– Ты что, не слышал?
– Я только что вернулся.
– Значит, так: Тодд служил лейтенантом в Штутгарте, там познакомился с какой-то немкой и решил во что бы то ни стало на ней жениться. Родители пробовали его отговорить, но он на них – ноль внимания. Ну, поженились они честь по чести, привез он ее сюда, а теперь рвет на себе волосы. Вид у него прямо как у мученика.
– Чем же он так мучается?
– Если бы ты ее увидел, то сразу бы понял. Поперек себя шире и целыми днями только и делает, что сидит и читает журналы про кино. Не готовит, не убирает – ничего. Тодд мне уже сказал, что спит и видит, когда она уберется восвояси. Ни с кем из семьи эта Эльке не разговаривает, а ведь они все сделали, чтобы она чувствовала себя как дома.
– Что ж он женился на такой, которая поперек себя шире?
– Наверно, из-за грудей. На нее посмотришь – одни груди видно.
Потом подошел Сэнфорд Адамс – опрятный и элегантный, как никогда раньше. Он теперь занимался продажей недвижимости.
– Слушай, тут про тебя говорят, что ты в Германии был вроде как шпионом.
– Я служил в разведке.
– А ты знаешь, что Уэбб Перкинс во время корейской войны был чуть ли не главным нашим шпионом в Японии? Его специально обучили японскому, и он там выполнял всякие хитрые задания.
– Я вел допросы в Берлине.
– Уэбб рассказывает фантастические истории про свои японские дела.
– У нас в Берлине тоже были фантастические случаи. – Вот, например, про одного японца, который был четверным агентом и работал на китайцев, а мы думали, что он тройной агент и работает на нас.
– Однажды объявили, что русские вот-вот нападут на Берлин, и мы уже решили, что всем нам крышка.
– Попроси Уэбба, чтобы он рассказал тебе эту историю.
– Подозреваю, что некоторые из тех, кого я допрашивал, были двойными агентами.
– А тот японец был четверным агентом.
– У нас там работали интересные ребята из Принстона, Стэнфорда, Беркли. Сильная была группа.
– Понятно, а мы тут с Уэббом занялись коммерческой деятельностью. Сейчас проворачиваем одну операцию по продаже участков в Грин-Хиллз. Помяни мое слово, это будет крупнейший торговый центр в Нашвилле. Уже сейчас от желающих нет отбоя.
– Должно быть, Уэбб учил японский там же, где я русский.
– Ну, сейчас он, наверно, его уже подзабыл. По-японски-то здесь ни с кем не поговоришь. Но в бизнесе он сечет – будь здоров. Надо будет как-нибудь устроить вам встречу.
Разумеется, присутствовали и Колдуэллы. Как всегда, они были исключительно любезны и рассказали о том, как замечательно я принимал их в Берлине. При этом имя Эрики ни разу не было упомянуто, так что выходило, будто мы провели то воскресенье втроем, а не вчетвером. Среди слушателей была и Сара Луиза. Я уже видел ее, когда встречал гостей, – тогда она лишь сказала, что очень признательна за заботу о родителях, потом добавила: "Сегодня ты, наверно, нарасхват – не буду тебя отвлекать", – и исчезла.
Все это время она, разумеется, пользовалась гораздо большим вниманием, чем я. Сейчас Сара Луиза стояла возле Симса и Сисси и усердно им суфлировала: "Расскажите, как вы видели русских солдат у памятника. А теперь про продавщицу в магазине, где вы покупали оловянные тарелки. А теперь про то, как папа учил бармена делать "манхэттен".
Чувствовалось, что Сара Луиза неплохо подкована. Неужели родители ничего не говорили ей про Эрику?
– Да, кстати, вам привет от Эрики, – сказал я. – Она была очень рада с вами познакомиться.
– Ах, ну конечно, Эрика, – сказала Сисси, – никак не могла вспомнить, как ее звали.
– Потратила на нас массу времени, показала весь Восточный Берлин, – добавил Симс. – Внимательная девушка.
На этом разговор про Эрику закончился. Вскоре он вообще перешел на университетскую футбольную команду – тему, гораздо более близкую собравшимся, – и стал громче и оживленнее. Через какое-то время я неожиданно столкнулся с Уэйдом Уоллесом. В списке гостей его имени не было, и я даже не знал, что он в Нашвилле.
– Извини за опоздание, – сказал он, – прямо сейчас из Атланты. Ну, здорово.
– Чем занимаешься? – спросил я.
– Разве Колдуэллы тебе не сказали?
– Что именно?
– Я тоже работаю в "Камберленд Вэлли". Так что мы теперь с тобой сотрудники.
– Ну и как тебе?
– Отлично. Да, слушай, страшно рад, что ты не женился. А то тут до меня доходили всякие слухи.
– От кого?
– Да так, вообще. Говорят, ты там спутался с какой-то библиотекаршей. Только этого тебе сейчас не хватало – повесить на шею стерву.
– Никакая она не стерва.
– Это – там, а здесь все было бы по-другому. Прости – мне надо поговорить с Симсом.
Вскоре Симс сказал, что завтра рабочий день, и им с Сисси пора домой.
