Валериус упрекал ее за это.
– Мы должны, как и в последние годы, поехать с повозкой, это быстрее и менее опасно. Для чего тебе нужна серебряная посуда в сельской местности? Мы не будем устраивать там празднества, по крайней мере не летом.
– Я не откажусь от нее и в деревне, – коротко возразила Ромелия. – Или пусть люди думают, что мы бедны?
– Я прошу тебя, все люди нас знают. Наоборот, неразумно привлекать к себе разбойников на дорогах.
– Разбойников на дорогах? А для чего у нас телохранители? Я беру с собой тридцать рабов. Многие из них сильны, как солдаты. Кто осмелится напасть на нас?
– Делай, что хочешь, – проворчал Валериус, – только мне неохота ночевать в палатке.
– Выдержишь, – ответила Ромелия. – В имении ты сможешь отдохнуть от тягот путешествия.
– Я надеюсь. Я посещу свои владения, виноградники, рощи из олив, огороды, поля с зерновыми. Я буду сочинять стихи, музицировать, наблюдать за птицами, слушать море…
В то время как Валериус продолжал мечтать о спокойном летнем отдыхе, Ромелия снова задействовала всех рабов.
Надо было многое обдумать и организовать. Она хотела взять с собой не только серебро, различные предметы мебели, но и свой обширный гардероб, драгоценности и некоторые украшения, а также большой запас провианта и палатки.
Конечно, вдоль Виа Аппиа, по которой они хотели ехать, хватало гостиниц. Однако в большинстве случаев они были простыми, роскоши в них не было, а часто не было и хорошей кухни. Ромелия опасалась насекомых, чужих постелей, чужих людей и всякого рода продажных женщин, которые предлагали себя путешественникам.
Поэтому поезд, который она собрала, был более похож на военный, направляемый на завоевание чужой страны. Ей не хватало только боевых слонов.
В разгаре изнурительных приготовлений к переезду к ним прибежала Эмилия, рабыня Флавии. Волосы у нее были распущены, глаза заплаканы.
– Моя госпожа велит сообщить тебе, что почтенный Барбилус умер сегодня утром, – сказала она, сильно всхлипывая. – Наш дом погрузился в глубокий траур. Плакальщицы уже прибыли.
Единственной реакцией Ромелии на новость было то, что у нее немного дрогнула бровь. Валериус, напротив, выказал полное понимание.
– Передай своей госпоже наши искренние соболезнования в связи со смертью ее супруга. Разумеется, сегодня к заходу солнца мы нанесем ей визит.
– Только не думай, что я из-за этого прерву подготовку к переезду, – встряла Ромелия.
Валериус строго посмотрел на нее.
– Разумеется, ты это сделаешь и мы примем участие в траурном шествии, пока оно не окончится.
– Ни в коем случае. – Ромелия топнула ногой. – Я хочу в Помпеи.
– Что из того, если ты прибудешь туда на одну или две недели позже?
– Барбилус уже давно болел, для него это – избавление. Да, и ты думаешь, Флавия в самом деле горюет о нем?
Валериус гневно взглянул на нее.
– Ты говоришь языком змеи.
– Неужели ты думаешь, что ей нравился этот старый мешок с костями? Она молодая и жаждет жизни.
– По меньшей мере, она почтительная супруга, в отличие от тебя. Она не вступала в перепалки со своим мужем.
– Зачем мне печалиться о старике, который уже отжил свою жизнь? Кроме того, я могу приветствовать его, когда я по Виа Аппиа проеду мимо колумбария. Разве это не достаточный знак внимания для мертвеца?
– Обо мне ты тоже так думаешь? – Валериус осторожно наблюдал за нею.
– Ты не должен сравнивать Флавию со мной, – возмутилась Ромелия.
– Вот именно, – ответил он двусмысленно.
Когда солнце склонилось к горизонту, Валериус надел свою тогу, а Ромелия – столу длиной до пят, перевязанную на талии поясом. Поверх нее она накинула на себя паллу, которая одновременно прикрывала ее волосы. Сопровождавшие ее рабы были также одеты скромно в связи с трауром.
Пила несла корзину с маслом, цветами и венками, Друзилла – хлеб, вино и фрукты.
– Все это для жертвоприношения, чтобы умершего хорошо приняли на том свете, – объяснила Друзилла.
Пила молчала. Это был первый случай смерти с тех пор, как девушка жила в Риме. Она уже видела построенные мертвым каменные дома, часто стоящие вдоль улиц, и эти дома были украшены каменными рельефами, изображавшими сцены из их жизни или из мифологии. Она не могла этого понять, потому что дух мертвого, так или иначе, летает в воздухе и не может быть привязан ни к одному дому. Однако, как и многое в Риме, этот ритуал был чуждым, не похожим на тот, что совершали по усопшим на ее родине. Поэтому Пила принимала это за данность, особенно не раздумывая.
Флавия, закутанная в покрывало и явно заплаканная, сидела в атриуме и принимала соболезнования гостей. Пахло благовониями, крики и плач приглашенных плакальщиц долетали из покоя с мертвым.
