https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/
Она слишком самоуверенна для такого юного возраста. За ней придется присматривать.
Джошуа искоса взглянул на жену.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не кажется ли тебе, что нам следует побольше узнать о них, Джошуа? Ты уверен, что Кларисса была действительно замужем за этим своим виконтом?
– Вероятно. Насколько мне известно, он был дьявольски гордым, – Джошуа сощурил глаза. – Ты это имела в виду: распустить слух, что они низкого происхождения, незаконнорожденные?
– Ну, доказательств ведь нет? Если они в самом деле те, за кого себя выдают, то как же остальные родственники? Почему они их бросили, позволили ехать к нам за милостью? Ведь мальчик имеет права наследника?
– Ты себе не представляешь, что там творится, моя дорогая. Там хозяин теперь – палач, и люди ни за грош расстаются со своими головами, помоги им Господь!
Он пристально смотрел на пляшущие языки пламени. Августа, конечно, была неглупа. Если бы эти двое считались внебрачными детьми ее сестры, он мог бы позаботиться о них, но не в ущерб своей собственной жене и детям, разумеется. Эта мысль, учитывая сложившееся затруднительное положение, нравилась ему. Но было что-то в этой девочке. Он подумал о Клариссе, такой красивой и своенравной. Она ускользнула от него, когда он уже думал, что завладел ее любовью. Отбросив горькие, неприятные воспоминания, сэр Джошуа мрачно сказал:
– Верно и то, что дела пойдут теперь нелегко. Уже поговаривают о военном налоге, как будто недостаточно вытряхнули денег из наших карманов. В городе хаос. Пиит утверждает, что все будет кончено за несколько месяцев, но по-моему, он выдает желаемое за действительное. Он всегда был миролюбивым человеком. Я разговаривал кое с кем из тех, кто был там и уехал в последнюю минуту. Они рассказали мне, что во Франции забирают в солдаты всех мужчин, которые могут ходить и носить оружие, так что я не обольщаюсь.
– Я ведь и о тебе думаю, Джош, – вкрадчиво продолжала жена. – Нас ждут большие расходы через год-два, когда нужно будет вывозить в свет Венецию, и потом, еще необходимо подумать о Джеймсе.
– Этот дьявол доведет меня до крайности, – заворчал ее муж. – Мой отец выдрал бы меня как следует, если бы я сделал хотя бы половину того, что позволяет себе этот парень.
Обожаемому сыну Августы было семнадцать лет, он вел разгульную жизнь, наслаждаясь первым годом учебы в Оксфорде, и, следовательно, находился в очень плохих отношениях с отцом.
– Он ведь еще мальчик, Джош, ты должен быть снисходительным, и потом, у него появилось несколько важных друзей.
– Молодые распутники, которым лишь бы сорить деньгами, такие же беспутные, как и он. Этот мальчишка не успокоится, пока не выпьет всю мою кровь, помяни мое слово.
Он встал и поставил бокал на стол.
– Гусси, с девчонкой разберись сама. Ведь можно оставить ее здесь? Пусть работает в доме под руководством миссис Бедфорд. Через несколько лет она сможет сама зарабатывать себе на жизнь. Не могу же я ввести ее в общество, если у нее нет ни единого пенни за душой?
– Ты даешь ей хорошее пристанище. Она должна это осознать и быть благодарной. А как насчет мальчика?
– Он выглядит слабым. Пошлем его в местную школу на год или два. А нет, так определю его к Нику Форесту. Он вечно жалуется, что ему нужен помощник вести записи. Мальчишка должен понимать, как ему повезло. Я ведь не посылаю его пасти овец. Не думаю, чтобы Нелл понимала по-французски, а, старушка? – и он пошевелил ногой большую собаку.
Сэр Джошуа зевнул и потянулся, довольный принятым решением, восхищаясь своим великодушием и радуясь, что уладил проблему, час или два тому назад казавшуюся досадной и требующей затрат, тогда как и без того хватает забот.
– Черт, пойду спать. Дорога из Лондона была ужасной. Карета все время увязала в грязи, и кучеру приходилось слезать и подталкивать ее плечом, чтобы вытащить.
