Месть была законным средством смыть позор, даже если она не смогла бы отомстить так, как это делают на ее родине. Там Ромелия умерла бы мучительной смертью, ее утопили бы в болоте или повесили на священном дубе. Принеся в жертву ее жизнь, можно было бы милостиво настроить к себе богов и демонов.
Но зачем Пиле эти таинственные силы? Если она может вселить душу волка или медведя в человека, почему бы ей не наслать духа в тело Ромелии, духа, который сделает ее безумной или же причинит ей болезнь.
Она посмотрела на прут, который Ромелия бросила на пол. Этот прут касался рук Ромелии, он принадлежал ей. Пила взяла его и на вытянутых руках приподняла над головой.
– Ромелия, ты – та, которая считается первой женщиной в этом доме, я проклинаю тебя. То, чего ты желаешь больше всего, обернется твоей гибелью. То, чего ты больше всего хочешь, отдалится от тебя дальше всего. Черная тень упадет на твою душу и будет следовать за тобой, где бы ты ни была. Она будет давить на тебя, как кошмар, ночью и пугать тебя, как злой дух, днем. Ты никогда не найдешь в своей душе мира, ты всегда будешь беспокоиться и волноваться. Вот проклятие, вот приговор, я ломаю над тобой прут.
С легким щелчком прут сломался. Пила позволила ему упасть и с высоко поднятой головой покинула комнату.
У Друзиллы душа ушла в пятки – она слышала все слова Пилы. Внезапно эта девушка показалась ей зловещей. От нее исходило странное волшебство, холодное дуновение, мистический свет. Не действовали ли здесь сильные германские боги и духи? Поговаривали о прорицательницах, жрицах, которые заклинали лесных духов. Не была ли Пила одной из этих зловещих мудрых женщин, не была ли она волшебницей, как странные друиды у кельтов?
Она быстренько прибрала разломанный прут и поспешила за Пилой в бассейн для рабов.
Пила сидела у бассейна и обмывала свои раны. Ничто не напоминало о странных событиях в ее комнате.
Друзилла осторожно приблизилась к ней.
– Позволь мне помочь заплести твои волосы, – предложила она.
Пила взглянула на нее и благодарно улыбнулась.
– Тебе снова хорошо, Пила?
– Никогда не было лучше, может быть, мне удастся смыть пятна крови с зеленого платья. Валериусу не понравится, если его подарок будет так запачкан.
Друзилла с шумом выдохнула воздух.
– Ну у тебя и нервы! Ты едва избежала смертного приговора и еще думаешь о пятнах на платье.
Ромелия приняла Флавию в своих личных покоях. Так как визит не был официальным, как в день рождения или в один из крупных римских праздников, сорить деньгами бессмысленно. Однако покои Ромелии были достаточно роскошными, чтобы прием внушал уважение знатным посетителям.
На Флавии была одежда в крупных складках. Она опустилась на кушетку и улыбнулась Ромелии. На счастье Ромелии, на гостье сегодня не оказалось ее светлого парика, а кудрявые коротко остриженные волосы были забраны под филигранную серебряную сетку для волос. Ромелия должна была втайне признать, что Флавия понимает, как одеться, чтобы произвести эффект. Однако новая сетка для волос не была причиной посещения Флавии, хотя она, конечно, часто поворачивалась так, чтобы Ромелия могла восхититься сверканием и блеском нитей сетки, подобных паутине.
Ромелия заметила порозовевшее лицо подруги – видимо, она была очень взволнована. Глаза у нее горели от сдерживаемого напряжения.
– Итак, дорогая Ромелия, игры, которые организовал твой супруг, действительно были несравненными. О них будут говорить и через сто лет. В Риме в настоящее время нет другой темы для бесед. А что ты скажешь о Клаудиусе, разве он не подобен богам? Он, должно быть, любимец бога войны Марса. Кто иначе мог придать ему такую невероятную силу? Представляешь, он лежит в казармах при цирке и за ним ухаживает Лентулус, а женщины стоят в очереди, чтобы предложить ему лекарство.
Глаза Ромелии округлились.
– О Клаудиусе столько говорят?
– А о ком же еще? Он герой Рима, гигант арены. Ах, этот мужчина чудесен! – Флавия восторженно подняла руки.
Ромелия уставилась на нее. Затем она презрительно скривила губы.
– Не преувеличиваешь ли ты слегка? Ведь он всего лишь гладиатор, он посвящен смерти.
– Конечно, это так, но в этом-то и вся пикантность. Любовь и смерть так близки друг к другу. Гладиаторы не знают, сколько им осталось жить, и, может быть, поэтому становятся совсем особенными любовниками: ненасытными, грандиозными, просто божественными.
Ромелия слушала с открытым ртом, пока Флавия произносила слова как в экстазе. Глупо было так удивляться, она быстро спохватилась и кисло улыбнулась.
– Что ты знаешь о его искусстве в любви? Что говорят об этом?
Флавия хихикнула и обмахнулась тонким надушенным платком.
– Я не могу тебе этого сказать, это слишком интимно.
