Никогда не знаешь, чего ожидать от людей низшего сословия, и можно столкнуться с неуважительным отношением.
– Я уверен, леди будут в полной безопасности под моей защитой, – примирительно сказал Роберт. – Я позабочусь о девушках. Будет жаль, если они не смогут немного повеселиться.
В последний момент появился Ги и объявил, что тоже едет.
– Нет, дорогой, тебе нельзя, – шепнула ему Изабелла.
– Почему нельзя? Мне нечего стыдиться, и я не собираюсь прятаться.
– Знаю, но ты еще не совсем здоров.
– Ах, Бога ради, перестань меня опекать! – раздраженно сказал он. – Я не ребенок. И отлично себя чувствую. – И, стараясь доказать это, он полез на козлы к Джеймсу.
Роберт подумал, что Ги, может, не стоило поступать так неосторожно, но восхитился смелостью юноши и ничего не сказал. Все отправились в путь.
Господские кареты двинулись вдоль заливных лугов, по другую сторону которых текла река. Отсюда им открывался отличный вид на карнавальное шествие, спускавшееся с холма, на котором стоял город Рай. Посреди луга возвышался огромный костер из хвороста, внутрь которого был заложен фейерверк.
В последние два года урожаи были крайне скудными, и местные жители, как и в других частях Англии, жестоко страдали от голода и нищеты. Молодые люди были вынуждены записываться в армию или поддавались на уговоры вербовщиков и попадали на флот. Но все-таки этим вечером, когда появилась надежда на мир, все горести и тревоги были на время забыты, все радовались и веселились. Украшения на повозках были дешевыми: яркие лоскутки и фольга вместо шелка и золота. Но изобретательность казалась неистощимой. Нептун в короне из серебряной бумаги на волосах-водорослях сидел, высоко вздымая трезубец. Британия, увенчанная высоким шлемом, под развевающимся флагом восседала на стуле, покрытом красной материей, и величественно махала копьем над возбужденной толпой. Участники процессии шли в ночной темноте с факелами, что придавало всему зрелищу какую-то таинственность.
Роберту было слишком хорошо известно, что весь этот год в краю болот назревали бунт и восстание, но события, подобные сельскому карнавалу, служили как бы клапаном, через который выходит пар. Городские музыканты наигрывали на скрипке, дудке и свирели. Потом прошли дети с одной из тех песен, что поют, собирая урожай, такой старинной, что никто уже не знал, откуда она взялась.
Джонти выводил своим грубоватым баритоном первую строчку:
– Я пропою одно «О»…
Другой голос подхватывал:
– Что значит одно «О»…
Потом сразу вступали неровные, дрожащие, но очень нежные голоса детей:
Восемь – веселые путники,
Семь – семь звезд на небе,
Шесть – задиры,
Пять – наперсток в чашке…
– Что это означает? – прошептала Венеция. – Но никому, кроме покрытых книжной пылью ученых, это не было известно.
Изабелла, захваченная всеобщим возбуждением, немного отвлеклась от гнетущих мыслей. Толпа все разрасталась, с каждым мгновением все ближе подходя к костру.
– Можно нам пойти вместе со всеми? – спрашивала Венеция, и ее хорошенькое личико светилось от радостного возбуждения.
– Думаю, не стоит рисковать, там ужасная давка, – прошептал Перри, вопросительно поглядывая на Роберта.
– Если мы будем держать все вместе, ничего плохого не случится.
Роберт взял Изабеллу за руку, и они прошли вперед, а вслед за ними – Джеймс со своими близкими друзьями. Толпа расступилась перед местной знатью, и они оказались в первых рядах. Труппа странствующих комедиантов, находившаяся в Гастингсе всю прошлую наделю, появлялась то тут, то там в своих пестрых костюмах, и один из них, высокий худой человек в полосатых штанах и остроконечном колпаке на голове, загримированный под арлекина, стал танцевать с Изабеллой, закружил ее в веселом вихре, потом остановился на мгновение, пытливо вглядываясь в ее лицо, поцеловал в щеку и исчез.
– Что за черт! – воскликнул Роберт. – Что за игру затеял этот парень? Кто он такой? Вы его знаете?
– Нет, он мне совсем не знаком. – Но что-то в нем напоминало ей Люсьена, и она тут же рассмеялась: все это карнавал. – Не думаю, что на уме у него было что-то плохое.
Последняя карнавальная волна медленно скатилась по склону, прошуршав по траве, и остановилась в свете дюжины факелов. Их держали так высоко, чтобы было видно огромное бесформенное чучело с трехцветным шарфом и в треуголке. Вне всякого сомнения, это был ненавистный враг – сам Бонапарт. Его приветствовали взрывом издевательского смеха и водрузили на самый верх костра. Мэр со своей великолепной золотой цепью на груди сошел с повозки, и пока лошадей уводили в безопасное место, огляделся вокруг. Затем степенно приблизился к их маленькой группе, спросил, не окажет ли мисс Венеция честь собравшимся и не разожжет ли костер.
Венеция зарделась до корней волос и застыла в нерешительности. Толпа заволновалась. Тогда девушка выбежала вперед, сунула пылающий факел в середину кучи, и Перри Конвей сразу же оттащил ее назад, подальше от опасности.
Наступила тишина. Толпа, затаив дыхание ждала, когда пламя охватит сушняк, потом разразилась громкими радостными криками.
Только тогда при взметнувшихся языках пламени Изабелла снова уловила взгляд Джонти. Его глаза блеснули. Освещенные вспышкой пламени они были устремлены на Ги, который не замечал взгляда Джонти, пока тот не заговорил:
– Я прямо-таки удивляюсь, как это у тебя хватает наглости показываться среди порядочных людей.
