Слуги разошлись спать; в холле они оставили зажженные свечи в расчете на то, что мы с Розой скоро пойдем наверх. В этот час повсюду стояла какая-то сверхъестественная тишина; Роза ненавидела эту тишину и еще кромешную тьму, покрывавшую землю на многие мили вокруг дома, не оставляя даже крохотного огонька. Все это угнетало ее, и сейчас, оторвав взгляд от книги, я увидела, что Роза выронила из рук журнал и смотрит в открытую дверь на зияющую там темноту. Лицо ее выглядело унылым и мрачным, что в последнее время было не редкостью, когда она глубоко задумывалась и переставала за собой следить. Это беспокоило и волновало меня; я знала, что теперь, хотя прошло не так уж много времени со дня нашей первой встречи, Роза была уже далеко не та восторженная девочка, которой достаточно подарить новую шляпку или костюм для верховой езды или даже бриллиант – и она уже счастлива. Хотя Танцор – ее новое развлечение – мало-помалу развлекал ее, все равно в ее жизни оставались целые долгие часы, которые не смогли бы заполнить ни ее ребенок, ни муж, ни что бы там ни было. Вероятно, она считала, что Адаму бы это удалось, но если она думала так, то глубоко ошибалась. Она не знала этого человека так, как знала его я, – каким неуступчивым становился он иногда, каким жестоким; она не ведала о его врожденной любви к порядку и аскетизму, к умеренности и приличиям. Думаю, если бы они сошлись вместе даже на короткое время, то свели бы друг друга с ума. И Адам рассудком понимал это – одно лишь сердце его не хотело с этим мириться. Что касается Розы, она никогда не умела рассуждать и была способна лишь чувствовать; ее желания и инстинкты так и выпирали из нее, особенно во время этих приступов задумчивости. И тогда перед вами сидела женщина с поникшим, болезненным лицом, какой я видела ее сейчас, – она словно запуталась сама в себе.
Внезапно она вздрогнула и, глядя в направлении двери, стала хватать воздух широко открытым ртом. Затем резко вскочила с кресла, так что журнал с глухим стуком упал на пол.
– Пэт?! О-о, Пэт!
Тихо, как тень, он подобрался к двери и теперь стоял там, слабо освещенный светом, падавшим из комнаты. Через секунду мы обе повисли у него на шее и бросились целовать его колючие щеки, а он, смеясь, заключил нас обеих в объятия. Затем он слегка отстранил нас от себя и принялся разглядывать, переводя взгляд с одной на другую.
– Рози!.. Зеленоглазка!.. – он даже склонил набок голову. – Когда я заглянул в окно и увидел здесь таких знатных дам, то подумал, что, наверное, ошибся домом. Мне и в голову не приходило, что из вас получатся такие модницы!
Роза нетерпеливо подтолкнула его в глубь комнаты. Она вся словно светилась радостью.
– Ну ладно, Пэт, не придумывай! Ты ничуть не изменился, все такой же задира! Откуда ты здесь? Ларри говорил… он слышал, что ты собирался в Новый Южный Уэльс?
– Братец Ларри знает далеко не все! Мне тут повезло стать соседом самого Джона Л., правда, милях в восьми отсюда. Я вступил в долю с владельцем небольшого местечка, его зовут Суини – Мэт Суини. Там всего несколько тысяч акров. По меркам Лангли – это немного. Мэт живет там еще со времен первых поселенцев. Для Джона Л. и других его соседей Мэт – ну просто как бельмо на глазу. Его аппетитный кусочек земли примыкает ровно к владениям Лангли, и старик дорого бы отдал, чтобы сцапать его.
– Ах ты, чертяка! – восхищенно воскликнула Роза. – Наверняка ты сделал это нарочно.
Он клятвенно замотал головой, но губы его невольно расползлись в улыбке.
– Ей-богу, мне даже и в голову это не приходило! При этих словах меня тоже разобрал смех, и я с понимающим видом похлопала его по плечу.
– Рассказывай кому-нибудь другому! Ладно, это не важно, главное, ты, наконец, получил свою землю. Ты ведь с самого начала хотел этого, да, Пэт?
– Хотел, – сказал он, – ты права.
Однако ответ его прозвучал не совсем уверенно и как-то уныло, отчего в душу мне сразу закралось подозрение, что он страдает той же болезнью, что и Роза, – постоянной неудовлетворенностью и жаждой перемен.
– Тогда почему же ты не пришел днем, как нормальные люди? – спросила Роза. – Зачем надо было пробираться сюда ночью, словно ты какой-то вор?
– Да я только что вернулся из поездки в Аделаиду, – сказал он, – прямо сегодня. Мы ездили втроем и пригнали табун лошадей на продажу. Я, кстати, чуть не остался в Новом Южном Уэльсе. Уж больно там хорошо… Можно просто бродить, и везде для тебя находится работа. Не надо надолго останавливаться.
– Значит… значит, ты не собираешься поселиться на своей земле и стать фермером? – спросила Роза несколько упавшим голосом.
Он пожал плечами.