– Так, так. – Ромелия притворилась, что ее это не интересует. Затем она громко хлопнула в ладоши. Друзилла, Пила и еще один раб поторопились войти.
– Принесите вина… побольше… и свежие фрукты, – приказала хозяйка.
Рабы поторопились уйти, чтобы выполнить все в точности и быстро, и Ромелия снова удобно откинулась на мягкой кушетке.
– Народ болтает многое, и разве можно верить сплетням меретриц?
– О, я узнала это не от меретриц, с такими женщинами я не общаюсь. – Она снова хихикнула.
Ромелия нервно сглотнула и сжала челюсти.
– Меня бы удивило, если бы ты так низко пала, – резко ответила она.
Пила и Друзилла принесли воду и вино. Ромелия сделала отрицательный жест рукой, когда Пила собиралась смешать вино с водой.
Она надеялась, что неразбавленное вино быстро развяжет язык Флавии.
Флавия сделала глоток, довольно облизнулась и посмотрела на Ромелию из-под полуприкрытых ресниц.
– Я предпочитаю сама убедиться в том, о чем так много говорят.
Одним движением Ромелия выпрямилась.
– Ты же не хочешь мне сказать, что ты…
Флавия кивнула и снова хихикнула.
– Вот именно! Я пригласила Клаудиуса.
– Я думаю, что дела у него идут не очень хорошо, если…
– Еще как хорошо, он должен тайно выбираться из казарм, чтобы его не поймали толпы поклонниц, осаждающих здание. Я дала ему вино и лекарство из чудесных растений, пробуждающее к жизни, а потом я ему подарила волшебный амулет, который он сейчас носит на теле.
– Ах, так, а как же обстоит дело с его любовными качествами?
– Ах, это. Когда мой супруг удалился, я увела Клаудиуса на маленькую прогулку в парк, и там, за клумбой роз, мы скользнули в траву…
– И? – Глаза у Ромелии расширились.
– И там я лично проверила его качества.
– И?
– Реальность превосходит все мыслимые сплетни.
Фыркнув, Ромелия снова улеглась на кушетку.
Сначала она презрительно скривила рот. Чтобы такая приличная женщина, как Флавия, валялась с гладиатором под кустом роз?! Ну и сюрприз! С оттенком осуждения, высокомерно она отозвалась:
– Это не пристало женщине твоего положения.
Флавия громко рассмеялась.
– В каком прошлом ты живешь, Ромелия? Гладиаторы в высоком фаворе у женщин нашего положения. Считается чрезвычайным шиком, если тебя соблазнит один из этих бойцов. Ах, это так волнует! Действительно, пахнет потом, кровью и смертью!
Ромелия сморщила нос.
– Они так воняют?
– Нет, в переносном смысле, конечно. Но только представь себе, руки, которые так безжалостно убивают, – гладят твое тело.
Ромелия подавила дрожь.
– Но это же гладиатор.
– Ты ничего не знаешь о жене Александра Перселиуса? Она позволила гладиатору похитить себя.
– Позволила похитить? – переспросила Ромелия, растерявшись.
– Да, это сейчас в моде. Только представь себе, ты бежишь с таким могучим парнем, день и ночь ты находишься рядом с ним. О, как романтично! Ты постоянно в опасности. Гладиатору грозит смерть, женщине – изгнание.
– Ну и что она получит от этого? – Ромелия все еще не понимала, что в этом может быть такого возбуждающего.
– Ах, ну это же напряжение нервов, это приключение, и все время ты в его власти. – Она качнулась, как от страстного ужаса. – Я думаю, я позволила бы Клаудиусу похитить меня.
– Но тогда тебе пришлось бы жить в бедности, в нищете. Я не знаю ни одного гладиатора, который был бы достаточно богат, чтобы предложить тебе такую жизнь, какую ты ведешь рядом с Барбиллусом.
– О, я не убежала бы просто так. Конечно бы, я захватила с собой свои драгоценности и деньги, ну и, когда тебе все это надоест, ты всегда можешь вернуться и сказать, что гладиатор похитил тебя ради денег.
– И это покажется убедительным?
– С Александром это сработало. Он, правда, здорово поколотил свою жену, но, в конце концов, ради сохранения семьи принял ее обратно.
– Ну и ну! – Теперь Ромелия действительно удивилась. И все это она слышит из уст целомудренной Флавии? Какая же фальшивая змея!
Пила и Друзилла отошли к дверям и остались стоять там, ожидая следующих приказаний. Они стояли, внешне не выказывая никаких эмоций, однако Пила слышала каждое слово, которым обменивались женщины. Клаудиус остался жив, дела у него явно шли хорошо, потому что он снова посещал дам и мог их осчастливить. Пила знала что мужчины в Риме пользовались сексуальной свободой и что если они проводили какое-то время с женщинами, то никаких обязательств по отношению к ним они не чувствовали. Кроме того, она была рабыней, в то время как за ним явно ухаживали женщины самого высокого ранга. Пила не могла надеяться, что она еще раз когда-нибудь встретит Клаудиуса.
