желудке… и мне очень не хотелось проверить это на практике!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86