Выйдя из гостиницы, мы взяли такси и поехали осматривать достопримечательности: Курфюрстендамм, олимпийский стадион, Колонну Победы и Рейхстаг. После обеда у Эрики возникла идея: не съездить ли в Восточный Берлин? Для меня, как для сотрудника разведки, это было невозможно, но Эрика стал уверять Колдуэллов, что будет очень жаль, если они не увидят Остров музеев и Александерплатц, и что она с удовольствием им все покажет. На вопрос, не будет ли это для нее слишком обременительным, Эрика ответила: "Чепуха да и только", после чего они втроем укатили, а я остался размышлять, чем бы занять ближайшие три часа. Перво-наперво я позвонил Вильямсу в надежде выпросить у него на завтра отгул, потому что хотел повидаться с Колдуэллами наедине. Вильямс, у которого был приступ хандры по причине предстоящего возвращения в Штаты, сказал только: "По мне – так гуляй хоть неделю". Спасибо, спасибо, хватит и одного дня. Немного пройдясь, чтобы собраться с мыслями, я направился в гостиничный бар, где дернул пару рюмочек. Наконец появилась Эрика, ведя за собой Сисси и Симса.
– Хэмилтон, Эрика – потрясающий гид, – воскликнула Сисси. – Без нее мы были бы как без рук.
– Настоящий талант, – подтвердил Симс. – Зря она его губит.
– Приятно слышать, елки-палки, – сказала Эрика. За ужином Эрика не переставала расспрашивать Колдуэллов про Нашвилл.
– Собираетесь к нам в Нашвилл? – спросила Сисси.
– Черт его знает, – пожала плечами Эрика. – Мир тесен, как вы полагаете?
По дороге домой, когда мы снова перешли на немецкий, и Эрика заговорила нормальным языком, она спросила:
– Ну как? Как тебе мой английский?
– Ты им очень понравилась.
– Нет, ты скажи про английский.
– Мими Фельдерман была права. Ты вполне могла бы сойти за американку.
Эрика просияла. Два года занятий не прошли впустую.
На следующее утро я снова был у Колдуэллов и только собирался объяснить, что Эрика не в пример обаятельнее, когда говорит по-немецки, как они меня опередили.
– Какая очаровательная юная дама! – сказал Симс. – Если тут все девушки такие, то, боюсь, ты никогда не вернешься домой.
– Да-да, очень внимательная и рассудительная, – подхватила Сисси.
– Жаль только, – сказал я, – что Мими Фельдерман испортила ей английский. По-немецки Эрика говорит замечательно.
– Ну что ты, я была так рада, что она нас понимает, – ответила Сисси.
– Да и что такого страшного в Нью-Йорке? – спросил Симс. – Помню, я сам там когда-то жил и с удовольствием побываю еще разок.
Все мои планы были нарушены. Я-то рассчитывал расписать им Эрику со всех сторон, умолчав только о том, что мы обручены, но что я мог сказать теперь, после того как они сами превознесли ее до небес? Делать всякие намеки насчет нашего романа было бессмысленно, это и так ясно – иначе бы я ее не пригласил. Пока я судорожно искал слова, чтобы честно во всем признаться, Симс заговорил о другом.
– Хэмилтон, – спросил он, – что ты собираешься делать, когда вернешься домой?
– Не имею понятия, сэр. Вообще-то меня приняли на юридический, но я не уверен, что это у меня получится. Может, пойду на коммерческий факультет.
– Видишь ли, я тут поговорил с твоими родителями; наверно, я мог бы тебе помочь.
– Помочь, сэр?
– Да. Дело в том, что мы у себя в банке хотим реорганизовать работу международного отдела. В своем теперешнем виде он нас не устраивает. Мир страшно сузился, и нам нужно научиться вести дела не только в Теннесси и даже не только на Юге.
– У Симса есть интереснейшие замыслы, – вставила Сисси.