Флавия и Ромелия еще немного поболтали, потом распрощались. Флавия чувствовала облегчение, что разделила с кем-то свой сладостный секрет, а еще от того, что заставила Ромелию позавидовать. Две резкие складки по сторонам рта Ромелии показали Флавии, что супруге сенатора не хватает не денег или роскоши, а сексуальной насыщенности, от которой розовеет кожа, кипит кровь, и сердце начинает быстрее биться. Мысли, словно дикие лошади на лугу, метались в голове Ромелии. Клаудиус! Он красивый, сильный, доблестный и смелый мужчина. Его мускулы, должно быть, на ощупь как железо. Она закрыла глаза. Она видела Клаудиуса в его блестящей парадной форме, когда он гордо стоял на колеснице и приветствовал ряды зрителей. Если бы он в этом блестящем снаряжении прижался к ее обнаженному телу… Она вздрогнула. Чувство, вероятно, было бы неописуемым, и она протянула бы руку под его фартук и схватила бы его… меч. Он, вероятно, такой же твердый, как сталь.
Она снова открыла глаза.
– Пила! Друзилла! Уберите посуду! Целиус, беги к цирку Фламиниуса и позови Лентулуса. Я жду его завтра утром после того, как сенатор покинет дом.
Целиус, раб, поклонился и исчез.
Что замышляла Ромелия? Ее слова глубоко обеспокоили Пилу.
На следующий день явился с визитом Лентулус. Валериус уже ушел из дома – на форуме ему предстояло принять приветствия рисского народа.
Ромелия не церемонилась. Она велела позвать Лентулуса в перистиль.
Пила спряталась позади одной из колонн на проходе. Еще никогда она умышленно не подслушивала, однако на этот раз внутренний голос словно предупредил ее. Что общего могло быть у Ромелии с таким мясником, как Лентулус? Имело ли это отношение к тому, о чем вчера так охотно рассказывала Флавия? В таком случае речь пойдет о Клаудиусе.
Пиле казалось немыслимым, что Ромелия могла думать о любовном приключении с Клаудиусом. Если мужчины-римляне были свободны в своих сексуальных связях, то это ни в коем случае не относилось к замужним женщинам, особенно если они принадлежали к высшим слоям общества. Значит, в голове у Ромелии могла быть только подлость, и эту подлость она хотела подстроить Клаудиусу.
Пила судорожно размышляла, не вызнала ли Ромелия о тонких нитях, возникших между Пилой и Клаудиусом. Никто их вместе не видел, никому Пила не сказала ни словечка. То, что Клаудиус мог кому-то разболтать о случайной встрече с рабыней, было еще более невероятным. Или же Ромелия все-таки заподозрила что-то после случая на арене, но для этого ей нужно было понять мышление германцев, а это был не тот случай. Что же она замышляла?
К сожалению, Ромелия вышла в сад вместе с Лентулусом и отвела его к дальнему фонтану так, что Пила не могла услышать ни слова из того, о чем они говорили, вернее сказать, говорила Ромелия, пока Лентулус молча слушал. Несколько раз он покачал головой, однако потом кивнул. Ромелия вытащила из-под своей столы мешочек, полный монет. Он был толстым и, похоже, тяжелым, в нем, видимо, было много сестерциев. Лентулус взял мешочек, несколько раз кивнул и распростился с Ромелией многозначительным поклоном. Она не ответила на его прощальный поклон, а только молча презрительно смотрела на неотесанного верзилу.
Пиле все это показалось странным. Было ли это пожертвованием для фехтовальной школы в Капуе? Могло ли это быть наградой за особенно взволновавший всех последний поединок? Или же она подкупала подручного для совершения преступления? Пила знала, что Ромелия не жалеет денег, когда речь идет об удовлетворении ее личных прихотей, даже самых дорогостоящих. Но в отношении других она была до крайности скупа.
Лишь изредка она делала подарки, но никогда – рабам или посторонним.
Пила быстро проскользнула в дом, чтобы ее не обнаружили. Едва она вошла в кухню, как позади нее раздался резкий голос Ромелии.
– Пила! Немедленно ко мне!
Ромелия осталась довольна своим разговором с Лентулусом. Искусно, подобно политику, она спланировала свою игру, никто не смог бы поймать ее, и меньше всех Валериус.
Теперь ей не хватало только одного – светлого парика. Так как Валериуса не было дома, и, вероятно, он до самого вечера останется на форуме, никто ей не помешает.
Теперь она наконец-то доберется до светлых волос, из-за которых ей в последнее время пришлось столько пережить. На этот раз Валериус не придет к Пиле на помощь, а когда он вернется домой, будет уже поздно.
Ромелия вошла в дом и позвала Пилу. Не ожидая ее появления, она заторопилась в свои личные покои, села перед туалетным столиком и взяла в руку полированное медное зеркальце. Внимательно посмотрела на свое лицо и темные волосы. Кожа у нее была светлой, благодаря мази из окиси свинца, которой она ежедневно пользовалась и которая теперь проявила свое действие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44