По ночам земля не источала жара, наоборот, ночи были холодные, иногда даже очень. Но для чувств Мериамон Красная Земля была, как пламя в темноте. Поднималось прежнее, сильное, давнишний враг Черной Земли и людей, ее населяющих, съедающее плоть, выпивающее кровь, пожирающее души.
Это была не магия персов, слабые фокусы с огнем и разные вымыслы. Это было в глубинах земли, древнее, могучее и темное. Боги Двух Царств давно победили это. Теперь же царь Двух Царств нарушил границу этого и стремится к оракулу, который в самом сердце этого.
Пока они шли рядом с морем, это не могло причинить им большей неприятности, чем беспокойные сны. Когда же они свернут вглубь страны, это поднимется против них.
У Александра, как и у Мериамон, был свой страж. Ни он, ни она не собирались поворачивать назад. Мериамон предполагала, что это вообще невозможно. Эта дорога была предназначена им. Каждый шаг был предсказанно неизбежен.
Это тоже было опасно. Это убаюкивало ум и расслабляло рассудок. Иногда Мериамон ехала верхом, чтобы оторваться от поверхности земли. В лагере она держалась на свету и в компании людей, а когда спала – спала не одна. Все знали, кто составляет ей компанию, и, насколько она поняла, их больше всего возмутило то, что это не произошло гораздо раньше.
Мериамон вдруг обнаружила, что скучает по Таис, хотя шатер с ней разделял Нико. Гетера хотела отправиться с ними, но Птолемей не позволил. Даже это вряд ли остановило бы ее, но Мериамон уговорила ее подумать о ребенке.
– Такая дорога не для еще неродившегося младенца, – сказала тогда Мериамон.
Таис была отнюдь не рада, но в конце концов согласилась. Птолемей надавал ей массу поручений, которые надо было выполнить, и поручил присмотреть за многим. Она охотно взяла это на себя, раз уж вынуждена была остаться.
Таис все еще жила в персидском шатре, установленном в поле возле Ракотиса. У Мериамон была небольшая дорожная палатка, и с ней Филинна, которая была настоящим подарком судьбы. Она посвятила себя Мериамон, и ей невозможно было отказать. Несмотря на свою утонченность горожанки, она оказалась способной путешественницей. Она шла без жалоб, ловко управлялась с делами и при этом выглядела так, как будто только что вышла с утра на городскую площадь.
Она одобрительно относилась к Нико, но была настолько деликатна, что не показывала этого. Она одобряла и Арридая, который проводил большинство вечеров возле Мериамон и на марше шел рядом или позади. Как бы там ни было у него с головой, но он был большой и сильный и обожал Мериамон.
– Тебя хорошо охраняют, – сказала Филинна, – и благодари богов за это. Такое путешествие не для женщины.
– Да? – спросила Мериамон. – Тогда зачем же пошла ты?
– Потому что ты пошла, и кто-то должен о тебе позаботиться.
С такой логикой трудно было спорить. Все они были и стеной, и щитом, и все они были для Александра.
Так она говорила Нико ночью, перед тем, как они пришли в Паратон, когда ветер посвистывал и хлопал полами палатки, а Филинна похрапывала на своем матрасе. Сначала Мериамон стесняло, что служанка спит рядом с ними, не отгородившись хотя бы занавеской, но нельзя же было отправить ее спать на улицу. Нико это не смущало, он просто не обращал внимания, и Мериамон тоже пыталась этому научиться.
– Я рад, что мы на что-то годимся, – сказал он.
Они уютно устроились в постели, Мериамон в теплой середине. Его ладонь пробежала по ее груди и животу и легла на бедро. Она положила сверху свою руку.
– Я знаю, что ты не привык делить с кем-нибудь постель всю ночь. Ты сторожишь меня, и из-за этого сам лишаешься сна.
– Меньше, чем я лишался бы его в собственной постели, мечтая оказаться здесь, – ответил он.
Она улыбнулась, хотя он не мог этого видеть.
– Правда?
– А ты сомневаешься?
– Я думала, что македонцы сделаны из более сурового материала.
– Так оно и есть. Пока дело не доходит до злоязычных египетских колдуний.
– Колдунья – это я?
– Самая настоящая. Ужасная.
Мериамон повернулась в его объятиях. Он был готов к этому. Она улыбнулась ему.
– Тогда поколдуем, и пусть ночь превратится в полет.
Для этого они делали все, что могли. В это время вернулась ее тень и ухмылялась, глядя, что они делают. Нико ответил ей дерзкой улыбкой, Глупый ребенок. Если он не научится скромности…
Вскоре, однако, она перестала волноваться. Еще немного погодя она вообще перестала думать о чем-либо.
В Паратоне действительно были верблюды. Каждый торговец верблюдами в этой части мира, видимо, уже слышал о том, что какому-то полоумному и его войску нужно добраться до Сивы. Город просто кишел верблюдами. Воздух был наполнен их ревом и запахом. Стада сожрали всю зелень в городе, а через день-два сожрали бы все и на расстоянии дня пути от города.
