– спросили полные ненакрашенные губы.
– Доставляют газеты четко. Я так, насчет письма из-за рубежа проведать, – сказал, растягивая слова, Коля.
Старшая усмехнулась, подняла глаза к женщине в очереди.
– К Нюрке целое нашествие! Настреляется она глазами! – И посмотрела на Колю. – В декрет Нюрка ушла! – Пояснила нравоучительно: – Сына мужу рожает.
Люди в очереди повернулись к Коле, смотрели сочувственно. Он попятился к двери.
– Я насчет письма, зачем на Нюру наговаривать! – Он вывалился на улицу. – Вот блядюшки! – незаслуженно оскорбил Коля почтовых работников, усаживаясь за руль.
Стрелка счетчика бензина двинулась в критическую зону. Коля развернул «Жигули» назад, на шоссе. На ближайшей бензоколонке шла заправка баков, пришлось искать другую. Нашел колонку на пустынном перекрестке шоссе. У будки он нагнулся к узкой щели за решеткой. В глубине двигались толстые красные губы, по которым гулял пестик помады. Больше ничего не было видно. Он сунул навстречу губам деньги. Губы с помадой исчезли, появилась женская рука с маникюром.
– Какой бензин? – последовал из будки вопрос.
– Девяносто третий, – сказал Коля и отошел.
У колонки он завозился со шлангом. Шланг не доставал до бака. Пришлось разворачивать машину – не той стороной поставил к заправке.
Заправившись, Коля сел за руль и увидел хозяйку губ. Она вышла из будки и подошла к дереву у шоссе с сигаретой во рту.
– Мама миа! Какой блонд! – процедил Коля сквозь зубы.
Грудастая, упитанная, крашенная с начесом «блонд» прислонилась спиной к дереву. Нога в черных чулках-авоськах, согнувшись в колене, уперлась каблуком в ствол. Оттопырив пальчик, девица курила.
Коля медленно подрулил.
– Спасибо, девушка! – поблагодарил он для начала. – У меня в Лесном дача. Может, посидим на террасе, поужинаем. Я заеду после вашего дежурства?
«Девушка» глянула свысока.
– Я не дежурю, дорогой. Видишь машину, – указала она за будку, откуда выглядывала БМВ. – Мы с мужем – владельцы предприятия. Тебе до него далеко, парнишка. А работница сейчас вернется. В кусточки пробежалась. Пригласи ее на ужин, – уставилась она на Колю наглым взглядом.
– Чегой-то вы все замужем?! – вздохнул он.
– Незамужних на вокзале ищи. Или на Тверской-Ямской, если зеленью располагаешь. – «Блонд» затянулась сигаретой.
Работница, пожилая в розовой кофте женщина, появилась у будки. С ехидной улыбочкой «блонд» покивала начесом в ее сторону, подергала глазками, демонстрируя собственное превосходство.
Колю заело. Он снял кепочку, выпустив волны русых волос, открыл дверцу, вышел, развернул широкие плечи. Куртка расправилась, явив на свет многодолларовую шмотку фирмы «Найк». Рядом с «девушкой» он был на голову выше. Посмотрел «стальным взором».
– Мужиков не читаешь! Неопытная! – сказал снисходительно. – Полковник в отставке, ныне руководитель отдела охраны Кремля Роговой. – Коля во вранье решил не скромничать.
Она взглянула на ботинки. Такой народ если в чем разбирался, то – в шмотках. «Наутика» добила ее.
– Хотел тебя в общество свозить, – продолжил Коля.
«Блонд» колебалась, бегала глазками.
– Не заводись, полковник. У меня с мужем и без того проблемы. Ну вас на хер, кобелей! – закончила она резко, присоединив Колю к виновникам каких-то своих неприятностей.
Она бросила сигарету, растерла ее по-мужски ногой на земле и поплыла к месту собственности. Ветерок дохнул бензином.
