Не зарежет она тебя. Как приняла за кого-то, так и разберется.
Ашот похихикал и отключился.
Коля задрал рукав, нашел маленький шрамик, которого ранее не замечал. Тут он вспомнил Таллин. Были соревнования. Была девушка, занимающаяся художественной гимнастикой, она выступала с лентой. Была вечеринка по окончании. Был большой загул… Не вспоминались подробности.
Коля посидел в задумчивости, встал, спустился на улицу, сел в машину и поехал по адресу на розовом бланке.
Лучшие, по словам Ашота, бесплатные квартиры находились в высотном мрачноватом доме-блоке из бурого кирпича. Доме, в котором проживала полюбившая его, оказывается, особа. Единственный угловой подъезд освещался изнутри. Пропустив перед собой старушку в коляске, которую везла служанка, Коля вошел и оказался перед лицом «Мадам», мулатки в спелом возрасте. Она продемонстрировала Коле три типа улыбки.
– Могу вам чем-нибудь помочь? – спросила мулатка с дежурной улыбкой.
– Мне в квартиру девять «эф».
Услышав номер, улыбка женщины осветилась интимным интересом.
– Вы…
– Николай.
Улыбка дополнилась участливым энтузиазмом, давая понять, что он здесь – фигура известная и желанная. Мулатка поднялась, вышла из-за стола и проводила Колю в коридор.
– Второй лифтовый блок, пожалуйста. Девятый этаж. Там – вторая дверь. Не спутайте. Вас ждут. Что же вы так долго?..
Мадам не договорила. Коля поблагодарил и направился к лифту. Дверь с буквой «f» была приоткрыта в полутемное помещение.
– Можно? – спросил Коля.
Никто не ответил. Он перешагнул порог.
Сзади на него обрушилось теплое, душистое и живое. Тяжестью повисло на шее.
– Не говори ничего. Я ни о чем спрашивать не буду, – услышал он горячий шепот. – Молчи и иди!
С Кларой на загривке Коля прошел вперед. Социальная квартира – мечта любой одинокой личности. У входа, на возвышении, – кухонька-бар со стойкой и столом, далее гостиная с выходом на балкон. Широкая раздвижная дверь вела в светлую спальню с дверкой в ванную. В гостиной был накрыт стол, щедро сервированный грузинским великолепием.
– Вспомнил? – спросила сияющая Клара и соскочила на пол.
Она была в длинном красном халате с разрезами по бокам до пояса, копна вороных с отливом волос разбросана по плечам. Девушка, выступавшая с лентой, в Колиных мыслях никак с таким образом не корреспондировалась.
– Вспомнил, – бодро соврал Коля, всматриваясь в Кларино лицо.
– Я – сейчас! – Она метнулась в кухоньку.
Коля прошел к распахнутой двери балкона. В тишине, в синей дали, блестела стрела Вашингтонского обелиска, отсвечивал купол Ассамблеи, и среди зелени где-то притих Белый дом. Праздник закончился, парад отшумел, оркестры отгремели, речи отговорили. Везде воцарилась тишина. От ежедневного потока машин не осталось и следа. Освободившееся шоссейное полотно удивлялось собственной легкости и доступности для большой скорости. Редкие авто летели со свистом. Полиция демонстрировала благородное понимание и не набрасывалась на нарушителей на хайвее. На ближайшей улице, где прошли общественные мероприятия, валялись кучи пластиковых пакетов и сдувшихся воздушных шариков, куски бумажных украшений и флажков. Никто пока убирать мусор не собирался.
Клара зажгла свечи.
– Хозяйничай! – указала она на стол. – Открой «Киндзмараули». За ним черт-те куда приходится ездить. Я сегодня выпью. Составил список своих примет? Будем сверять.
Коля оценил ее «раздевающим» взглядом и сказал, ожидая увидеть приятное его существу женское смущение:
– Ты сказала, что не по этому делу.
– Пуганулся! Не по этому, точно. Но не с тобой! Я тебя всю жизнь ждала. Ночами стонала. Наливай вино! Баранина с перцем готова.
Она добежала до плиты, открыла духовку, и комнату заполнил запах шпигованной запеченной баранины.
Отяжелев от обильной еды, Коля отвлекся на телевизор и через некоторое время обнаружил, что сидит за столом один. Он поднялся и увидел ее на кровати. Клара лежала, отвернувшись к стене. Коля подошел, сел рядом и так закачался на матрасе – глаза забегали по сторонам.
– Что за черт?!
– Матрас с водой. Не видел никогда? – сказала она тихо, не оборачиваясь.
– Слышал, но не пробовал, – ответил он игриво и услышал ее всхлип.
– Ты что?
– Чувствую, ты не вспомнил меня! – произнесла она с обидой, но вышло вполне кокетливо.
Напившийся и наевшийся Коля перестал далее мучиться сомнениями и разбираться в прошлом. Он ощутил былую прыть любителя поживиться обстоятельствами, «безвозмездно» плывущими в руки. Он наклонился над Кларой, откинул волосы над ее ухом.
– Как не вспомнил! – фальшиво возмутился он. – Где тут родинка? О! Нет родинки!