– Когда им нечего есть, – объяснял дядюшка давешнего путника, – они не едят и не пьют. Но когда есть вода и корм, они запасаются ими надолго.
Лицо Александра ничего не выражало. Мериамон подозревала, что он изо всех сил сдерживает смех. Дом на скале оказалось не так уж сложно найти, и его хозяин, для торговца верблюдами, оказался достаточно честным человеком. Он тоже не был расположен продавать Александру своих беговых красавиц, но у него было достаточно и других животных.
– Самцы, – сказал торговец, – не лучший выбор для вас. Вам лучше взять верблюдиц. Они поспокойней, и у вас будет молоко от тех, у которых есть телята. Это вам пригодится, когда у вас кончится вода.
– Не кончится, – возразил Александр. – Сива в пяти днях пути от деревни Аписа. Мы возьмем с собой много воды, если у нас будут верблюды, чтобы се нести.
– Пять дней, если повезет и погода будет хорошая, – ответил торговец. – И если вы не встретите разбойников. Правда, я думаю, они не станут вас беспокоить, разве только молодым захочется поразмяться.
– Пять дней, – сказал Александр, – а нас триста человек вместе со слугами и еще лошади.
– Лошади? – нахмурился торговец. – Может быть, вы лучше оставите их здесь? Я бы позаботился о них за вполне умеренную плату.
– Думаю, не стоит, – отвечал Александр безупречно вежливо.
Человек открыл было рот. Александр улыбнулся, и тот закрыл рот. «Только сейчас он понял, – подумала Мериамон, – что Александр есть Александр». Торговец моргнул, пожал плечами.
– Дело ваше. Так, насчет этих верблюдов.
Теперь у них были верблюды, и вожатые для них, и седла, и запас зерна в придачу к тому, что подвозили корабли, и бурдюки, частично наполненные водой. Об этом они как следует позаботятся в деревне Аписа. Александр был удовлетворен и ценой, которую заплатил за все это. Вернее, платил Гефестион. Здесь, как и по дороге из Тира, он был квартирмейстером, и хорошо справлялся с этим. Он содержал все в порядке, добивался умеренных цен, и перед восходом караван был уже в пути.
Теперь они имели вид настоящего каравана: люди впереди, затем верблюды, потом арьергард, а в середине, отдельно от верблюдов, лошади. Феникс не боялась верблюдов: когда-то она паслась вместе с ними. Македонские кони были не расположены к огромным вонючим животным. Буцефал подрался бы с одним из них, если бы Александр не оттащил его. Конь все еще приплясывал на поводу, нагибая голову и неодобрительно фыркая.
– Не знаю, простит ли он меня, – сказал Александр.
Мериамон искоса взглянула на него. Александр выглядел так же, как и любой другой человек в отряде: в шляпе, хитоне, плаще и сандалиях, с коротким копьем вместо дорожной палки. Он сам нес свой тюк с вещами, хотя слугам досталось почти все его вооружение, и шел он так же бодро, как простой воин. Если он и чувствовал, что ждет их в пустыне, виду он не показывал.
– Он бы еще больше обиделся на тебя, – сказала Мериамон, – если бы ты не взял его с собой.
– Знаю, – ответил Александр. Буцефал уткнулся носом ему в плечо. Царь вздохнул, но со смехом. – Мне никогда не удавалось путешествовать налегке.
– Я бы сказала, – возразила она, – что это «налегке» для армии.
– Мы путешествуем в роскоши, – ответил Александр. – Налегке это значит с ножом за поясом, с ветром в кармане и с одним плащом на двоих. Налегке это значит добыть себе ужин охотой, спать под плащом и считать себя богачом.
– Тебе кажется, что это так просто? – спросила она.
Он ответил не сразу. Они отмерили еще дюжину шагов по дороге. Еще дюжину. Еще полдюжины. Александр заговорил:
– Иногда. Так идти нелегко. Даже с верблюдами.
Мериамон улыбнулась. Он ответил улыбкой и сказал:
– Становится все интереснее.
Он знал. Может быть, даже лучше, чем она. И сам всегда был готов смеяться над страхом.
Он не говорил, что она могла бы вернуться назад и быть в безопасности. Именно поэтому больше, чем за что-либо другое, что он сделал или не сделал, она знала, что любит его. Не так, как любит Николаоса, конечно, нет. Но так, как женщина может любить своего царя.
29
Из деревни Аписа, клочка зелени среди Красной Земли, кучки домов перед лицом Великой Зелени, дорога устремлялась на юг, прочь от моря. Это была дорога паломников в Сиву, нить, протянутая между морем и оракулом. Она тянулась через местность унылую и беспощадную, через красные пески и голые скалы, под сводом мрачного неба. Здесь не выпадали дожди, не протекала ни одна река. Черная Земля не протянула сюда ни одного зеленого ростка, чтобы смягчить землю.