Августа взяла два подсвечника, оставленных для них на столе в холле, и пошла вверх по лестнице впереди мужа, довольная тем, как Джошуа принял во внимание ее мнение и выдал его за свое. За много лет она научилась убеждать его думать так, как она считала нужным.
Часть I
Люсьен
1801
Глава 1
Изабелла проснулась, как всегда рано, и сразу же поняла по солнечному лучу, добравшемуся до ее постели через незавешенное окно, что наступает еще одно чудесное утро. Настроение у нее было радостное, хотя Богу известно, что для этого не было особых причин. Ничего не изменилось вокруг, но все же это был ее день рождения. Сегодня ей исполнялось девятнадцать, и пусть за все годы, проведенные в Хай-Уиллоуз никто не обращал на это внимание и не поздравлял ее, кроме Ги, да и тот в последние два года забывал это делать, для нее наступил, может и глупо так думать, особенный день.
Изабелла встала с постели и подошла к окну, слегка поеживаясь от холода в своей тонкой ситцевой ночной рубашке, все еще полная безрассудной уверенности, что должно произойти нечто, способное навсегда разрушить серую монотонность ее будничного существования.
«Бывают и приятные моменты», – сказала она сама себе, наливая в таз воду и сбрасывая ночное одеяние. Ее дядя и тетя с кузиной Венецией и ненавистным кузеном Джеймсом еще находились в Лондоне, хотя стояла уже середина июня. Обычно они быстро сбегали от жары и неприятных запахов столицы, но от них еще не было никаких вестей, а это значило, что она свободна еще на некоторое время.
Странно, как ее жизнь оказалась расколотой на две части. В те месяцы, когда семья приезжала в поместье, она играла роль спокойной, робкой, покорной девушки, живущей щедротами своего благодетеля, о чем постоянно напоминал острый язычок ее тетки. Но когда они уезжали в Лондон, Изабелла, выполнив свои многочисленные обязанности, получала у снисходительной миссис Бедфорд разрешение погулять. Некоторые девушки в округе, дочери соседей фермеров и торговцев, также иногда отпускались на волю. Тогда у нее появились друзья, пусть они и были людьми, которых тетя Августа презрительно называла низким сословием. Друзья, чья преданность поддерживала ее в несчастьях тех первых лет.
Это было идеальное утро для прогулки к морю верхом на Джуно. Вряд ли больше представится такой случай, ведь сэр Джошуа запрещал ей ездить на его лошадях, когда находился в Хай-Уиллоуз. Он был самого низкого мнения о способности какой бы то ни было молодой женщины ездить верхом на чем-либо, кроме клячи, идущей иноходью. Она отбросила выцветшее ситцевое платье и достала бриджи Ги, которые она перешила для себя. К счастью, за последние несколько лет из тщедушного маленького мальчика он превратился в крепкого семнадцатилетнего парня, почти шести футов ростом, а она так и осталась хрупкой и очень стройной. Бриджи были сильно поношены, но Изабелла их починила. Она застегнула пояс на своей тонкой талии, надела белую рубашку с оборками и старый кожаный жилет, который выкрала из помятого кованого сундука, когда помогала делать уборку на чердаке. И его она подогнала по своей фигуре. Пара сапог из мягкой кожи была добыта из того же источника. Они оказались слишком велики, но, набив их бумагой, Изабелла исправила и этот недостаток.
Девушка проскользнула по черной лестнице, боясь, как бы ее не увидели из кухни. Миссис Бедфорд, слава Богу, обычно не выходила из своей комнаты до семи, но настроение повара было трудно предсказать. Выйдя через дверь в садовой ограде, она побежала к конюшне. Джейсон, младший конюх, был одним из ее самых верных друзей. Насвистывая что-то, он разбирал в кладовой каретную упряжь из меди и кожи.
– Рано же вы проснулись, мисс, – весело сказал Джейсон. – Вы – пташка яркая и ранняя. – Он понимающе подмигнул ей. – Хотите взять Джуно?
– Пожалуйста, Джейсон! Может быть, это последняя возможность.
– Да-а, – он оглядел ее сверху донизу, – воображаю себе, что произошло бы, если бы ее светлость увидела вас в этом костюме.
Джейсон усмехнулся, и она сверкнула глазами ему в ответ:
– Но она же не увидит, а ты ей не скажешь, правда?