– Ладно, торгуйте. – Коля сморщился от запаха.
Вернувшись домой, он обнаружил у ворот рыжую собаку. Шерсть свалялась от репейника и грязи. Собака скулила.
Коля открыл ворота, въехал. Собака шмыгнула за ним, подбежала к навесу и легла носом к очагу. На сковородке оставалось мясо. Он вывернул его на тарелку и пододвинул к лапам.
– Ешь!
Коля не умилялся котятами и щенками, к животным относился спокойно, как к мебели, не стал искать с собакой общий язык и выбирать репейник. Он оторвал картонку от папки с бумагами и написал, нажимая на карандаш: «Кто потерял рыжую собаку, назовет имя и она подбежит, отдам. Дом напротив». Картонку засунул в пластик, оставшийся от документов, и примотал проволокой к дереву на проезде у дома.
Наевшись, собака походила вокруг, улеглась на соломенный коврик.
Стопка «Коммерсанта» выросла над столом и накренилась. Зима загнала Колю в домик. Хозяева собаки не объявились. Коля вздрогнул от ожившего мобильника. На дисплее обозначился телефон Клары. Он дождался запись на автоответчик.
Отчаявшаяся женщина была лаконична: «– Ау! Я лублу тебя! С наступающим Новым годом, дарагой! Почему ты испугался, милый?»
Вопрос уперся в панцирь глухой к ее чувствам Колиной души и умер без ответа.
Коля двинулся к машине. Собака пошла за ним, влезла в «Жигули», устроилась на пассажирском сиденье.
– Что за мной ходишь? – формально спросил Коля и тронулся с места.
Он купил несколько бутылок спиртного и закуски, покайфовать. Долгое ожидание выматывало нервы.
Возвратившись, обнаружил неожиданное явление. У ворот дома прохаживалась высокая шатенка в свитере поверх спортивного костюма. Лыжи опирались на забор.
– У нас гости! – радостно воскликнул Коля, шагнул из машины навстречу, представился: – Николай.
Лыжница увидела собаку и расцвела сероглазой улыбкой:
– Лесли!
Собака завиляла хвостом, запрыгала вокруг, пытаясь лизнуть в лицо. Шатенка повернулась к Коле.
– Почему вы так неудачно записку повесили?! – заговорила она возбужденно. – Два месяца на станцию и к доскам объявлений бегаю. Мало того, что я с ней после смерти хозяина мучилась. Она во всех каталогах числится. Школу престижную закончила. Я с ума сошла.
– В голову не пришло, что она – знаменитость, – виновато сказал Коля. – Записку на всякий случай повесил, думал – собака беспризорная.
– Как же колли такого экстерьера может быть беспризорным! – возмутилась шатенка.
Коля хмыкнул, посмотрел на колли, не определил в грязной собаке особого экстерьера.
– Я должна вам что-то? – спросила лыжница.
Пришло в голову пошлое предложение. Но он промолчал – шатенка не располагала к фамильярности. Коля отрицательно махнул рукой и спросил:
– Почему она за мной бегает, если такая воспитанная?
– Наверно потому, что вы на Павла похожи. Как вы ее называли?
– Никак не называл. Там, где я вырос, всех собак Шариками, Бобиками и Тузиками величали. Я попробовал, вроде не годится имя. Свистел, она подбегала.
Женщина рассмеялась.
– Да, на Тузика Лесли не тянет.
Коля посвистел. У него получилось многоразовое колено:
– Фью, фью, фью, фью. Фью-у-у…
У женщины слетела с лица улыбка, по лицу пробежала тень, она засуетилась, надевая лыжи.
– Комон, Лесли! Летс гоу хом! – скомандовала по-английски.
Коля встрепенулся.
– Зайдите, отметим событие, праздник на носу, – предложил он по-английски.
– Мы, видимо, коллеги. Вы что заканчивали? – спросила она, застегивая крепления.
– За рубежом работал.