Валериус взял руку Флавии.
– Смерть – только вечный сон, переход в иную жизнь.
Флавия всхлипнула, потом храбро кивнула.
– Я почитал и уважал твоего мужа Барбилуса, он был великим политиком. А также очень остроумным человеком. У меня есть несколько его чудесных стихотворений, которые я буду хранить в его честь.
Он взял лампу с маслом и вино и отправился в покой к мертвому. Друзилла и Пила ждали в отдалении в атриуме. Ромелия протянула Флавии несколько цветов.
– Позволь нам вместе принести жертву за мертвого, – только и сказала она.
Флавия наклонила голову. Затем обе понесли жертвенные дары в покой с мертвым.
Пилу испугали причитания плакальщиц. Друзилла тоже выглядела немного оробевшей.
– Кто знает, может быть, его душа все еще летает здесь, в доме, и наблюдает, все ли делают как положено, – прошептала Друзилла.
– А если нет?
– Тогда она улетела, душа.
Пила кивнула.
– Я это знаю. Есть тайные заклинания, которые мешают душе вернуться.
Друзилла посмотрела на нее с ужасом.
– Ты знаешь такие заклинания?
– Нет, я думаю, нет. Во всяком случае, я еще не пыталась их произносить. Хотя…
– Именем всех богов, не суйся не в свое дело. Рассказывают такие ужасные истории о духах, которых волшебством навсегда завлекли в подземный мир. Барбилус, конечно же, еще при жизни позаботился о том, чтобы избежать пасти Цербера и получить там светлое местечко, где он сможет продолжать жизнь с шутками и танцами.
– А такое бывает?
– Конечно, если еще при жизни защитишься от злых духов подземного мира. Кроме того, он получит с собой все, что ему будет там нужно для его благополучия: одежду, украшения, еду, напитки, ароматические воды и мебель.
– Мебель?
– Ну да, он ведь захочет и посидеть, и полежать…
– Флавия очень печальна, – заметила Пила. – Она любила Барбилуса?
– Конечно, хотя это и не является самым важным в браке. Самое важное – послушание.
Пила удивленно посмотрела на Друзиллу.
– Ты думаешь, что достаточно, если жена только послушна? Не лучше ли, если она любит своего мужа, и он тоже любит ее?
– Не знаю, лучше ли это. У меня ведь нет опыта. Я так долго в слугах у Ромелии, что думаю, послушание важнее. Его-то Ромелии и не хватает.
– Да, и то, что она когда-нибудь кого-то любила, в этом я тоже сомневаюсь.
Друзилла усмехнулась.
– Она любит себя. Она вышла замуж за Валериуса только потому, что он мог предложить ей роскошную жизнь. Ромелия была достаточно красива, чтобы вскружить ему голову. Теофилус, учитель греческого, однажды сказал, что любовь – это колючка в теле, которая причиняет боль при каждом движении, и будет хорошо, если тебе удастся ее извлечь. Но это вряд ли возможно.
– Ах! – Пила смутилась. – Ты считаешь, что любовь это что-то плохое?
– Именно так. – Друзилла снова усмехнулась и пожала плечами.
– Я по-другому воспринимаю любовь, – прошептала Пила. – Как нечто чудесное, прекрасное.
– А ты была хоть раз влюблена? – Глаза у Друзиллы округлились.
– Я уже была невестой. Вскоре должна была состояться свадьба, когда римские солдаты… ну, да остальное ты знаешь.
– А ты по-настоящему любила своего жениха? Какой он был?
– О да. Хелфгурд – чудесный мужчина, высокий, сильный, мужественный, и он меня любил.
– Неужели среди вас, диких германцев, такое возможно?
– Друзилла! Каждый, у кого есть сердце, способен любить, нужно только встретить того, кто разбудит это сердце.
– Ай, это опять что-то из области твоих странных заклинаний, не так ли? А мне было бы лучше, если бы у меня был муж, богатый, уважаемый, кто мог бы обеспечить мне хорошую жизнь.
– Что же тогда отличает тебя от Ромелии? – захотела узнать Пила.
– О, да все подряд. Прежде всего я никогда не найду такого мужчину, я ведь всего лишь Друзилла, рабыня.
– К счастью. Иначе я тогда осталась бы совсем одна и у меня не было бы никого, кто мне помог бы.
Друзилла бросила на Пилу косой взгляд.
– Если тебе вообще можно помочь.
Валериус и Ромелия вернулись из комнаты, где лежал мертвый Барбилус. Ромелия выражала нетерпение и сердилась, Валериус был тих и погружен в задумчивость. Пока их несли домой в носилках, Друзилла и Пила следовали за ними с пустыми корзинками. И каждый из четверых думал о своем.
На следующее утро вилла уже в самую рань стала похожа на встревоженный улей. Нагружали вьючных животных, рабы носили коробки и сундуки. Ромелия ехала в своих носилках, обе ее дочери, Ливия и Валерия, также. Греческие няньки бежали рядом с носилками и следили за тем, чтобы девочки чего-нибудь не натворили и не выпали из носилок.