– Нет, само собой, это меня не касается. Но не думаю, что мне понравилось бы, если бы моя сестра разгуливала, одетая, как мальчишка.
– У тебя нет сестры, и потом, я не смогла бы управиться с Джуно, если бы надела юбку, ты ведь знаешь.
Несколько лет тому назад она однажды попросила у тети дать ей подходящую одежду и позволить ездить верхом по утрам, как она всегда это делала дома, но получила уничтожающий ответ: нищим не стоит надеяться на то, что они получат все, что им вздумается, и ей следует привыкать к совсем другой жизни, чем та, которой она жила прежде. Больше Изабелла не напоминала о своей просьбе, но тайком поступала по-своему, хотя во всем этом был острый привкус опасности. А что, если бы ее выдали?
Джейсон привел оседланную кобылу. Изабелла погладила бархатистые ноздри лошади, предложила ей кусочек сахара, принесенный из кухни. Джуно осторожно понюхала угощение и с удовольствием начала его грызть. Джейсон помог Изабелле сесть на лошадь, положил руку на уздечку и, предостерегая, сказал:
– Помните, что нужно вернуться до восьми, мисс, пока нет мистера Крейна, а то он начнет задавать всякие вопросы.
– Я вернусь, – пообещала она, потом выехала из конюшни и направилась на дорогу для верховой езды, которая привела ее в Дендж Марш и затем на побережье.
В ту первую долгую трудную зиму она думала, что никогда не привыкнет к унылой оголенности пустошей, к огромным полям, прорезанным канавами, совершенно плоским и без единого деревца. Ветра здесь дули обжигающе-холодные, бросающие ледяной дождь в лица всех, кто отваживался выйти из дома. Снега выпадало так много, что не было видно дороги, и часто люди и овцы попадали в схваченные морозом канавы, где тонули, так и не дождавшись спасения.
Тянулись горестные, полные одиночества бесконечные месяцы. Детям прививали чувство полной зависимости от благодетелей. По косым взглядам, шепоту за спинами они догадывались, что распространялись ложные слухи: будто они незаконнорожденные, что их вышвырнули и они должны быть благодарны за то, что их не отослали в убогий сиротский приют.
С горечью, но гордо отвергала она клевету, хотя с таким же успехом она могла бы говорить с ветром. Люди легко верили слухам, ведь чего еще можно было ожидать от народа, который отрубил голову своему королю и имел наглость объявить войну Британии?
Ги, которого отправили учиться в школу, приходил домой, покрытый ссадинами и синяками после драк со своими задирами одноклассниками. Они всегда были готовы жестоко посмеяться над его нелепыми претензиями на знатное происхождение (кто же мог здесь знать о графе де Совиньи?) и над странной манерой говорить. Изабелла старалась изо всех сил поделиться с ним своим мужеством, своей уверенностью, что придет время, когда они смогут доказать, кем на самом деле являются, а пока нужно смириться. Однако ей так и не удалось внушить ему это. В последние два года, с тех пор как его забрали из школы, Ги должен был работать в подчинении у мистера Фореста, дядиного управляющего. Этот грубоватый, резкий человек хорошо знал свою работу, разбирался во всем, что касалось овец, но не собирался проявлять сочувствие или терпимость к угрюмому подростку, полагавшему, что жизнь обманула его. Ги терпеть не мог и управляющего, и Хай-Уиллоуз. Он постоянно говорил Изабелле о своем намерении убежать и завербоваться в один из полков, формировавшихся по всему краю.
– Но ты не можешь сражаться с французами, ведь это наш народ, – возражала она.
– После того, что они сделали с отцом и с нами, я не могу считать их своим народом.
Изабелла жила в страхе, что в момент всплеска его бунтарских настроений Ги сможет выполнить свою угрозу. Хотя он и представления не имел об ужасах, с которыми приходилось сталкиваться солдатам в армии.
