Четыреста миллионов гребаных долларов. Хватит, чтобы оплатить избирате
льную компанию всего сената Соединенных Штатов и всей палаты представи
телей. Куча гребаных денег. А теперь скажи-ка мне: стали бы они год за годом
тратить все эти деньги, если бы они не окупались? Конечно, не стали бы. Дерь
мо. Конец Америке, приятель. Эй, кажется твой босс тебя зовет." Я выглянул в о
кно. Коннор махал мне рукой.
Я сказал: «Мне надо идти.»
«Удачи», сказал Грэм. «Слушай, я, наверное, возьму пару недель отпуска.»
«Ты? Когда?»
«Сегодня, немного позже», сказал Грэм. «Шеф намекнул. Сказал, пока гребана
я „Таймс“ висит на моей заднице, так будет лучше. Поеду на недельку в Феник
с. Возьму семью. Во всяком случае, я хочу, чтобы ты знал, что я могу слинять.»

«Окей, конечно», сказал я.
Коннор все махал мне. Казалось, нетерпеливо. Я заторопился вниз. Когда я сб
егал по ступенькам, то увидел, как подкатил черный Мерседес-седан и из нег
о появилась знакомая фигура.
Это был Крыса Вильхельм.

* * *

Когда я сошел, Крыса достал блокнот и магнитофон. Изо рта его торчала сига
рета. «Лейтенант Смит», сказал он, «Могу я поговорить с вами?» «Я очень зан
ят», ответил я.
«Давай быстрей», позвал Коннор, «теряем время.» Он держал для меня дверцу
открытой.
Я пошел к Коннору. Крыса зашагал рядом. Возле моего лица он держал крошечн
ый черный магнитофон. «Надеюсь, вы не станете возражать, что я записываю? П
осле дела Малкольма нам надо быть предельно осторожными. Можете ли вы да
ть какой-нибудь комментарий по поводу расистских замечаний якобы сдела
нных вашим помощником детективом Грэмом во время расследования прошло
й ночью в Накамото?»
«Нет», ответил я. И продолжал идти.
«Нам сообщили, что он назвал их „гребаными джепами“.»
«У меня нет никаких комментариев», сказал я.
«Он также назвал их „коротышки нипы“. Вы считаете, что такого рода разгов
оры допустимы для офицера на службе?»
«Извините, Вилли, у меня нет комментариев.»
Все время, пока мы шли, он держал микрофон возле моего лица. Это раздражало
. Мне хотелось отмахнуться, но я не стал этого делать. «Лейтенант Смит, мы г
отовим статью о вас и у нас есть вопросы по поводу дела Мартинес. Вы его по
мните? Это было пару лет назад.»
Я продолжал идти. «Сейчас я очень занят, Вилли», сказал я. «Дело Мартинес п
ривело к обвинению в оскорблении детей, выдвинутом Сильвией Морелиа, мат
ерью Марии Мартинес. Было внутреннее расследование. У вас имеются какие-
либо комментарии?»
«Нет комментариев.»
«Я уже поговорил с вашим тогдашним партнером Тедом Андерсеном. Есть ли у
вас какой-нибудь комментарий по этому поводу?» «Извините, нет.»
«Значит, вы не хотите отвечать на серьезные обвинения против вас?»
«Единственный, кто выдвигает такие обвинения, это вы, Вилли!» «На самом-то
деле, это не совсем верно», улыбаясь, сказал он. «Мне сообщили, что офис про
курора округа уже начал расследование.» Я ничего не ответил. Хотелось бы
знать, правда ли это. «При таких обстоятельствах, лейтенант, не кажется ли
вам, что суд совершил ошибку, доверив вам опеку вашей маленькой дочери?» Я
только сказал: «Извините, у меня нет комментариев, Вилли.» Я пытался говор
ить уверенно. Я начал потеть.
Коннор сказал: «Давай-давай, нет времени.» Я сел в машину. Коннор сказал Ви
льхельму: «Сынок, извини, но мы заняты и должны ехать.» Он захлопнул дверцу
. Я завел двигатель. «Поехали», сказал Коннор. Вилли сунул голову в окошко:
«Считаете ли вы, что оскорбления японцев капитаном Коннором представля
ет собой еще один пример нехватки здравого смысла в департаменте полици
и в расово-чувствительных случаях?» «Увидимся позже, Вилли.» Я поднял сте
кло и поехал вниз с холма.
«Чуть быстрее меня не побеспокоит», проворчал Коннор.
«Конечно», отозвался я. И нажал на газ.
В зеркало я видел, как Крыса бежит к своему Мерседесу. Я заложил поворот, ш
ины завизжали. «Откуда этот гаденыш знает, где нас найти? Прослушивает ра
дио?»
«Мы не говорили по радио», сказал Коннор. «Ты ведь знаешь, я аккуратен с ра
дио. Но, может быть, патрульная машина позвонила куда-нибудь, когда мы поя
вились. Может, у нас в машине жучок. Может, он просто вычислил, что мы заверн
ем сюда. Он подонок. И он связан с японцами. Он их агент в „Таймс“. Обычно, яп
онцы несколько более разборчивы насчет тех, кто связан с ними. Но, предпол
агаю, он сделает все, что они захотят. Миленькая у него машина, ха?» «Я замет
ил, что она не японская.»
«Не должно же быть так очевидно», сказал Коннор. «Он нас преследует?»
«Нет. Думаю, мы от него отвязались. Куда теперь?»
«УЮК. У Сандерса было достаточно времени, чтобы управиться.» Мы покатили
вниз по холму к фривею 101. «Кстати», сказал я, «при чем тут очки для чтения?»