– Сара Луиза, – обратился он к дочери, – ты поедешь с нами или еще останешься?
Сара Луиза неопределенно пожала плечами и взглянула на меня; все прочие также посмотрели в мою сторону, а мама толкнула меня в бок.
– С удовольствием тебя провожу, – сказал я. Когда гости разошлись, я повез Сару Луизу домой. По дороге она не закрывала рта, и меня несколько раз подмывало рассказать ей все: и то, что я люблю другую, и то, что скоро уеду назад в Берлин, но нужные слова никак не шли на ум, потому что мысли мои были заняты совсем другим. Мне просто не верилось, что всем, с кем я сегодня беседовал, было глубоко наплевать на то, чем я занимался эти три года. Ни моя полная опасностей и приключений жизнь, ни мои самобытные идеи нисколько их не интересовали.
И я представил себе, что было бы, если бы я вернулся с Луны. Вот ко мне подходит Сэнфорд Адамс и говорит:
– Слушай, тут про тебя рассказывают, что ты вроде как слетал на Луну.
– Да, – отвечаю я, – я был первым человеком, ступившим на лунную поверхность.
– Ну, насчет Луны я не спец, зато в недвижимости кое-что смыслю: мы тут с Уэббом Перкинсом проворачиваем одно дело с участками в Грин-Хиллз – представляешь, там будет крупнейший в Нашвилле торговый центр! Сейчас я тебе все расскажу.
Когда мы выехали на дорогу, ведущую к дому, я все еще бился над этой загадкой, а Сара Луиза по-прежнему щебетала. Не доезжая до боковой просеки, где мы, бывало, останавливались, она вдруг умолкла, потом сказала:
– Давай свернем.
То, что Саре Луизе хватит смелости предложить такое, уже приходило мне в голову, и ответ уже был готов – твердое «нет», – но тут я ощутил ее руку на своем бедре. Три недели, проведенные без женской ласки – сперва в море, потом в пункте демобилизации, – сделали меня несколько возбудимым. Моментально вспомнилась старая присказка насчет того, что члену совесть не указ, и я понял, насколько она справедлива.
В следующую минуту машина уже катилась по просеке, потом Сара Луиза выключила фары и зажигание, и мы остановились. Когда она забралась на меня, я все еще чувствовал себя хозяином положения. Все, что она может сделать с моим членом, подумал я, я могу с тем же успехом сделать и сам. Когда ей надоест целоваться и она полезет мне в штаны, я приму необходимые меры обороны. Со мной эти штучки больше не пройдут! Некоторое время все действительно шло по заведенному порядку, и я ждал момента, когда Сара Луиза расстегнет на себе кофточку и попытается расстегнуть мою заветную молнию. Вместо этого она вдруг скользнула с сиденья на пол и начала целовать через брюки мой пенис. Меня разобрало такое любопытство, что я позволил ей вытащить его наружу. Намерения у Сары Луизы и вправду оказались самые серьезные: сперва она лизала член, будто это был леденец на палочке, потом, когда он начал подергиваться, засунула его себе в рот и застонала.
Конечно, я сразу усек, в чем тут фокус, но усек-то усек, а что толку. Длительное воздержание сделало свое дело. И у кого она только всего этого набралась? Не у Фреда ли Зиммермана? Что ж, и от него хоть какая-то вышла польза. Не успела Сара Луиза поразить меня своим новым искусством, как я почувствовал, что фонтанирую, словно гейзер. Когда все кончилось, меня охватило такое умиротворение, что я даже не заметил, проглотила она или выплюнула. Через минуту я ощутил легкие прикосновения бумажной салфетки и услышал голос Сары Луизы:
– Ну вот, теперь ему хорошо, он снова в своем домике.
Конечно, я мог бы сообщить ей все, что собирался, когда выруливал на главную аллею или когда мы подъезжали к дому, но в голове царил такой кавардак, что мне стоило невероятных усилий не съехать в кювет. Да и потом – разве позволительно джентльмену порывать отношения с дамой, которая только что сосала ему член? Нет, лучше подождать. У дверей Сара Луиза напомнила мне, что завтра у них прием. Перспектива еще одного такого же вечера мне никак не улыбалась, и я ответил, что хотел бы побыть с родителями. "Так они тоже будут, – сказала Сара Луиза, – и они, и все, кто был сегодня, и еще много-много народу". Выхода не было. Я поцеловал Сару Луизу – по-братски, как я надеялся, – но тут же ощутил у себя во рту ее язык. Когда я шел назад к машине, у меня было странное чувство, будто я попробовал собственной спермы.
Когда я вернулся, родители уже легли спать, оставив записку с выражением радости по поводу того, что я снова дома. Я начал подозревать, что они меня просто избегают, и подозрение это усилилось на следующее утро. Я встал в полвосьмого – задолго, по моим предположениям, до того, как отцу идти на работу, – но дома обнаружил лишь нашу домработницу Наоми и еще одну записку. В записке говорилось, что у отца деловой завтрак, мама тоже отправилась по делам и они безумно рады моему возвращению, а Наоми сказала:
– Только сейчас и ушли. Хозяйка сказала – будет поздно: две встречи у нее да еще обед. Но они уж вам так рады, так рады.