Но в это чудесное летнее утро Изабелла забыла свои тревоги. Она позволила Джуно скакать по траве, а сама с удивлением подумала, что болота стали теперь ее самым большим утешением. Они дарили ей чувство свободы, свет, какого больше нигде в мире не было, тишину, гонимые ветром огромные тучи, закаты, пламеневшие в протянувшихся к далеким серо-голубым холмам дугах зеленого, золотистого, пурпурного цветов. Пока лошадь шла рысью, Изабелла напевала навязчивую мелодию, услышанную ею в тот первый вечер в Хай-Уиллоуз: «Верни любимого ты мне, о, ветер с моря…»
Это песенка служанки Гвенни. Она развешивала выстиранное белье, глядела, как оно полощется на сильном ветру, и печально напевала. Парень, на свидания с которым она бегала, к несчастью, попался в руки вербовщиков и теперь служил во флоте, не надеясь вернуться в Англию еще долгие месяцы, может быть и годы.
– Ну и дурак же он. Уж я скажу ему все, что о нем думаю, – сердито доверяла она Изабелле свое горе. – Позволил схватить себя вместо того, чтобы бежать, как заяц. Интересно знать, каких других девушек он целует в дальних краях, – продолжала она, пытаясь заглушить страшную мысль о том, что любимый может лежать мертвым на дне моря.
Изабелла задержалась на минуту у «Корабля на Якоре», где перед выходом в море собирались рыбаки. Мэри Хоуп вышла с кружкой молока, одобрительно похлопала Джуно по гладкой шее.
– Ваш дядя еще не вернулся из Лондона, мисс?
– Нет пока, и похоже еще на несколько дней задержится.
Вместе с Мэри вышел Джонти Дейли. Он работал в гостинице, был мастером на все руки. Широкоплечий крепкий парень с копной немытых каштановых волос, несмотря на то, что черты лица его были грубоваты, казался привлекательным. Джонти проницательно глянул на нее и, приветствуя, кивнул, потом взял лопату и ведро и направился за дом.
Изабелла догадывалась, что в простодушном вопросе таилось больше, чем могло показаться на первый взгляд. Огромные погреба-пещеры, сохранившиеся с времен Средневековья, были, вероятно, забиты контрабандным товаром. Его в ближайшую пару ночей навьючат на крепких маленьких пони и развезут по всему краю, прежде чем ее дядя или таможенные чиновники что-нибудь пронюхают. Изабелла подозревала, что Джонти был одним из предводителей шайки контрабандистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Джошуа искоса взглянул на жену.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не кажется ли тебе, что нам следует побольше узнать о них, Джошуа? Ты уверен, что Кларисса была действительно замужем за этим своим виконтом?
– Вероятно. Насколько мне известно, он был дьявольски гордым, – Джошуа сощурил глаза. – Ты это имела в виду: распустить слух, что они низкого происхождения, незаконнорожденные?
– Ну, доказательств ведь нет? Если они в самом деле те, за кого себя выдают, то как же остальные родственники? Почему они их бросили, позволили ехать к нам за милостью? Ведь мальчик имеет права наследника?
– Ты себе не представляешь, что там творится, моя дорогая. Там хозяин теперь – палач, и люди ни за грош расстаются со своими головами, помоги им Господь!
Он пристально смотрел на пляшущие языки пламени. Августа, конечно, была неглупа. Если бы эти двое считались внебрачными детьми ее сестры, он мог бы позаботиться о них, но не в ущерб своей собственной жене и детям, разумеется. Эта мысль, учитывая сложившееся затруднительное положение, нравилась ему. Но было что-то в этой девочке. Он подумал о Клариссе, такой красивой и своенравной. Она ускользнула от него, когда он уже думал, что завладел ее любовью. Отбросив горькие, неприятные воспоминания, сэр Джошуа мрачно сказал:
– Верно и то, что дела пойдут теперь нелегко. Уже поговаривают о военном налоге, как будто недостаточно вытряхнули денег из наших карманов. В городе хаос. Пиит утверждает, что все будет кончено за несколько месяцев, но по-моему, он выдает желаемое за действительное. Он всегда был миролюбивым человеком. Я разговаривал кое с кем из тех, кто был там и уехал в последнюю минуту. Они рассказали мне, что во Франции забирают в солдаты всех мужчин, которые могут ходить и носить оружие, так что я не обольщаюсь.
– Я ведь и о тебе думаю, Джош, – вкрадчиво продолжала жена. – Нас ждут большие расходы через год-два, когда нужно будет вывозить в свет Венецию, и потом, еще необходимо подумать о Джеймсе.
