Клаудиус рассмеялся:
– Твой господин сейчас предается другим удовольствиям. Так быстро он не выберется из лупанария. Если он там, дела всегда идут очень весело. Он заказывает почти всех меретриц Клаудии Доминики. Вряд ли еще какой-нибудь другой гость бывает таким щедрым, как он. У тебя еще есть время.
– Ты тоже был в этом доме? – робко спросила Пила.
– Конечно, он не из дешевых, зато там предлагается все. Иногда я могу себе позволить посетить этот лупанарий.
– А здесь это делают все мужчины? – удивленно поинтересовалась Пила.
– Конечно. А что же им делать, если у них между ногами защекочет. Для этого такие дома и существуют. Ты задаешь странные вопросы.
– Извини, мне не полагается задавать вопросы.
– У тебя есть рот, чтобы говорить, и голова, чтобы думать, – возразил Клаудиус. – Есть много высокообразованных рабов.
– Мой господин тоже сказал мне это.
– А ты не только красива, но и умна.
Клаудиус приподнял кончиками пальцев ее подбородок, чтобы она посмотрела на него.
«Какие у него глаза, – подумала Пила. – Они голубые. Почему у него голубые глаза, ведь он же римлянин? Какой бог подарил ему голубые глаза?»
От прикосновения его рук ее щеки заалели. С восторгом Клаудиус смотрел в ее лицо.
– Тебя, должно быть, создала греческая богиня Эос из белизны облаков, голубизны неба, золота солнечных лучей и алой утренней зари.
От этих поэтических слов Пиле стало тепло и предательские мурашки побежали у нее по коже. Она поплотнее запахнулась в платок.
– Ты боишься меня? – спросил Клаудиус.
Пила покачала головой.
– Нет, только… таких красивых слов мне еще никто не говорил.
Подчиняясь внезапному порыву, она расплела одну из своих кос и старательно пригладила пряди.
– Дай мне свой нож, – попросила она Клаудиуса. Он с удивлением протянул ей короткий кинжал, висевший у него на поясе.
Быстрым ударом острого ножа она отсекла прядь волос. Затем вернула кинжал Клаудиусу и снова быстро заплела свою косу.
Из отрезанной пряди она сплела филигранный шнур, который украсила маленькими узелками через равные промежутки. Получилась цепочка, которую она повесила на шею Клаудиусу. Теперь был тронут гладиатор.
– Пусть боги защитят тебя, – прошептала Пила.
– Пила, я не знаю…
Он притянул ее к себе в поисках ее губ.
– Пожалуйста, не надо, я не разрешаю, хотя мое сердце странно взволновано.
Она опустила глаза.
– Мне пора уходить. Если мой господин прибудет домой раньше меня, я попаду в немилость.
– Я совсем не хочу, чтобы из-за меня у тебя возникли неприятности. Только вот, милая Пила, я хотел бы снова тебя увидеть.
– Это не в моей власти, Клаудиус. Это во власти богов.
Она поднялась.
Клаудиус притянул ее к себе и прижал свои губы к ее нежному лбу.
– Этому можно как-то помочь, – пробормотал он.
Цирк Фламиниуса походил на колдовской котел. Он находился к северу от Капитолия, в направлении Марсова поля, был меньше цирка Максимуса, но более приспособлен для боев гладиаторов. В предыдущие дни в цирке Максимуса проходили скачки на колесницах, во время которых Пила должна была постоянно сидеть позади Валериуса.
Да, он не требовал, чтобы она, подобно другим рабам, оставалась стоять часами, но позволил принести ей маленькую скамейку.
Рядом стоял стол с вином, фруктами, оливками и печеньем, которые она должна была подавать господину по его желанию. Как спонсору этих грандиозных игр, ему полагалась почетная ложа. Его семья занимала места несколькими рядами выше вместе со своими рабами и няньками.
Скрипя зубами, Ромелия вынуждена была признать себя побежденной и отказаться от планов показаться на играх в светлом парике. Вместо этого на ней была надета ценная стола с восточной вышивкой, а поверх нее – воздушная голубая палла, которые стоили целое состояние.
Рабы шептались о новой фаворитке Валериуса и проявляли особую осторожность в своих словах, обращенных к Пиле. Они вели себя с ней теперь более предупредительно, чем раньше. Никто не был уверен в том, не нашепчет ли эта светловолосая дикарка господину в ухо что-нибудь такое, что будет стоить другим, головы. Никто из рабов не подозревал, что Пила и не намеревалась использовать выгоды своего положения. Только Друзилла выглядела успокоенной, вблизи Валериуса Пила находилась в большей безопасности, чем под строгим надзором Ромелии.
Пила удивлялась безумной смелости возничих, подвергавших себя смертельному риску, когда они в колесницах, в которые были впряжены пары или четверки лошадей, на полной скорости мчались вдоль арены цирка, пытаясь с силой выбить друг друга из колесниц. Уже произошло несколько тяжелых несчастных случаев, но и ее, как и других зрителей, охватил восторг, и она ликующе приветствовала победителей.