Когда я готовил речь, предназначавшуюся для родителей, мне как-то в голову не приходило, что мне ее не перед кем будет произнести. Я занялся тем, что распаковал чемоданы, потом зашел в университет, но когда вернулся днем домой, там опять была одна Наоми.
– Мама ваша звонила, – сообщила она, – говорит, задерживается, управится только к вечеру, когда вам в гости идти.
Натурально, тютелька в тютельку в нужное время мама и вернулась. Колдуэллы звали к половине седьмого, а ее машина подлетела к дому без чего-то шесть, на несколько секунд опередив машину отца. Оба они тут же бросились наверх принять душ, наскоро крикнув мне с лестницы: "Привет!", а когда спустились, готовые к выходу, было двадцать минут седьмого. Хотели они того или нет, а им предстояло провести вместе со мной пятнадцать минут в машине – столько занимала дорога до Колдуэллов, – и, если постараться, этого времени могло бы хватить на то, чтобы сообщить им то, что я хотел. Я решил просто сказать, что мы с Эрикой любим друг друга, что мы помолвлены и что я возвращаюсь в Берлин. Но когда мы вышли, мама сказала мне: "Хэмилтон, поезжай в «шевроле», а нам с отцом еще нужно заехать за Гарднерами". Деться было некуда – приходилось отложить наш разговор еще на один день.
У Колдуэллов вся компания была в полном сборе. Все снова рассказывали про свои дела, но разбегались при первом намеке на то, что я могу начать рассказывать про свои. Сестра Сары Луизы спросила, какое на меня произвело впечатление то, что Сара Луиза защитила диссертацию.
– Это потрясающе, – ответил я.
– А как тебе ее идея получить диплом преподавателя?
– Отличная идея.
– Из нее должен выйти хороший преподаватель.
– Да, все задатки налицо.
– Но знаешь, что я тебе скажу? На самом деле она вовсе этого не хочет.
– Неужели?
– А знаешь, чего она хочет? Выйти замуж и зажить семейной жизнью.
– Вот уж никогда бы не сказал.
– Шутишь, да?
Потом ко мне подошел брат Сары Луизы – Клей.
– Здорово, что ты вернулся, – сказал он. – Пока тебя не было, Сара Луиза только о тебе и говорила. Может, хоть сейчас мы все отдохнем.
Где-то посередине вечера я решил, что наслушался достаточно, и вышел проветриться. Я успел позабыть, что такое южная ночь, и после кондиционированного воздуха в доме Колдуэллов словно погрузился в горячую влагу. Стрекотали бесчисленные цикады. Идя по саду, я подумал, что, наверно, здешняя атмосфера и звуки мало чем отличаются от атмосферы и звуков где-нибудь в джунглях. Так я дошел до беседки, стоявшей в сотне ярдов от дома. В такую ночь никто, конечно, не выйдет на улицу. Я был в безопасности. Я сел и стал смотреть на усыпанное звездами тропическое небо, как вдруг мне на глаза легли чьи-то две ладони.
– Угадай, кто это? – сказала Сара Луиза.
– Элеонора Рузвельт?
– Господи, почему именно она? Даю еще две попытки.
– Мэрилин Монро?
– Это уже приятнее. Ну, еще разок.
– Сара Луиза Колдуэлл.
– Никак тебя не проведешь!
– Я вообще хорошо угадываю.
– Что ты тут делаешь?
– Смотрю на звезды.
– Тебе не нравится, как проходит вечер?
– Да нет, все замечательно. Просто захотелось прогуляться.
– Так в кино всегда бывает. Ты не пьян?
– Нет.
– Не болен?
– Нет.
– По-моему, тебе нужна помощь.
– Со мной все в полном порядке.
– Знаю – потому так и говорю.
И с этими словами она начала гладить мне член – точно так же, как и в прошлый вечер, и – как и в прошлый вечер – я завелся с пол-оборота. Бросив взгляд по сторонам – нет ли там кого, – Сара Луиза опустилась передо мной на колени и опять принялась демонстрировать свое новое искусство. На этот раз я продержался дольше, но не намного. Только ее голова начала ходить вверх-вниз, как пушка снова выстрелила. Откинувшись в изнеможении, я все-таки нашел в себе силы посмотреть, что Сара Луиза будет делать потом. Как подобает благовоспитанной даме, она захватила две салфетки – для себя и для меня – и теперь, аккуратно сплюнув в одну, другой начала вытирать мне член, приговаривая:
– Ну вот, теперь ему хорошо.
– И он снова в своем домике, – продолжил я.
– И он снова в своем домике. – Моя ирония не дошла до нее. – Ты, конечно, знаешь про ближайший уикенд?
– Про ближайший уикенд?
– Как, тебе никто не говорил?
– Что именно?
– Все, наверно, считали, что ты уже знаешь. Что мы едем в Атланту. Камилла Морлок зовет всех к себе на выходные. Прием в твою честь.
– А нельзя было сперва спросить меня, хочу ли я ехать?
– Приглашено полно народу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61