Валериус скакал на прекрасной лошади, а рядом – его сын Северус. Титусу также, причем впервые, разрешили ехать на пони. Он был очень горд и уже за час до отъезда уселся на лошадь. Северус привесил к поясу деревянный меч и надеялся встретиться с целой бандой разбойников, которых он собирался мужественно обратить в бегство. Отъезд замедлился из-за появления Флавии. Она выглядела очень огорченной, под глазами у нее залегли темные полукружья. Всю прошлую ночь она провела, бодрствуя у ложа мертвого Барбилуса.
– Ромелия, ты не хочешь принять участие в погребении? – спросила она бесцветным голосом, когда увидела процессию рабов.
– Сожалею, Флавия, но ты ведь не могла ожидать от меня всерьез, что из-за смерти твоего мужа я отложу переезд, который запланировала еще несколько недель назад. Знаешь, я сейчас раздумываю над тем, действительно ли ты подходишь по рангу к нам в знакомые. Ты теперь вдова, и тебе следует проводить дни в печали и воздержании. А у меня стиль жизни совсем другой. Мне требуется спутница для посещения театральных представлений, игр или бани. Она вместе со мной наслаждалась бы жизнью, а не печалилась день и ночь. На меня твое общество нагонит тоску. Прощай, Флавия. Пила выведет тебя отсюда.
Пила сглотнула. Бедную Флавию вышвыривали вон. Все же она должна была послушаться. Она, следуя на почтительном отдалении, проводила Флавию к воротам. У выхода Флавия обернулась.
– То, что у нее нет сердца, я знала всегда, – произнесла она тихо, – и то, что она высокомерна, я тоже знала. Вот именно из-за этого она и свернет однажды себе шею.
Пила уставилась на нее. Не были ли проклятием слова Флавии о Ромелии? Если это так, то уже две женщины прокляли Ромелию. Пила была уверена, что Ромелию, с ее характером, может ожидать жестокая судьба.
Наконец, процессия тронулась. Она произвела в Риме сенсацию, словно была атрибутом римского празднества. Народ сбегался, чтобы посмотреть на семью сенатора и его богатое хозяйство. Ромелия снова откинула занавеси своих носилок, чтобы позволить народу полюбоваться собой.
У нее давно уже не было повода дать собой повосхищаться в этом городе всех городов. В Риме становилось все более душно, и была самая пора отправиться в поместье. Отдыху после последних напряженных дней больше всех радовался Валериус.
Процессия медленно спускалась с Палатинского холма. Они специально сделали маленький обход вокруг цирка Максимуса, чтобы ими надивились вволю. Потом все оказались уже на Виа Аппиа. Пройдя через Аппиевы ворота, они наконец покинули город.
Пила чувствовала себя примерно так же, как лошадь, которую после долгой зимы в первый раз снова вывели из конюшни, и она вдыхает в себя соблазнительный аромат свежего воздуха. Она смотрела на сельскую местность и обсаженные пиниями улицы, которые, подобно паутине, устремлялись к единому центру – к Риму.
Они двигались по сельской местности на юг. У Пилы не было ни малейшего представления, как далеко им ехать до поместья Валериуса. Друзилла говорила о трех днях, если ехать на повозке. Однако на этот раз Ромелия настояла на том, чтобы путешествовать в носилках. Она не желала ехать в некомфортабельной тяжелой повозке с четырьмя колесами, в которой можно было также ночевать, и ей не хотелось, чтобы ее трясло на выложенных булыжниками дорогах. Это означало, что она будет в дороге по меньшей мере неделю.
Перед ними простиралась прямая, как шнур, вымощенная громадными камнями дорога. По этой дороге римские легионы могли быстро и без промедления маршировать на юг, чтобы завоевывать новые земли и подавлять восстания в странах, уже покоренных. Гражданские путешественники также охотно использовали эту удобную дорогу, чтобы быстрее добраться до желанной цели.
По дороге им встречались крестьяне с продуктами и животными, торговцы с экзотическими товарами. Все они стремились в Рим. В кипящий энергией город, который лежал в центре паутины улиц и, казалось, был ненасытным.
Позади них возвышались горы Альбании, которые снабжали Рим водой. Пила оглянулась. Время, когда она почти ежедневно думала о побеге, уже прошло. Мысль о бегстве снова мелькнула в ее голове, но она уже достаточно узнала о римском обществе, чтобы понять, что убегать не имело смысла. Жизнь римлян была прекрасно организованна. Город был снабжен полицейскими и пожарными участками, и вдоль всей Виа Аппиа через регулярные промежутки имелись станции для смены лошадей, гостиницы, сторожевые башни, таможни и храмы. Сельская местность, принадлежащая Риму, также кишела людьми, и не только одними римлянами. Тут собрались, казалось, люди со всего света, некоторые добровольно, многие как пленники и рабы, иные по нужде, чтобы им досталась бесплатная еда для бедняков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44