– Да, Хэмилтон, у меня есть кое-какие интересные замыслы, касающиеся деятельности международного отдела. Но нам нужен человек, который бы мог все это возглавить. Что если я попробую уговорить тебя заняться этим делом?
– Как, в "Камберленд Вэлли бэнк"?
– Ну да.
– В международном отделе?
– Учти, это связано с разъездами. Европа, Япония, Южная Америка.
– Но, сэр, я ведь ничего не смыслю в банковском деле.
– А на первых порах никто ничего не смыслит. Когда к нам приходят новые люди, им всем приходится учиться.
Я не верил своим ушам. Президент одного из крупнейших банков Юга предлагает мне работу, о которой я его даже не просил! Первым моим желанием было начать отнекиваться – мол, куда мне, – но неожиданно для самого себя я вдруг выпалил:
– Сэр, я был бы счастлив работать у вас.
Все оставшееся время прошло в деловых разговорах. Пока Сисси бегала по магазинам на Курфюрстендамм, мы с Симсом предавались мечтам о будущем международном отделе. Планы у Симса действительно были интереснейшие. Мысленно я уже видел себя на разных совещаниях и в аэропортах – сегодня в Каракасе, завтра – в Токио. Обедая в роскошных ресторанах с богатыми клиентами, я буду переманивать их у других банкиров. Подзаймусь французским, а потом выучу японский и испанский. Мы так освоим мировую конъюнктуру, что остальные банкиры только рот разинут. Потом я задумался о своем гардеробе. Как я буду смотреться в своих теперешних костюмах? Наверно, придется приобрести новые – в полоску. А то, что у меня воротнички на пуговицах, – не слишком ли это будет выглядеть легкомысленно?
Прощаясь с Колдуэллами, я испытывал к ним необыкновенную симпатию. Сисси меня обняла, а Симс опять долго тряс руку. Они хором попросили передать Эрике привет и снова отсыпали ей кучу комплиментов. В вагоне метро я чувствовал себя не в своей тарелке: банкиру полагается разъезжать в «мерседесе» или в «кадиллаке». Нет, лучше пусть будет «мерседес». Как-нибудь, когда у меня будет командировка в Германию, мы с Эрикой выберем ту модель, которая нам понравится. Сначала съездим в Берлин – пусть Юрген с отцом полюбуются, – а потом переправим машину в Штаты. Сойдя на Тильплатц, я ощутил острую жалость к тем людям, которые остались в вагоне: им так и суждено до конца дней ездить на метро. Впрочем, может быть, даже и хорошо, что они не знают, как прекрасно быть молодым, да еще на пороге такой потрясающей карьеры!
Когда я на следующий вечер сообщил Эрике, что нашел работу, у нее загорелись глаза. Выслушав меня, она задала множество вопросов, но было видно, что мысли ее где-то далеко. Наконец она произнесла:
– Знаешь, мне нужно кое-что тебе сказать.
– Ты против того, чтобы я работал в банке?
– Да нет, банк тут не при чем.
– Значит, тебе не понравились Колдуэллы. Жаль – они от тебя без ума.
– Нет, не то… Понимаешь, у меня задержка.
– Насколько я знаю, это обычная вещь.
– Чтобы на неделю – такого у меня не бывало.
Мы оба надолго замолчали. Потом я взял Эрику за руку и сказал:
– Все когда-нибудь случается в первый раз. Может, целый месяц у тебя ничего не будет. Просто ты здорово перенервничала.
– Даже когда нас бомбили, у меня все всегда бывало вовремя. – Она покачала головой. – Нет, боюсь, что я беременна. Женщины такие вещи чувствуют.
– С тобой это уже бывало?
– Нет, но сейчас я точно знаю, что беременна. Знаешь, я могла бы сделать аборт – у меня есть кое-какие сбережения. Мне не нужен ребенок, которого ты не хочешь.