На другой день все посетили театральное представление. Пила не поняла смысла грубых шуток греческой пьесы, хотя слова актеров были хорошо слышны даже в верхних рядах. Зато она забавлялась от души над напрасными попытками жирного дерзкого сказочного существа с копытами, лошадиным хвостом, рогами и громадным возбужденным фаллосом взобраться на нескольких женщин, которых называли менадами. Сатиры танцевали дикие танцы под музыку флейт, барабанов и фанфар. Однако менады были более ловкими, и жирные, трусливые, прожорливые сатиры допускали промах за промахом. На сцене выступали глупые крестьяне, высокомерные дамы, пьяницы, старики и даже в обличии людей боги. Они все попадали в смешные ситуации, а также высмеивали выдающихся современников, в том числе отпускали шуточки и в адрес самого сенатора Валериуса. Валериус живот надорвал от смеха, даже детей радовали грубые шутки. Вечер завершился веселым застольем вместе с семьей и некоторыми приглашенными гостями, которое сопровождалось музыкой.
Пила, как все рабыни и слуги дома, была на ногах с утра до вечера. На представления она надевала новую зеленую тунику и браслет, который купил ей Валериус. Ей принадлежала также и монета. Она носила ее в маленьком матерчатом мешочке под одеждой.
В последний день этих волнующих игр они сидели в цирке Фламиниуса. Чтобы полностью насладиться спектаклем, все собрались уже при первом выходе гладиаторов. Цирк был заполнен до отказа. Уже давно не было таких роскошных игр, какие устроил сенатор Валериус. Сначала Валериус, сопровождаемый борцами, проехал на колеснице круг почета. Народ ликующе приветствовал его, как будто он был императором. Он сам управлял колесницей и при этом выказывал большую сноровку. Гладиаторы, которые следовали за ним на других колесницах, были великолепно вооружены. Среди них Пила заметила Клаудиуса, в своем сверкающем снаряжении он походил на самого бога войны. Сердце Пилы взволнованно забилось, и ей показалось, что Клаудиус, пока ехал, искал глазами ее. Это был красочный парад, который заставил биться сердце каждого римлянина быстрее.
Популярность состоятельных патрициев среди народа измерялась роскошью устраиваемых ими игр.
Валериус спустился с колесницы и снова занял место в почетной ложе. Пила протянула ему бокал с охлажденным вином. Сенатор невозмутимо вздохнул, прислушиваясь к ликующим крикам зрителей. Он был доволен собой. Прежде всего он отвлек народ. Волны народного гнева, грозившие вызвать гражданскую войну, были, по крайней мере на время, успокоены. Плебеи, развращенные римским образом жизни, нуждались в занятии, которое отвлекало бы их от попыток расшатать государственный строй.
Сначала друг с другом боролись деревянным оружием молодые ученики гладиаторов. Валериуса это, казалось, совсем не интересовало, и он беспечно болтал с другим сенатором, которого пригласил в свою почетную ложу.
Около полудня на арену вышли первые гладиаторы. Сначала были разыграны показательные бои, и крови пролилось не так уж много. Зрители начали ворчать. Когда на арену вышли известные гладиаторы, зрители восторженно выкрикивали их имена, пока бойцы гордо представлялись им.
Знак начать борьбу острым оружием подали трубы, мрачно пропевшие сигнал на арене, затем зазвучали барабаны, рога, свирели и флейты. Одновременно в борьбу вступили несколько пар, мужчины были едва одеты и вооружены сетью, трезубцем и кинжалом. Они боролись против секуторов, гладиаторов в шлемах со щитами и мечами. В другой партии бойцы с кривыми мечами и маленькими круглыми щитами, в кожаных доспехах на руках и ногах выступали против бойцов с короткими мечами и большими прямоугольными щитами.
К ужасу Пилы, она должна была наблюдать за тем, как бойцы действительно убивали друг друга. До того как нанести поверженному последний удар, они ожидали знака зрителей. Если побежденный был храбр, он мог надеяться на милость зрителей, которые давали знак сохранить ему жизнь. Пугливых беснующиеся массы освистывали, и тем под вопли толпы наносились смертельные удары.
Пила запаниковала. Одним из бойцов на покрытом кровью песке арены должен был быть Клаудиус. Она с трудом выносила послеобеденную жару. Бессмысленная бойня на арене вызывала у нее глубокое отвращение. Германцы были дикими и безумно смелыми бойцами. Она могла понять, когда они рисковали жизнью на войне, если речь шла о защите их интересов. Но даже и в этих случаях часто лишь прямая угроза их жизни заставляла мужчин племени браться за оружие. Но то, что происходило внизу, на арене, не имело ничего общего с борьбой. Не было никакой необходимости ставить свою жизнь на карту и принимать увечье или смерть ради увеселения людей. Насколько Пила знала, большинство гладиаторов были рабами или пленниками, и у них не оставалось возможности получить когда-нибудь свободу. Разница в вооружении и состоянии здоровья большей части пленников часто не оставляла ни малейшего сомнения в исходе борьбы.