«Просто проверяю небольшой пунктик. Очки для чтения не найдены, правда?»

«Правда. Только солнечные.»
«Как я и думал», сказал Коннор.
«А Грэм говорит, что уезжает из города. Сегодня. Он едет в Феникс.»
«У-гу.» Он взглянул на меня. «Ты тоже хочешь уехать из города?»
«Нет», ответил я.
«Окей», сказал Коннор.
Я съехал с холма и по 101 поехал на юг. В старые дни доехать до УЮК заняло бы де
сять минут. Теперь занимает тридцать. Особенно сейчас, в середине дня. И бы
стро ехать больше нельзя ни в какое время вообще. Всегда сильное движени
е. Смог всегда густой. Я мчался сквозь туманец. «Думаешь, я поступаю глупо?
», спросил я. «Думаешь, я должен схватить ребенка и тоже сбежать?»
«Это один из способов все уладить.» Он вздохнул. «Японцы Ц мастера непря
мого действия. Это их инстинктивный способ работы. Если в Японии кто-то с
тобой несчастлив, тебе никогда не скажут этого в лицо. Они сообщат твоему
другу, твоему помощнику, твоему боссу. И таким способом словечко дойдет. Я
понцы пользуются всеми этими путями непрямых коммуникаций. Вот почему о
ни так много общаются, так много играют в гольф, ходят пить в бары караоке.
Им необходимы эти дополнительные каналы коммуникации, потому что они не
могут подойти и сказать, что у них на уме. Как подумаешь, то такой способ уж
асно неэффективен. Громадные лишние затраты времени, энергии и денег. Но
так как они не могут стоять лицом к лицу Ц потому что для них конфронтаци
я почти что смерть, они от нее потеют и паникуют Ц то у них нет другого выб
ора. Япония Ц страна бега до конца. Они никогда не остаются в середине.»
«Да, но…»
«Поэтому такое поведение кажется американцам трусливым и малодушным, о
днако для японцев это просто стандартная операционная процедура. В ней н
ет ничего особенного. Они просто дают вам понять, что чем-то недовольны вл
астные люди.»
«Дают мне понять? Чтобы дело кончилось судом о моей дочери? Мои отношения
с ребенком могут разрушиться. Моя репутация может погибнуть.» «Что ж, да. Э
то нормальное наказание. Угроза общественного позора Ц это обычный спо
соб указать на недовольство.»
«Ну, кажется, теперь я это понял», сказал я. «Кажется, различил гребаную ка
ртинку.»
«Это не личное», сказал Коннор. «Просто они действуют таким способом.»
«Ага, верно. Распространяют ложь.»
«В каком-то смысле.»
«Нет, не в каком-то смысле. А просто гребаную ложь.» Коннор вздохнул. «Мне п
ридется долго объяснять», сказал он, "что поведение японцев базируется н
а ценностях деревушки. Ты много слышал о самураях и феодализме, но глубок