– Как – нет?! – обернулась Клара испуганно. – Вчера была.
– Вчера была, а сегодня сплыла. Давай на другой стороне посмотрим. – Он повернул ее голову к себе, поднял волосы. – Вот! Она у тебя переносная.
– Что ты выдумываешь?
Она рванулась было к зеркалу. Коля удержал ее за талию и вернул в объятия.
– Потом выясним!
Шутка дошла. Клара обхватила Колю за шею и принялась поспешно целовать.
– Всю жизнь тебя ждала, – повторила она. – Теперь нэ отпущу!
Покачиваясь «на волнах» матраса, Коля прикрыл глаза, пытаясь настроить себя на романтическую волну. Не получалось. Желудок работал на полную мощность, забирая все силы у томного мозга.
Клара приподнялась, взглянула на Колю и положила руку на его бедро с внутренней стороны. Его как током прошило. Все в организме зашевелилось и всколыхнулось теплой энергией.
– Что ты сделала?
– Вот она, основная примета! – сказала довольная Клара. – Я ее случайно в Таллине обнаружила. Ты расплакался тогда. Я никогда мужских слез не видела. Испугалась. Думала, я что-то по неопытности натворила. Не помнишь?
За окном блеснули вспышки фейерверка и загремели раскаты артиллерийского орудия. День независимости завершался.
– Иди сюда! – скомандовала она.
Коля неуклюже зашевелился, балансируя на матрасе, стягивая одежду. Она распахнула халат, вылезла из рукавов и накрыла Колино лицо упругой грудью. Клара оказалась безответно словоохотливой. Шепотом приказывала, требовала что-то не всегда понятное, обижалась на Колину неуклюжесть, настаивала, чтобы он не шевелился и не торопился.
– Я – готова! – вдруг прошептала она.
Клара вцепилась в его плечо, отпрянула, вернулась назад, ударилась скулой о его висок и вскрикнула так, что у Коли в ухе долго держалось эхо.
– Держи, держи меня, нэ выпускай! – И она с невероятной силой стала вырываться, отталкиваясь от его груди и лица.
Коля взмок от борьбы на нетвердой поверхности, в кульминационный момент сцепил на ее спине руки в замок.
– Хочу, чтоб руками держал! – Клара размякла и нежно поцеловала Колю несколько раз в губы. – Никому нэ отдам! – Затихла.
Коля заснул под Кларой.
…Когда проснулся, то вновь ощутил себя под ее телом. Клара тихо дышала ему в плечо и смотрела на него.
– Эй! – бодро сказал Коля. – Проснулась?
– Давно жду, – прошептала она.
Коля потянулся, разминая застывшие мышцы, и обнаружил Кларину руку на своем бедре. Она пошевелила рукой, и глаза ее увлажнились. Коля понял – разговаривать сейчас бесполезно. Клара была «готова».
Постельные утехи растянулись на сутки и чередовались с обильной едой, звоном рубиновых бокалов, тостами: «Я тебя так лублу!», прыжками на Колины колени и затяжными поцелуями…
В воздухе стоял кухонный аромат. Что-то варилось. Коля осторожно приоткрыл один глаз. Клары рядом не было. Он открыл второй глаз и с облегчением вздохнул.
– Сегодня разгрузочный день для восстановления здоровья! – продекларировала Клара из кухни.
Пышущий здоровьем «персик» появился в дверном проеме в джинсовом костюме.
– Я хаши выварила, пальчики оближешь. Мгновенно станешь готовым на новые подвиги.
Коля скосил на нее не желающий подвигов взгляд и поплелся в ванную.
– Ты не должен ко мне сейчас приставать! – крикнула она вслед.
По лицу стоящего под душем Коли было понятно, что таких намерений он не имеет вовсе.
Густой, душистый с хрящиками суп возвращал Колю к жизни маленькими шажками.
– Почему не приставать? – спросил он, безответственно хорохорясь, и даже шлепнул подвернувшуюся Клару по попке.
Клара испуганно отскочила и обернулась с искренним ужасом:
– Перед выступлением нельзя, ты же – спортсмен, знать должен!
– Выступление – там же?
– Нет. Ах, я тебе не сказала! В синагоге. Пойдем с тобой вместе.
– Как?! В синагоге стриптиз устраивают? – Коля прыснул, чуть не захлебнувшись супчиком.
– Нет, что ты! Смешной какой! Сегодня клубный день, я буду петь.
– Ты еще и певица?
– Нет. Пожилые наши собираются. Они выросли на советских песнях. Ностальгия! Я знаю некоторые песенки и пою.
– Я там зачем? Песен не знаю. И желания идти никакого.
– Я без тебя не хочу, – кокетливо сказала Клара. – Говорила тебе, все всё про нас должны знать. Ты слушай меня. Что тебе Ашот сказал!? С чиновниками нужно вести себя очень осторожно.
Вздохнув, Коля ухватился за последний шанс:
– Мне надо номер оплатить, из мотеля выселят, побриться.