Я обнял ее.
– Об аборте не может быть и речи. Поторопимся со свадьбой – вот и все. Вот развяжусь с армией – сразу и поженимся.
Тут я почувствовал, что мое плечо стало влажным: Эрика плакала.
– Я не хотела, чтобы так вышло – будто я тебя окрутила, – проговорила она.
– Послушай, мы же обручены. Мы бы так и так поженились.
– Ты правда не хочешь, чтобы я сделала аборт?
– Ты что, не слышала, что я сказал?
Две недели спустя, когда мы уже начали детально обсуждать будущую свадьбу, пришло письмо от мамы. Уже приготовившись проглотить очередную порцию дребедени о работе общества книголюбов и о генеалогических изысканиях, я вдруг обнаружил, что на этот раз ей действительно есть что сказать.
"Дорогой Хэмилтон, – писала мама, – Колдуэллы в восторге от своей поездки и без конца говорят о том, как ты их замечательно принимал.
Мы с папой страшно рады, что ты согласился на предложение Симса поступить на службу в банк. Я знаю – ты способен добиться успеха в любом начинании, но работа в банке, особенно в международном отделе, даст тебе возможность проявить свои таланты сполна. Надеюсь, ты доволен не меньше нас.
Твоя карьера начинается столь удачно, что мне бы очень не хотелось хоть как-то повредить ей. Ты ведь знаешь – мы с папой всегда старались не вмешиваться в твою жизнь. Ты уже мужчина и можешь принимать собственные решения. Ответственнейшим из них будет выбор жены. В твоих сердечных делах мы никогда не стремились навязывать тебе свои вкусы и всегда гордились тем, что у нашего сына такие славные девушки. В последних своих письмах ты часто упоминаешь Эрику; на Колдуэллов она произвела впечатление привлекательной и разумной девушки. Поскольку Сара Луиза питает к тебе некоторый интерес, с твоей стороны было бы тактичнее не знакомить Эрику с Колдуэллами, однако что сделано, то сделано. Подозреваю, что твои отношения с Эрикой серьезнее, чем ты об этом пишешь. Искренне надеюсь, что ты не совершил ничего такого, о чем мог бы впоследствии жалеть; поверь, эти мои слова продиктованы исключительно заботой о твоем благе.
И я, и папа в течение долгого времени старались ни о чем тебя не просить, но сейчас у нас есть одна просьба, и идет она из глубины души. Пожалуйста, не связывай себя никакими обязательствами (ни с Эрикой, ни с кем-либо еще), пока не вернешься домой и мы вместе все не обсудим. Нам нужно столько сказать друг другу, что переписка здесь бесполезна, а нужен откровенный разговор. Пойми, мы не настаиваем на том, чтобы ты вообще никогда не связывал себя никакими обязательствами (ни с Эрикой, ни с кем-либо еще), мы только просим, чтобы ты не делал этого, не поговорив с нами. Мы очень надеемся, что ты выполнишь эту нашу просьбу. Уверены, что, если мы с папой так же дороги тебе, как ты нам, ты не станешь нас огорчать".
И лишь после этого мама наконец добралась до своего общества книголюбов и до новостей о давно усопших предках. В конце письма была приписка:
"Увидимся через несколько месяцев. Прежде чем отрезать, давай-ка семь раз отмерим. То, что ты получил место в "Камберленд Вэлли", – просто отлично. С приветом – твой папа".
Письмо это повергло меня в глубокое уныние. Было ясно, что меньше всего родителям сейчас хотелось бы увидеть меня с беременной женой-немкой. Настроение было хуже некуда, но я тешил себя мыслью, что умело его скрываю, – тешил до тех пор, пока однажды не столкнулся в коридоре с Маннштайном.
– Дэйвис, – поразился он, – вы ужасно выглядите! Что с вами?
– Неужели заметно? – спросил я.
– Еще как заметно!