– Этот дьявол доведет меня до крайности, – заворчал ее муж. – Мой отец выдрал бы меня как следует, если бы я сделал хотя бы половину того, что позволяет себе этот парень.
Обожаемому сыну Августы было семнадцать лет, он вел разгульную жизнь, наслаждаясь первым годом учебы в Оксфорде, и, следовательно, находился в очень плохих отношениях с отцом.
– Он ведь еще мальчик, Джош, ты должен быть снисходительным, и потом, у него появилось несколько важных друзей.
– Молодые распутники, которым лишь бы сорить деньгами, такие же беспутные, как и он. Этот мальчишка не успокоится, пока не выпьет всю мою кровь, помяни мое слово.
Он встал и поставил бокал на стол.
– Гусси, с девчонкой разберись сама. Ведь можно оставить ее здесь? Пусть работает в доме под руководством миссис Бедфорд. Через несколько лет она сможет сама зарабатывать себе на жизнь. Не могу же я ввести ее в общество, если у нее нет ни единого пенни за душой?
– Ты даешь ей хорошее пристанище. Она должна это осознать и быть благодарной. А как насчет мальчика?
– Он выглядит слабым. Пошлем его в местную школу на год или два. А нет, так определю его к Нику Форесту. Он вечно жалуется, что ему нужен помощник вести записи. Мальчишка должен понимать, как ему повезло. Я ведь не посылаю его пасти овец. Не думаю, чтобы Нелл понимала по-французски, а, старушка? – и он пошевелил ногой большую собаку.
Сэр Джошуа зевнул и потянулся, довольный принятым решением, восхищаясь своим великодушием и радуясь, что уладил проблему, час или два тому назад казавшуюся досадной и требующей затрат, тогда как и без того хватает забот.
– Черт, пойду спать. Дорога из Лондона была ужасной. Карета все время увязала в грязи, и кучеру приходилось слезать и подталкивать ее плечом, чтобы вытащить.
Августа взяла два подсвечника, оставленных для них на столе в холле, и пошла вверх по лестнице впереди мужа, довольная тем, как Джошуа принял во внимание ее мнение и выдал его за свое. За много лет она научилась убеждать его думать так, как она считала нужным.
Часть I
Люсьен
1801
Глава 1
Изабелла проснулась, как всегда рано, и сразу же поняла по солнечному лучу, добравшемуся до ее постели через незавешенное окно, что наступает еще одно чудесное утро. Настроение у нее было радостное, хотя Богу известно, что для этого не было особых причин. Ничего не изменилось вокруг, но все же это был ее день рождения. Сегодня ей исполнялось девятнадцать, и пусть за все годы, проведенные в Хай-Уиллоуз никто не обращал на это внимание и не поздравлял ее, кроме Ги, да и тот в последние два года забывал это делать, для нее наступил, может и глупо так думать, особенный день.
Изабелла встала с постели и подошла к окну, слегка поеживаясь от холода в своей тонкой ситцевой ночной рубашке, все еще полная безрассудной уверенности, что должно произойти нечто, способное навсегда разрушить серую монотонность ее будничного существования.
«Бывают и приятные моменты», – сказала она сама себе, наливая в таз воду и сбрасывая ночное одеяние. Ее дядя и тетя с кузиной Венецией и ненавистным кузеном Джеймсом еще находились в Лондоне, хотя стояла уже середина июня. Обычно они быстро сбегали от жары и неприятных запахов столицы, но от них еще не было никаких вестей, а это значило, что она свободна еще на некоторое время.
Странно, как ее жизнь оказалась расколотой на две части. В те месяцы, когда семья приезжала в поместье, она играла роль спокойной, робкой, покорной девушки, живущей щедротами своего благодетеля, о чем постоянно напоминал острый язычок ее тетки. Но когда они уезжали в Лондон, Изабелла, выполнив свои многочисленные обязанности, получала у снисходительной миссис Бедфорд разрешение погулять. Некоторые девушки в округе, дочери соседей фермеров и торговцев, также иногда отпускались на волю. Тогда у нее появились друзья, пусть они и были людьми, которых тетя Августа презрительно называла низким сословием. Друзья, чья преданность поддерживала ее в несчастьях тех первых лет.