– Ты же знаешь меня, Рози! Я только хотел немножко войти в долю. Просто, чтобы было, куда заехать. Ну, было куда в случае чего приклонить голову. А все время жить там вдвоем… не годится.
– Но когда ты будешь здесь, ты будешь приезжать к нам, Пэт? – не отставала от него Роза. – Мы так по тебе скучали! А ты даже ни разу не был в Мельбурне, не видел ни гостиницы Магвайров, ничего… Никогда не видел даже моего ребенка.
– Ну уж, читать-то я умею. Неужели ты думаешь, есть что-нибудь, что неизвестно мне про некую Анну-Марию Лангли, крещенную в протестантской церкви?
А уж про ее мамочку… Да я знаю все – про твои новые платья, бриллианты, твою собственную повозку! Спасибо газетам – не дают забыть мою сестренку Рози.
– Пойдем, я накормлю тебя чем-нибудь, – поспешно встряла я, видя, что еще немного – и между ними, как всегда, начнется перебранка, – только не вздумай убеждать меня, что ты не голоден, как собака. Я сама попробовала, каково ездить верхом: через восемь миль такое ощущение, что желудок проваливается неизвестно куда. – И взяв Пэта за руку, я потащила его к двери.
Но едва мы вышли из гостиной, он обхватил меня за плечи и повернул к себе лицом. После этого он почти минуту, не отрываясь, смотрел на меня.
– Ты выглядишь потрясающе, зеленоглазка! – Он еще раз оглядел мою прическу и платье. – Ты превратилась в необыкновенно красивую женщину, малышка Эмми.
И он решительно протянул руку и без всякого стеснения нежно коснулся моей щеки.
– Малышка, зеленоглазка…
Еду мы принесли прямо в столовую – холодную баранину, хлеб, сыр, яблочный пирог. У меня был ключ от винного буфета, который Джон Лангли всегда оставлял мне; я знала, что он не одобрил бы меня, но тем не менее выбрала там бутылку самого лучшего виски. Я не помнила такого веселого застолья со времен наших первых дней на Эврике. Мы смеялись, обменивались новостями, и от наших жестов по полированному столу разлетались хлебные крошки. Уже давно я не видела, чтобы Роза ела с таким удовольствием. Однако в самый разгар веселья в дверях вдруг появилась Мэри Андерсон – здешняя экономка. Она была в аккуратном ночном чепце и со свечой в руке. Наверное, ее разбудил поднятый нами шум, и она вышла с намерением строго разобраться с беспорядком.
– А вот мисс Элизабет не имела привычки принимать гостей по ночам!
Глаза Розы потемнели от негодования.
– Это мой дом, Энди. А это мой брат.
Она была единственной, кому позволялось называть экономку «Энди». Эта женщина относилась к ней примерно так же, как Элизабет: за малую толику внимания со стороны Розы она готова была простить ей все что угодно. И она сразу же сдалась.
– Хорошо, мисс Роза, значит, на самом деле все в полном порядке. Только вот мистер Лангли… – Она бросила взгляд на Пэта. – Вообще-то я не слышала, как вы приехали. Не слышала собак… и вашу лошадь.
Он слегка поклонился ей, почти не отрываясь от своего виски.
– Я ведь теперь сельский житель, мисс Андерсон. Первое, что я усвоил, – это делать все так, чтобы было поменьше шуму.
За разговорами мы засиделись далеко за полночь. Пэт рассказывал нам, как они перегоняли скот, какие обширные владения попадались им в Новом Южном Уэльсе, где из-за скудности земли приходится держать ее тысячами акров, чтобы прокормить всего несколько сотен голов скота. Он пересекал Маррамбиджи, доезжал до самого Дарлинга. Там же, в Новом Южном Уэльсе, он видел загадочную горную страну, где скот, отбившись от стада, застревает в глубоких ущельях, а многие места непроходимы ни для лошади, ни для человека. Он показался нам еще более жестким и непримиримым, чем на Эврике; теперь палаточный лагерь был его постоянным жилищем. Он научился всяким народным хитростям, которые нам и не снились. Во всем его крепком мускулистом теле ощущались сила и непобедимость.
Когда Пэт собрался уходить, шаги его были так же неслышны, как и когда он пришел. Поцеловав нас обеих на прощание, он сказал:
– Скоро взойдет луна, так что до Суини я доберусь в один момент.
– Мы завтра приедем к тебе, – сказала Роза, – жди нас прямо с утра.
Он насупил брови.
– Уж и не знаю, стоит ли, Роза. Мэт, ну понимаешь, от него ушла жена, поэтому женщинам там не место. Я вообще сомневаюсь, что там найдется что-нибудь из еды.
– Мы все привезем с собой, – сказала я, чтобы развеять его последние сомнения.
Я знала, что Кейт не простит мне, если я упущу возможность посмотреть на дом Суини, а кроме того, видела по Розиному лицу, что, если я не поеду с ней, она отправится туда одна.
– Не нравится мне это, мисс Роза! – сказала Мэри Андерсон. – Мэт Суини – бывший каторжник. Он приехал сюда еще двадцать лет назад. С земли Ван-Дьемена. Никто к нему не ходит… Не знаю, что скажет вам мистер Лангли, когда узнает.