– Не могу у вас задерживаться, – сказала шатенка, не поднимая головы. – Для меня – грустный праздник. Общие друзья ждут. Спасибо, что сохранили Лесли. У вас нет веревки какой-нибудь? Я без поводка тут оказалась.
Коля вошел во двор, сорвал с дачной террасы бельевую веревку. Незнакомка привязала ее за ошейник собаки и заскользила по лыжне. Собака понеслась рядом.
Из телевизора, хрипящего от несовершенства антенны, сообщили об очередной гадости в городе. После «Новостей» запустили шоу. Кайф не получился. Коля вздохнул. Мысли шли тяжелые. Выпитое вино выталкивало из-под корки мозга скопившиеся страхи и… самый главный страх. Коля представил, что будет в посольстве из-за подписи.
«Торчит за его спиной американский флаг. Консул, вылитый Клинтон в темном пиджаке с красным галстуком, держит перед собой папку документов и ставит галочки в квадратиках перед пунктами анкеты: здоровье заявителя – о’кей, психически не наблюдался – о’кей, профессия повар – о’кей, образование – о’кей, английский – о’кей, в фашистах и коммунистах не состоял – о’кей, наркотики не перевозил – о’кей! Отметил следующий десяток важных и неважных «о’кей». Открепил листок с заключением.
– Распишитесь здесь, мистер Эсмеральдов. – Он протянул Коле ручку и листок.
Коля задрожал, посмотрев на листок, и расписался.
Клинтон взял листок, посмотрел на Колю и нажал кнопку на столе. Как в мультике, мгновенно сбежалось десяток чиновников, белых воротничков. Склонились над бумагой, оттесняя друг друга. Слышались отдельные фразы:
– Первые три буквы похожи…
– Наклон слова смущает…
– Стоит послать на экспертизу…
Все разом повернулись к Коле.
– На экспертизу! На экспертизу! На экспертизу! – заговорили вместе и по очереди.
Клинтон заиграл на саксофоне, белые воротнички расступились… Восхищенно смотрели на хозяина…»
Коля спал за столом, уткнувшись в рукав. Из телевизора звучал саксофон. Стрелки часов вышли на утренние цифры. Музыка смолкла. В теленовостях Новый год «шагал по планете». На Тайм-сквер, в Нью-Йорке, под крики толпы блестящий шар полз вниз.
Мела февральская метель. Коля услышал за дверью шорох, открыл и увидел у порога Лесли. Собака виляла хвостом, была вычесана от репьев, шерсть лоснилась. Она шумно отряхивала капли растаявшего снега. На ошейнике болтался обрывок веревки.
– Лесли! Сбежала, паразитка!
Коля раскочегарил печку, наготовил на плитке еды.
Шатенка пришла пешком в дубленке с капюшоном, в свитере, в теплых сапожках. Увидела Лесли.
– Целый месяц никаких поползновений не было, и на€ тебе!
– Я объявление приготовил, – указал Коля взглядом на бумажку на столе. – Собрался на станцию, да не выедешь сейчас.
Она взяла листок и прочитала вслух:
– «Лесли появилась. Жду, Николай», – и засмеялась. – Надо сюда дописать: «Продается славянский шкаф».
– Зачем?
– Не помните? Так шпионы общаются. Я не представилась прошлый раз, ускакала на радостях, невоспитанная особа. Ника!
Она протянула красную от мороза руку. Коля пожал.
– В такой холод без обеда собаку не отдам. Сидите тут до весны.
Стопка «Коммерсанта» перекочевала на пол к печке. Они ели за освободившимся столом.
– Кажется, переусердствовал я с печкой, – вытирая со лба пот, сказал Коля. Он встал, прибил в глубине огонь в топке, подергал заслонку трубы. – Жарко!
– Дача у вас роскошная. Зимой, конечно, накладно протапливать?
– Не моя дача, – признался Коля. – Я сторожем работаю.