Когда боец был ранен, зрители вопили от восторга. Некоторые храбрые бойцы отмахивались от вмешательства зрителей и указывали кивком или жестом, что раны их незначительны, хотя они уже сильно кровоточили. Это вызывало участие у зрителей, и их симпатии принадлежали храбрецам. Однако медлительный, боязливый человек, казалось, оскорблял публику, и массы возмущенно орали, если гладиатор не хотел с готовностью умирать. Тогда трусливых гнали в бой плетьми и раскаленным железом.
Пила сидела на своей скамейке, закрывая лицо руками. Неужели это были люди, которым она начала доверять? Почему вообще люди могут радоваться, глядя на то, как убивают других? Да, они по-настоящему требовали и подзуживали, чтобы на арене люди убивали друг друга!
Был объявлен перерыв. Трупы унесли, мальчики убрали с арены песок, пропитанный кровью. Рабы-мавры насыпали свежий песок, пока победители состоявшихся поединков махали зрителям пальмовыми ветками.
– Теперь будет интересно, – обрадовался Валериус и потер руки. – Сейчас появятся гладиаторы из Капуи. Я их считаю самыми лучшими.
Прозвучали сигналы труб и объявили о начале последних боев, которых зрители ждали целый день. Победители предыдущих состязаний выступали против гладиаторов из школы Лентулуса.
– На этот раз не будет никакой пощады побежденным, – объяснил Валериус. – Один из двоих остается на арене.
Он обернулся к Пиле, которая, скорчившись, сидела на скамье.
– Что с тобой? Тебе не нравятся мои игры?
– Это ужасно, – выдохнула Пила.
– Разве храбрость ужасна? Вы, варвары, тоже храбро деретесь. Кроме того, есть еще одно, особенное, обстоятельство. Пятеро победителей этих боев дерутся против пятерых германцев. Вот это будет схватка!
У Пилы кровь застыла в жилах. Мало того что она должна была бояться за жизнь Клаудиуса, так еще ее земляков тоже заставили заниматься этой извращенной игрой. Когда маршем вышли элитные гладиаторы из школы в Капуе, она узнала среди них Клаудиуса. Все они уже сняли парадную форму. На них были только кожаные фартуки с широкими поясами и кожаные цепи на кистях рук. Бои вела только одна пара, гладиаторы из Капуи дрались с победителями предыдущих игр. Противником Клаудиуса оказался гладиатор, который был уже ослаблен в предыдущем бою, на плече у него зияла кровавая рана. Пила в отчаянии заломила руки. Даже раненый, этот гладиатор был безумно храбр и мог оказаться очень опасным и очень коварным противником Клаудиуса.
Бой закончился быстро. Клаудиус все время теснил своего лишенного сил противника.
– Посмотри, Клаудиус дерется левой рукой. – Валериус вскочил со своего места.
Два удара мечом, и противник Клаудиуса упал на песок. Клаудиус, не спросив приговора у зрителей, хладнокровно нанес смертельный удар. После этого он гневно швырнул меч на песок.
– Это не противник для меня! – крикнул он. – Ты хочешь меня обидеть, Валериус?
Толпа вопила, орала и с восторгом аплодировала Клаудиусу. Валериус милостиво улыбнулся и кивнул гладиатору.
– Ты получишь достойного противника, Клаудиус. Это мой долг перед народом.
На этот раз толпы разразились приветственными криками в адрес сенатора. На арене нашли свою смерть пятеро победителей из предыдущих боев и один гладиатор из Капуи. На овальной арене цирка остались стоять пятеро победителей.
После еще одного перерыва, во время которого унесли мертвых и снова засыпали арену новым песком, последовали заключительные бои. На этот раз пятеро победителей боролись против пятерых сильных германцев. Это были бородатые мускулистые дикари, превосходившие римлян ростом почти на голову. Клаудиус был самым высоким из римских гладиаторов, но его противник был выше его и казался сильнее.
– Один, помоги! – молилась Пила, но ей самой было неясно, для кого она просит помощи у бога – для своих земляков или для Клаудиуса. Был ли вообще Клаудиус тем человеком, который нашептывал ей в уши поэтические слова, заставляя ее сердце биться сильнее, а щеки полыхать жаром; кому она в приливе чувств подарила прядь своих волос? Со смешанным чувством восхищения и отвращения она пристально смотрела на его тело цвета бронзы, блестевшее от масла и пота. Он героически сражался против превосходившего его по силе германца, но шаг за шагом должен был отступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44