– О! Заедем заодно, я все заберу, – прихлопнула она «последний шанс». – Зачем две машины гонять! Теперь будешь жить тут. Наша Мадам – в курсе. Она за меня переживает. Ты ей очень понравился.
– Когда она успела сказать тебе об этом?
– Заходила вечером. Думала, не случилось ли что. Мы не выходим. Ты спал. Ужинали и тебя обсуждали.
– Как вы объясняетесь, если ты язык не выучила?
– Понимаем друг друга. Она в молодости в стриптизе выступала. Танцует – закачаешься! Я у нее много переняла. Она тебя хорошо разглядела и одобрила.
Перед Колей мелькнул эпизод, который ночью он принял за сон. Во хмелю он лежал, раскинувшись на кровати. Мулатка наклонилась над ним и покрыла простынкой. Он тогда вздрогнул под прохладной тканью, прогоняя не к месту возникшее наваждение. Коля представил нарисовавшуюся картину и недовольно заворочался на стуле.
Заполдень они погрузились в приземистый «Додж» с затемненными стеклами. Клара рванулась с места и понеслась по узкой выездной дорожке между столбиков с такой скоростью, что Коля физически ощутил каждый столбик на своем боку.
– Уф! – выдохнул он, когда «Додж» выехал на улицу. – Дай я поведу!
– Нэт, что ты! Нэ поспешим, опоздаем. Коля, не волнуйся! Четыре года вожу, и ни одной царапинки. Я – способная.
…Синагога Колю порядком удивила. Не таким он представлял себе храм – ни образов, ни священников. При входе в длинное помещение, у стола, одетый под ковбоя писатель торговал собственной литературной продукцией. В глубине находилось маленькое возвышение, сценка. На ней – президиум. Перед сценкой, на расставленных рядами стульях, сидел разношерстный, в основном пожилой, русскоговорящий народ. Вокруг народа и меж стульев носилась молодая девица в кудряшках и собирала подписи на листке, прижатом зажимом к дощечке.
Седоголовый музыкант заиграл на пианино, народ примолк. Клара, вся из себя такая скромненькая, в сереньком платьице и кофточке с воротником под подбородок, запела песню Новеллы Матвеевой «Эти дома без крыш…» Лирический текст Матвеевой приобретал в Кларином исполнении с грузинским акцентом совершенно не предполагаемый подтекст. Сексуальная натура убивала слюнявую комсомольскую романтику и наполняла слова двусмыслицей. Особенно удался конец куплета «…палка-мешалка в нэй». Это особенно рассмешило Колю. По блестящим глазкам мужчин в публике он заметил «родственные души».
Клара тем временем пела про любовь. Со словами:
– Я лублу-у тебя так, что нэ смо-ожешь никак… – она повторила придуманный ранее трюк: сошла со сцены и направилась к Коле.
Все лица повернулись к нему.
– Ты меня никогда, никогда разлуби-ить.
Допела Клара и села озирающемуся «от счастья» Коле на колени. Публика прослезилась от умиления и аплодировала стоя.
– Мой жених! – скромно объявила Клара и посмотрела на него влюбленными глазами.
Посетители синагоги – «свидетели», как пояснила Клара, – тут же образовали вокруг них кружок. Поздравляли старушки в вязаных кружевных платках, дамы в модных кофточках. Седовласая пара в очках облобызала Колю перекрестным поцелуем. Девица с кудряшками подарила цветок и подписала у него воззвание к Конгрессу, в которое Коля не стал вникать. Он чувствовал себя крайне неловко и готов был провалиться сквозь землю.
– Изумительная пара! – несколько раз восклицал старичок со слезившимися глазками, стараясь, чтобы наконец его услышали.
Клара услышала и поцеловала Колю в губы, прошептав:
– Дорогой, давай сбежим отсюда. – Она торопливо потянула Колю к выходу. – Нас ждет звонок из Тбилиси.
«Додж» рванулся с места и полетел по улице.
– А в мотель? – спросил Коля.
Клара резко затормозила. Коля приложился к лобовому стеклу.
– Прости, дорогой! – Она поцеловала его в лоб. – Совсем забыла. Давай в мотель для разнообразия. Ты прав. Все равно надо оплачивать до утра. Как ты меня захотел тогда там! Насильник! Я еле сбежала…
«Додж», подпрыгнув на бровке бордюра, понесся в проезд узкого переулка, угрожая помять боковины припаркованных автомобилей.
– Зачем такие свидетели! – ругался Коля. – Их потом не найдешь нигде. Все это – глупость, извини, милая.
– Не сердись на меня, дорогой, – мирно ответила Клара. – Я о нас забочусь. Ты думаешь, я не так что-то сделала? Нет, я продумала.
– Хватит свидетелей! Хорошо?
– Обещаю. Мне не нужно, чтобы ты сердился. – Она, продолжая рулить, опустила голову ему на плечо, замерла.
– Слушай, будь осторожна! – Коля схватился за руль. – Что с тобой?
– Ты сердишься, не буду тебе говорить.
– Скажи, я не сержусь.
– Я тебя хочу, – прошептала она.
Коля метал глазами по сторонам улицы и рулил вместо нее, как мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62