– Родители не хотят, чтобы я женился.
– Ну и что? Не они же женятся, а вы.
– Да, это верно.
– Будете сегодня на проводах?
– Чьих проводах?
– Вильямса.
– Я думал, это завтра.
– Нет, их перенесли на сегодня. Приходите.
– Может, и загляну.
Но я отнюдь не был в этом уверен. С одной стороны, мне не хотелось обижать Вильямса – ведь он так много для меня сделал, и я, конечно, найду способ с ним попрощаться, – но, с другой стороны, зрелище повального веселья было бы сейчас невыносимо. В мыслях я уже видел, как мы с Эрикой бьемся как рыба об лед посреди ставшего вдруг враждебным Нашвилла. Сначала от нас отвернутся родители, а потом и Симс откажет мне в месте. Любой мало-мальски влиятельный человек в Нашвилле был знаком с отцом или с Симсом, и вряд ли хоть один из них захочет взять на работу сына, вставшего на порочный путь. "А, так это сынок Хэма Дэйвиса, – скажет один другому, – обрюхатил какую-то немку – ясно, пришлось жениться. Родителей чуть до инфаркта не довел, теперь они его знать не желают. А что – все правильно. Надо же так обращаться с собственными родителями! Нет, нам такие не нужны".
Смогу ли я привыкнуть к необеспеченному существованию, когда придется вкалывать то официантом, то шофером? Сможем ли мы с Эрикой обрести счастье в какой-нибудь хибаре на северной окраине Нашвилла? Может, лучше вообще не возвращаться? Ведь и в Европе можно устроиться на работу. Манни вот устроился и говорит, что свободных мест еще полно. Но стоило мне представить, что я не вернусь домой, как я испытал щемящую тоску по Нашвиллу, и чем больше я думал, что мне там больше не жить, тем роднее и ближе становился этот город. Так я и сидел за своим рабочим столом, погруженный в мрачные мысли, как вдруг зазвонил телефон. Это была Эрика.
– Извини, что звоню тебе на работу, – сказала она, – это в первый и последний раз.
– Как ты узнала номер телефона?
– Через армейскую справочную. Когда у тебя обед?
– Через час.
– Куда ты пойдешь – в американский ресторан?
– Да.
– Можешь зайти за мной в библиотеку?
– Конечно.
Когда я пришел, Эрика накинула жакетку, и мы пошли пешком по Клейаллее.
– А у меня новости, – сообщила Эрика. Это уже был некоторый перебор: имевшихся новостей мне хватило бы еще надолго. – Даже не знаю, как это лучше выразить… В общем, когда ты в первый раз сказал, что хочешь, чтобы у нас был ребенок, я восприняла это просто как желание меня утешить. Но потом я тебе поверила. Я хотела ребенка так же сильно, как и ты. Знаешь, иногда мне казалось, что он уже родился. Я все время ловила себя на мысли, что пора его кормить, пора менять пеленки. – Она замолчала и грустно вздохнула. – Хэмилтон, ничего этого не будет.
"Господи, неужели она сделала аборт, или, может, случился выкидыш?"
– Вчера вечером у меня снова началась менструация. Просто я пропустила один месяц, вот и все.
Я начал целовать ее заплаканное лицо, не обращая внимания на спешивших мимо нас американских солдат. Я говорил ей, что у нас еще родятся чудесные дети, что худа без добра не бывает. Когда мне показалось, что Эрика наконец успокоилась, она снова разрыдалась.
– Прости меня, пожалуйста, – сказала она сквозь слезы, – я так перед тобой виновата.
– Эрика, милая, что же тут прощать?
– Нет-нет, я знаю, что виновата.
Я проводил Эрику до библиотеки, и мы договорились встретиться завтра, потому что сегодня, объяснил я ей, мне нужно идти на проводы Вильямса.
Проводы, надо сказать, удались на славу. Я пришел первым и ушел последним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61