о внутри все японцы Ц крестьяне. А если ты живешь в деревушке и не нравишь
ся другим крестьянам, то тебя изгоняют. А это значит, что ты умрешь, потому
что никакая другая деревня не примет хлопотного человека. Вот так. Рассе
рди группу Ц и умрешь. Так они на все смотрят.
Это означает, что японцы чрезвычайно чувствительны к группе. Более чем к
то-либо они настроены с группой ладить. Это означает не выделяться, не рис
ковать, не быть чересчур индивидуалистичным. Это также значит Ц не обяз
ательно настаивать на правде. Японцы очень мало верят в правду. Для них эт
о холодная абстракция. Это похоже на мать, чей сын обвиняется в преступле
нии. Она не слишком заботиться о правде. Она больше заботится о сыне. То же
самое и с японцами. Для японцев важны связи между людьми. Это для них Ц ре
альная правда. Фактическая правда не так важна." «Ага, прекрасно», сказал я
. «Но почему они сейчас так давят? Какая им разница? Убийство ведь раскрыто
, верно?»
«Нет, оно еще не раскрыто», сказал Коннор.
«Нет?»
«Нет. Вот почему мы испытываем такое давление. Очевидно, кто-то страшно хо
чет, чтобы расследование завершилось. Они хотят, чтобы мы отступились.» «
Если они давят на меня и давят на Грэма, то почему они не давят на вас?»
«Они давят», сказал Коннор.
«Как?»
«Делая меня ответственным за все, что произойдет с тобой.»
«Как они могут сделать вас ответственным? Я этого не вижу.»
«Знаю, что ты не видишь. Но они делают. Поверь мне Ц они делают.» Я смотрел н
а шеренгу машин, плетущихся вперед и тонущих в дымке смога даунтауна. Мы м
иновали электронную рекламу Хитачи (Компьютер No1 в Америке), Канон (Лидер к
опирователей Америки) и Хонда (No1 в аренде машин в Америке!). Как и большинст
во новых японских реклам, они были достаточно яркими, чтобы работать при
дневном свете. Аренда рекламной стойки стоит тридцать тысяч долларов в д
ень; большинство американских компаний не могут себе их позволить.
Коннор сказал: «Суть в том, что японцы знают, что могут сделать дело весьма
неприятным. Подымая пыль вокруг тебя, они сообщают мне: уладь дело. Потому
что думают, что я смогу это сделать. То есть, закончить.»
«А вы можете?»
«Конечно. Ты хочешь, чтобы все сейчас же закончилось? Тогда мы возьмем пар
у пива и насладимся правдой по-японски. Или ты хочешь добраться до дна и у
знать, почему же была убита Черил Остин?»
«Я хочу добраться до дна.»
«Я тоже», сказал Коннор. «Тогда давай сделаем это, кохай. Я думаю, в лаборат
ории Сандерса есть для нас интересная информация. Теперь ключом являютс
я ленты.»