Сила этих мест была чуждой и враждебной. Эта сила знала, кто такая Мериамон. И более того, она знала, кто такой Александр.
Сет был богом, он мог быть и врагом, и союзником. Тифон был далеко в ветреной Элладе. Здесь был чистый Враг, земля, которую никто не завоюет, небо, которым никто не сможет управлять, даже боги. Сила страны Кемет вынесла его далеко за западные горы и отгородилась от него священными гробницами своих царей. Но здесь Враг был силен, и армия Александра была в его руках.
В первый день он ничего не сделал. В пустынном небе были только птицы: пустынный сокол, священный в стране Кемет. Дорога простиралась перед ними. Часто ничто не выделяло ее среди камней и песка, но они взяли в деревне Аписа проводников, которые клялись своими именами, что знают дорогу в Сиву. Александр хотел было заставить их поклясться на изображениях их богов, но Мериамон остановила его.
– Их имен будет вполне достаточно, – сказала она.
Александр нашел это довольно странным, но спорить не стал.
«Доверие», – подумала она. Он доверял ей, полагая, что она знает, как поступают люди в этой стране. Она вовсе не доверяла этой земле: слишком она была неподвижна, словно выжидала своего времени.
Прошел второй день. По небу пронеслись птицы. Александр послал разведчиков выяснить, что заинтересовало хищников. Добыча льва – газель, объеденная почти до костей, и шакалы, растаскивающие остатки. Аристандр не увидел в этом никакого знака. Мериамон подумала, не глупо ли искать во всем знамения.
В эту ночь они сделали привал в безводном месте. Проводники обещали, что через день пути будет оазис. В бурдюках было еще достаточно пресной воды, хотя она отдавала кожей. Продовольствия было много, и корм для лошадей и верблюдов тоже еще оставался. Они устроились удобно, насколько это возможно для путешествующих в пустыне.
Мериамон сидела на краю лагеря и смотрела, как заходит солнце. За ее спиной раздавались мирные звуки лагеря: разговаривали люди, ржали лошади, верблюды пережевывали жвачку. Проводники показывали, как разводить костер из верблюжьего помета. Сейчас, когда песок дышал дневным жаром, вряд ли это было необходимо, но впоследствии может оказаться полезным.
Мериамон больше почувствовала, чем увидела, как Нико присел позади нее. Сехмет прошествовала с его плеча на плечо Мериамон. Мериамон провела рукой по мягкой шкурке и вздрогнула.
– Искры, – сказала она.
– Очень сухой воздух, – ответил Нико.
– Он всегда сухой в… – она не договорила.
Нико улыбался, но ей было не до смеха.
Дул ветер. Не очень сильный, но постоянный. Он подхватил горсть песка, перебросил через скалу и затих, потом соорудил песчаный холмик. Он дул с левой стороны. С юга.
Горизонт был кровавого цвета. В зените небо было цвета ляписа, глубокой чистой синевы. Мериамон взглянула на юг. Небо было красно, как кровь. В нем блистали искры. Отсветы молний.
Она поднялась. В одежду набился песок. Мериамон вытрясла его, как могла. Не то чтобы это было очень важно, но ей хотелось быть чистой, пока это возможно.
Проводники уже были у царя.
– Вы уверены? – спрашивал он их, когда подошла Мериамон.
Самый старший изо всех сил старался не показать, как он обижен.
– Мы знаем признаки, владыка царь. Через день, может быть два, будут бури. Ведь это дует «хамсин», сухой ветер.
– Он дует из Сивы, – сказал Александр, – а я иду в Сиву. Успеем ли мы добраться до оазиса, если пойдем ночью?
– Ночью небезопасно, – ответил проводник, – владыка царь.
– Разве днем безопасней?
Проводник поскреб бороду.
– Ночью бродят демоны, владыка царь.
– Если тебе верить, днем приходит сухой ветер. Что мне бояться демона, который зарычит на меня, если песчаная буря может содрать всю плоть с моих костей?
– Не следует столь легко говорить о таких вещах, владыка царь, – сказал проводник.
У Александра взыграла кровь, но ум оставался трезвым. Он быстрым взглядом окинул лагерь, встретился глазами с Мериамон.
– Ну как? – спросил он у нее.
– Мне не нравится вид неба, – ответила она. – Если бы у нас было достаточно воды, надо было бы остаться и переждать.
– Но у нас этого нет, – вмешался Гефестион. – наших запасов воды хватит на один раз для людей. Едва хватит для лошадей. Для верблюдов совсем мало, даже если не давать людям и лошадям. Верблюды пьют очень много, когда им нужно.
– Они могут идти гораздо дольше, чем вы думаете, – сказал проводник.
– Но лошади не могут, – возразил Гефестион. – И людям тоже нельзя. Если песчаная буря застанет нас, нам придется туго.
Александр, который ходил взад и вперед, резко повернулся.
– Мы останемся здесь до полуночи. После этого тронемся в путь.
Около полуночи ветер стих. Мериамон это не успокоило, а Александра, к сожалению, да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48