– Это совершенно не касается мистера Лангли, – ответила Роза.
Когда мы собрались, Роза захотела ехать непременно на своем Танцоре, чтобы похвастаться им перед Пэтом, поэтому мне пришлось самой управлять повозкой. Я вполне неплохо с этим справлялась, правда, лошадь мне выбрали самую спокойную и надежную во всей конюшне, и Роза всю дорогу до Суини сновала впереди повозки туда и обратно, ругая мою медлительность.
– Ну можно чуть побыстрее, Эмми? Мы же собирались приехать туда до жары.
– Я стараюсь изо всех сил, Роза, имей терпение.
Наконец мы въехали на землю Суини, и это сразу почувствовалось по состоянию дороги – она была совершенно разбита колесами повозок, а по сторонам ее кренились бесконечные сломанные заборы.
– Правильно говорят, что фермера узнают по забору. Глядя на эти, сразу становится понятно, кто этот Мэт Суини.
– Да тише же, Эмми!
Мы уже почти вплотную приблизились к дому – это было довольно жалкое зрелище. Перед нами стоял маленький некрашеный деревянный домишко, окруженный, как водится, с трех сторон верандой. Его уродливые очертания немного сглаживались за счет буйно разросшихся глициний и жимолости, которые обвивали снизу доверху все опоры веранды. Но и в этом ему недоставало гармонии – растения так угрожающе расплодились, что казалось, от их чудовищной массы веранда вот-вот рухнет. Возле дома росли какие-то остатки прежнего сада, где сейчас в беспорядке валялись ржавые ведра и садовый инвентарь. Там было несколько яблонь, под одной из которых стояла скамейка.
– Чувствуется, когда-то здесь жила женщина, – сказала я.
Роза не ответила – она молчала до тех пор, пока Пэт, заслышав наших лошадей, не появился в дверном проеме.
– Добро пожаловать в поместье Суини, – сказал он.
И вдруг я увидела в глазах Розы настоящие слезы ярости.
– Пэт, – задыхаясь, сказала она, – как ты мог? Как мог ты потратить свои деньги на такое… такое…
Он помог ей спуститься, а затем привязал наших лошадей к одному из деревьев в саду. Когда он повернулся к нам, лицо его выражало спокойствие и терпимость.
– Ты не понимаешь, Роза, – вкрадчиво начал он, – вот послушай. Я повстречался с Мэтом, когда он направлялся в Бендиго, чтобы заработать хоть немного денег. Он сказал, что ему больше ничего не остается, потому что если он не заплатит в банк нужную сумму, то землю у него отберут. Он так мне ее расписал – прямо какой-то рай среди бескрайних овечьих пастбищ. К тому же он сказал, что на нее уже точат зубы самые знатные овцеводы вроде Лангли и иже с ним. Вот я и подумал, что наконец-то подоспел случай не дать им возможности получить то, чего они хотят. Я просто одолжил ему денег, и он расплатился по закладной. Теперь все в порядке, и у Мэта будет еще один шанс.
– Какой еще шанс? – усталым голосом спросила Роза и, не дожидаясь ответа, как будто заранее предполагая его нелепость, стремительно прошла мимо Пэта и поднялась на веранду.
Мы прошлись немного по комнатам, интерьер которых составляли в основном пустые бутылки и захватанные, потертые книги.
– Мэт увлекается чтением, – пояснил Пэт, но он мог бы и не говорить этого.
Наконец мы встретили в доме самого Мэта – худощавого, загорелого мужчину, который из-за цвета лица и маленького роста был похож на твердый ссохшийся орех. Он приветствовал нас радостной улыбкой и сразу же окинул меня и Розу оценивающим взглядом.
– Приятно, чертовски приятно! – сказал он с поклоном. – Знаете, моя жена ушла от меня – не осуждайте ее, ведь я иногда бываю не совсем хорош. Словом, с тех пор здесь не была ни одна женщина.
Роза уже досыта наглоталась спертого воздуха, густо заполнявшего весь дом, поэтому она без всякого стеснения перед Мэтом брезгливо сморщила нос.
– Мы привезли с собой корзину с едой для пикника, – сказала она, – поедим лучше в саду.
Конечно, Мэт был на редкость нескладным мужичонкой – много пил, совершенно не умел работать, но несмотря на все это, в нем была какая-то изюминка. Во время ленча он нарассказывал нам кучу всяких историй, в которых вечно оказывался в дурацком положении, так что в конце концов все развеселились. И я, и Роза сразу потеплели по отношению к нему, да, думаю, на нашем месте вряд ли кто-нибудь устоял. Он был такой милый и беспомощный, так искренне радовался нашему присутствию здесь, что было бы просто грешно огорчать его. Когда все поели, он растянулся в некошеной траве прямо возле нас и принялся курить трубку, задумчиво глядя вверх на кроны деревьев.
– Все-таки хорошо, когда рядом есть женщина, – вздохнул он. – Эх, Пэт… знай, мальчик, ничто на свете не может заменить женщину…
– А почему ты не женишься, Пэт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56