* * *

Филип Сандерс вертелся волчком. «Лаборатория закрыта», сказал он и раздр
аженно воздел руки. «И я ничего не могу поделать. Ничего!» Коннор спросил:
«Когда это случилось?»
«Час назад. Пришли из департамента зданий и сооружений, приказали всем п
окинуть лабораторию и заперли ее. Так вот просто. И теперь на входной двер
и большущий замок.»
Я спросил: «А в чем причина?»
«Поступил рапорт, что структурная слабость потолка делает подвал небез
опасным и университетской страховки не хватит, если ледяная дорожка на н
ас завалится. Говорят, что безопасность студентов прежде всего. Во всяко
м случае, лабораторию заперли. Ждут расследования и рапорта инженера по
сооружениям.»
«А когда рапорт ожидается?»
Он показал на телефон. «Я жду звонка. Может, когда-то на следующей неделе. А
, может, только в следующем месяце.» «В следующем месяце!»
«Ага. Именно так.» Сандерс провел рукой по взъерошенным волосам. «Я проше
л всю цепочку до декана. Но в офисе декана ничего не знают. Это пришло с вер
хов университета. От совета управляющих. Они знают богатых донаторов, ко
торые делают пожертвования многомиллионными кусками. Приказ пришел с с
амых высоких уровней.» Сандерс засмеялся: «Тут легко догадаться.» Я спро
сил: «И что это по вашему означает?»
«Понимаете, Япония глубоко внедрилась в структуру американских универ
ситетов, в частности на технические факультеты. Это происходит везде. Яп
онские компании теперь обеспечивают двадцать пять профессорских мест
в МТИ, гораздо больше, чем любая другая страна. Потому что они понимают Ц
после всех дурацких выкрутасов Ц что не могут разрабатывать новшества
так же, как мы. И так как им нужны инновации, то они делают очевидное. Они их
покупают.»
«В американских университетах.»
«Именно. Знаете, в Калифорнийском университете в Ирвине в исследователь
ском здании есть два этажа, куда вы не сможете войти, если у вас нет японск
ого паспорта. Там они занимаются исследованиями для Хитачи. Американски
й университет закрыт для американцев.» Сандерс крутился и размахивал ру
ками. «А здесь, если происходит что-то, что им не нравится, то кто-нибудь пр
осто звонит президенту университета Ц и что он может поделать? Он не мож
ет позволить себе отбрить японцев. И они получают все, что хотят. И если он
и хотят, чтобы закрылась лаборатория, то она закрывается.» Я спросил: «А чт
о с лентами?»
«Все заперто там. Все заставили оставить на месте.»
«В самом деле?»
«Они чертовски спешили. Гестаповские приемчики. Толкали и выпихивали на
с наружу. Вы не можете себе представить, какая паника поднимается в амери
канском университете, если там подумают, что могут потерять финансирова
ние.» Он вздохнул. «Я не уверен, но, может быть, Тереза ухитрилась взять с со
бой несколько лент. Можете ее спросить сами.»
«А где она?»
«Кажется, она пошла кататься на коньках.»
Я сморщил лоб: «На коньках?»
«Так она сказала, когда собиралась уходить. Можете сами проверить.»
И он посмотрел на Коннора. Весьма многозначительно.

* * *

Тереза Асакума не каталась на коньках. По катку носились три десятка мал
ьчишек с молодым учителем, тщетно пытающемся их контролировать. Похоже,
четвероклассники. Смех и визг эхом отзывался от высокого потолка. В зале
стояла звенящая пустота. Кучка ребят сидела в одном углу, глазея и толкая
сь плечами. По нашей стороне высоко почти у потолка ходила с тряпкой убор
щица. Парочка взрослых, вероятно, родители, стояла возле льда у перил. Напр
отив нас какой-то мужчина читал газету.
Я нигде не видел Терезу Асакума.
Коннор вздохнул. Он устало присел на деревянную скамью и откинулся назад
, скрестив ноги. Я стоя, смотрел на него. «Что теперь? Ее здесь нет.» «Садись.
»
«Вы всегда так торопитесь…»
«Садись. Наслаждайся жизнью.»
Я сел рядом. Мы следили, как дети носятся по периметру льда. Учитель кричал
: «Александр! Александр! Я тебе уже говорил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45