Она посмотрела на него удивленно.
– Это… после зарубежа-то!
– Жизнь по-разному складывается. Не пропадем! – бодро ответил он.
– Надо идти, темень спускается. Мне далеко.
– Провожу, – сказал Коля, – поджентльментствую перед «невоспитанной особой».
Лесли лежала на соломенном коврике. Коля посвистел. Собака поднялась, подошла. Ника нахмурилась и опустила голову. С ней явно что-то происходило.
– Что с вами?
– Павел точно так свистел.
– Ну вот, наделал я дел на дорожку. Хотите, я вытворю что-нибудь?
– Что?
В глазах Коли сверкнул азарт, появился шанс задержать гостью.
– Пожар устрою. Пойду побью, кого найду. На машине разгонюсь, и – на лед скакнем, покрутимся на льду! – Он вскочил, забегал по комнате, схватил спички и нож. Сыграл сумасшествие.
Она искренне испугалась.
– Ни в коем случае! Бросьте спички!
– Тогда я развеселю вас.
Он начал сбрасывать одежду. Она испугалась еще больше. Оставшись в плавках, Коля выскочил в дверь, в пургу.
– Ника! – крикнул издалека.
Она вышла за ним. Невзирая на ветер и снег, Коля прыгнул в высокий сугроб и исчез. Снег шевелился – он пытался ползти сквозь снег. Не получилось, высунул голову. Выскочил. Подбежал к Нике, схватил за руку и потащил. Она вырвалась, упала, поднялась, обсыпанная снегом, принялась отряхиваться.
– Ты веселый! – Она незаметно перешла на «ты». – Завидую. Сторожем устроился и в ус не дуешь.
– Дую в ус, только не выдувается ничего! – крикнул Коля из сугроба.
Он прыгал, падал, вставал. Запел «Катюшу». Попытался схватить ее за свитер. Ника убежала в дом. Здесь она остановилась, подождала. Коля не шел, и песни не слышалось. Ника выглянула в дверь, прикрывая лицо от ветра. Коля лежал на сугробе, раскинув руки и вытянув ноги, как Христос на распятии.
– Пока не поможешь встать, не поднимусь. Замерзну, умру! Не поднимусь!
– Я боюсь к тебе подходить, ты меня всю вывозишь.
– Не хочешь, не надо! – Коля свесил голову в снег.
Она нерешительно двинулась вперед. Остановилась.
– Боишься – не помогай! – Коля дрожал.
Ника протянула руку. Он встал без ее помощи и побежал в дом. В тепле дрожь не прекратилась. Испуганный Коля обхватил себя руками, натурально тряс подбородком. Вскочил, достал бутылку водки, налил в стакан.
– Стоп, стоп, стоп! – запротестовала гостья. – Только глоток, если не хочешь неделю валяться. Остальным я разотру. Массаж – мое хобби.
– О-о! – вскричал Коля, стуча зубами. – Я на массажный салон деньги коплю. Предлагаю работу.
Она засмеялась.
– Много накопил? Работа у тебя прибыльная! Помолчи сейчас, ляг на живот, расслабься. Будем болезнь выгонять. По-восточному.
Коля распластался на кровати.
– Из-за тебя весь свитер мокрый, – услышал он ворчание. – Отвернись и лежи тихо!
Она скинула сапоги, стянула свитер, оставшись в черной с кружевом сорочке, заправленной в джинсы, повесила свитер у печки. Вернулась на кровать и с маху села верхом.
– Терпи, казак, атаманом будешь! – С силой нажала точку на лопатке.
– А-а! – заорал Коля.
– Терпи, мозги надо переключить на лечение. – Изящный пальчик впился в мышцу и завибрировал. Точки на теле, прикосновение к которым вызывало едва переносимую боль, она находила с исключительной ловкостью. Коля извелся. Когда начался сам массаж, он сжимался при каждом захвате и кричал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62