Это было идеальное утро для прогулки к морю верхом на Джуно. Вряд ли больше представится такой случай, ведь сэр Джошуа запрещал ей ездить на его лошадях, когда находился в Хай-Уиллоуз. Он был самого низкого мнения о способности какой бы то ни было молодой женщины ездить верхом на чем-либо, кроме клячи, идущей иноходью. Она отбросила выцветшее ситцевое платье и достала бриджи Ги, которые она перешила для себя. К счастью, за последние несколько лет из тщедушного маленького мальчика он превратился в крепкого семнадцатилетнего парня, почти шести футов ростом, а она так и осталась хрупкой и очень стройной. Бриджи были сильно поношены, но Изабелла их починила. Она застегнула пояс на своей тонкой талии, надела белую рубашку с оборками и старый кожаный жилет, который выкрала из помятого кованого сундука, когда помогала делать уборку на чердаке. И его она подогнала по своей фигуре. Пара сапог из мягкой кожи была добыта из того же источника. Они оказались слишком велики, но, набив их бумагой, Изабелла исправила и этот недостаток.
Девушка проскользнула по черной лестнице, боясь, как бы ее не увидели из кухни. Миссис Бедфорд, слава Богу, обычно не выходила из своей комнаты до семи, но настроение повара было трудно предсказать. Выйдя через дверь в садовой ограде, она побежала к конюшне. Джейсон, младший конюх, был одним из ее самых верных друзей. Насвистывая что-то, он разбирал в кладовой каретную упряжь из меди и кожи.
– Рано же вы проснулись, мисс, – весело сказал Джейсон. – Вы – пташка яркая и ранняя. – Он понимающе подмигнул ей. – Хотите взять Джуно?
– Пожалуйста, Джейсон! Может быть, это последняя возможность.
– Да-а, – он оглядел ее сверху донизу, – воображаю себе, что произошло бы, если бы ее светлость увидела вас в этом костюме.
Джейсон усмехнулся, и она сверкнула глазами ему в ответ:
– Но она же не увидит, а ты ей не скажешь, правда?
– Нет, само собой, это меня не касается. Но не думаю, что мне понравилось бы, если бы моя сестра разгуливала, одетая, как мальчишка.
– У тебя нет сестры, и потом, я не смогла бы управиться с Джуно, если бы надела юбку, ты ведь знаешь.
Несколько лет тому назад она однажды попросила у тети дать ей подходящую одежду и позволить ездить верхом по утрам, как она всегда это делала дома, но получила уничтожающий ответ: нищим не стоит надеяться на то, что они получат все, что им вздумается, и ей следует привыкать к совсем другой жизни, чем та, которой она жила прежде. Больше Изабелла не напоминала о своей просьбе, но тайком поступала по-своему, хотя во всем этом был острый привкус опасности. А что, если бы ее выдали?
Джейсон привел оседланную кобылу. Изабелла погладила бархатистые ноздри лошади, предложила ей кусочек сахара, принесенный из кухни. Джуно осторожно понюхала угощение и с удовольствием начала его грызть. Джейсон помог Изабелле сесть на лошадь, положил руку на уздечку и, предостерегая, сказал:
– Помните, что нужно вернуться до восьми, мисс, пока нет мистера Крейна, а то он начнет задавать всякие вопросы.
– Я вернусь, – пообещала она, потом выехала из конюшни и направилась на дорогу для верховой езды, которая привела ее в Дендж Марш и затем на побережье.
В ту первую долгую трудную зиму она думала, что никогда не привыкнет к унылой оголенности пустошей, к огромным полям, прорезанным канавами, совершенно плоским и без единого деревца. Ветра здесь дули обжигающе-холодные, бросающие ледяной дождь в лица всех, кто отваживался выйти из дома. Снега выпадало так много, что не было видно дороги, и часто люди и овцы попадали в схваченные морозом канавы, где тонули, так и не дождавшись спасения.
Тянулись горестные, полные одиночества бесконечные месяцы. Детям прививали чувство полной зависимости от благодетелей. По косым взглядам, шепоту за спинами они догадывались, что распространялись ложные слухи: будто они незаконнорожденные, что их вышвырнули и они должны быть благодарны за то, что их не отослали в убогий сиротский приют.
С горечью, но гордо отвергала она клевету, хотя с таким же успехом она могла бы говорить с ветром. Люди легко верили слухам, ведь чего еще можно было ожидать от народа, который отрубил голову своему королю и имел наглость объявить войну Британии?
Ги, которого отправили учиться в школу, приходил домой, покрытый ссадинами и синяками после драк со своими задирами одноклассниками. Они всегда были готовы жестоко посмеяться над его нелепыми претензиями на знатное происхождение (кто же мог здесь знать о графе де Совиньи?) и над странной манерой говорить. Изабелла старалась изо всех сил поделиться с ним своим мужеством, своей уверенностью, что придет время, когда они смогут доказать, кем на самом деле являются, а пока нужно смириться. Однако ей так и не удалось внушить ему это. В последние два года, с тех пор как его забрали из школы, Ги должен был работать в подчинении у мистера Фореста, дядиного управляющего. Этот грубоватый, резкий человек хорошо знал свою работу, разбирался во всем, что касалось овец, но не собирался проявлять сочувствие или терпимость к угрюмому подростку, полагавшему, что жизнь обманула его. Ги терпеть не мог и управляющего, и Хай-Уиллоуз. Он постоянно говорил Изабелле о своем намерении убежать и завербоваться в один из полков, формировавшихся по всему краю.
– Но ты не можешь сражаться с французами, ведь это наш народ, – возражала она.
– После того, что они сделали с отцом и с нами, я не могу считать их своим народом.
Изабелла жила в страхе, что в момент всплеска его бунтарских настроений Ги сможет выполнить свою угрозу. Хотя он и представления не имел об ужасах, с которыми приходилось сталкиваться солдатам в армии.
Но в это чудесное летнее утро Изабелла забыла свои тревоги. Она позволила Джуно скакать по траве, а сама с удивлением подумала, что болота стали теперь ее самым большим утешением. Они дарили ей чувство свободы, свет, какого больше нигде в мире не было, тишину, гонимые ветром огромные тучи, закаты, пламеневшие в протянувшихся к далеким серо-голубым холмам дугах зеленого, золотистого, пурпурного цветов. Пока лошадь шла рысью, Изабелла напевала навязчивую мелодию, услышанную ею в тот первый вечер в Хай-Уиллоуз: «Верни любимого ты мне, о, ветер с моря…»
Это песенка служанки Гвенни. Она развешивала выстиранное белье, глядела, как оно полощется на сильном ветру, и печально напевала. Парень, на свидания с которым она бегала, к несчастью, попался в руки вербовщиков и теперь служил во флоте, не надеясь вернуться в Англию еще долгие месяцы, может быть и годы.
– Ну и дурак же он. Уж я скажу ему все, что о нем думаю, – сердито доверяла она Изабелле свое горе. – Позволил схватить себя вместо того, чтобы бежать, как заяц. Интересно знать, каких других девушек он целует в дальних краях, – продолжала она, пытаясь заглушить страшную мысль о том, что любимый может лежать мертвым на дне моря.
Изабелла задержалась на минуту у «Корабля на Якоре», где перед выходом в море собирались рыбаки. Мэри Хоуп вышла с кружкой молока, одобрительно похлопала Джуно по гладкой шее.
– Ваш дядя еще не вернулся из Лондона, мисс?
– Нет пока, и похоже еще на несколько дней задержится.
Вместе с Мэри вышел Джонти Дейли. Он работал в гостинице, был мастером на все руки. Широкоплечий крепкий парень с копной немытых каштановых волос, несмотря на то, что черты лица его были грубоваты, казался привлекательным. Джонти проницательно глянул на нее и, приветствуя, кивнул, потом взял лопату и ведро и направился за дом.
Изабелла догадывалась, что в простодушном вопросе таилось больше, чем могло показаться на первый взгляд. Огромные погреба-пещеры, сохранившиеся с времен Средневековья, были, вероятно, забиты контрабандным товаром. Его в ближайшую пару ночей навьючат на крепких маленьких пони и развезут по всему краю, прежде чем ее дядя или таможенные чиновники что-нибудь пронюхают. Изабелла подозревала, что Джонти был одним из предводителей шайки контрабандистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67