Такая несправедливость возмутила Изабеллу. Она встала между Джонти и братом.
– Оставь его в покое, – отчетливо произнесла она. – Он от тебя уже достаточно пострадал.
– Мой брат скоро будет раскачиваться на висилице. Ты что, не знаешь? Его удавят из-за тебя и твоего брата, да из-за твоего красавчика, у которого кишка тонка выйти вперед и свести счеты.
Ги ринулся к нему, но был решительно отстранен Робертом, который встал лицом к лицу с контрабандистом.
– Вы случайно не меня имеете в виду? – с ледяным спокойствием спросил Роберт.
Джонти сразу же отпрянул, но тут же опять выступил вперед.
– Да, это вы прячетесь за спинами солдат и рвете хлеб изо рта честных людей.
– Сомневаюсь я в вашей честности, – с иронией сказал Роберт.
– Сомневаетесь, вот как? Господа вроде вас знают, как правильно складывать слова. А что вы дали ей за полученные сведения? Ну, скажите-ка мне. Но вы не первый. Знаете ли, были и другие, что не упустили случая.
– Это как?
– Да спросите ее сами, – Джонти вытянул шею и заговорил тихим гадким голосом: – Спросите ее, с кем она встречалась каждую ночь там, на болотах?
Люди, стоявшие вокруг них, подались к костру, крича, смеясь, веселые и счастливые. И Джонти с Робертом на мгновение оказались отрезанными от остальных. Они пристально глядели друг на друга. Потом кулак Роберта рванулся вперед и с такой силой сразил Джонти, ударив в челюсть, что тот рухнул в толпу, и в то же мгновение хворост вспыхнул сплошной завесой, охватывая гротескную фигуру в треуголке.
У возбужденной толпы вырвался торжествующий вопль, когда фейерверк заискрился снопом звезд, а пылающая головня взлетела в воздух и упала на Джонти, безуспешно пытающегося встать на колени. Женщины вскрикнули и отшатнулись, увидев, что пламя лизнуло его. Но Роберт с быстротой молнии схватил и бросил обратно в костер горящую ветку, успевшую лишь опалить рубашку контрабандиста. Один из приятелей помогал изрыгающему ругательства Джонти подняться на ноги.
– Лучше уберите его подальше, пока ему еще больше не досталось, – резко сказал Роберт и повернулся к ним спиной.
– Будь ты проклят! – закричал униженный Джонти, но Роберт уже собрал свою маленькую компанию и вел ее через толпу. Замыкал шествие Перри, одной рукой обнимавший Венецию, которая жалобно протестовала, желая остаться до конца.
– Будет лучше, если мы уедем. Жалко портить вечер вульгарной дракой, – коротко заметил Роберт.
– Я и сам могу позаботиться о себе, – сердито заявил Ги. – Я не нуждаюсь в том, чтобы дрались вместо меня.
– Я не из-за тебя вмешался, мой милый мальчик. Но я всегда терпеть не мог задир.
Они пробирались к каретам, а в это время фейерверк опять вспыхнул под крики и вопли толпы. Они превратились в сплошной рев, когда чучело медленно опустилось в расплавленное жерло костра.
– Вы уже уезжаете? – удивлялся, догоняя их, запыхавшийся Джеймс. – Веселье еще только начинается.
– Я отвезу дам в Хай-Уиллоуз, а вы можете оставаться, сколько хотите, – крикнул ему Роберт.
Джейсону удалось вывести одну карету из ряда остальных, и они сели в нее. Перри и Венеция были так сильно поглощены друг другом, что, казалось, не замечали ничего вокруг. Неожиданно нападение Джонти потрясло Изабеллу, испортив радостный вечер. Должно быть, любопытные глаза видели ее с Люсьеном гораздо чаще, чем ей казалось, и какими бы невинными ни были их встречи, кое-кто сделал собственные выводы. Она цепенела от тоски, вспоминая, какие грубые слова были брошены в лицо Роберту. Изабелла обеспокоенно взглянула на него. Свою обожженную руку Роберт засунул за борт сюртука. Увидев это, она почувствовала себя виноватой и наклонилась к нему.
– Очень больно?
– Ничего. Всего лишь небольшой ожог.
– Вам не следовало делать этого.
– Я знаю, сколько бед может причинить огонь.
– Позвольте мне полечить вашу руку дома. У меня есть мазь, снимающая воспаление, мне ее дала мисс Холланд.
– Хорошо. Если вы сочтете нужным…
Он улыбнулся ей своей теплой дружеской улыбкой, и это немного утешило девушку.
Гостиная, в которой негромко наигрывали музыканты, сэр Джошуа и несколько пожилых джентльменов сидели за партией в вист, а дамы спокойно беседовали, казалась тихой гаванью после пребывания в гуще карнавальной толпы.
Тетя Августа неодобрительно нахмурилась, разглядев черные пятна на дорогом платье Венеции из розового шелкового муслина. Но девушка была слишком возбуждена и горда тем, что ее выбрали зажечь костер, чтобы еще обращать внимание на недовольство матери.
Желающим были поданы холодные закуски, и пока Венеция и Перри живо рассказывали о карнавале, Изабелла быстро сходила в свою комнату и вернулась с баночкой мази и бинтом.
– Нет необходимости, – запротестовал Роберт.
– Есть. – И она занялась его рукой. – Завтра будет больно. Ладонь и пальцы уже начали покрываться волдырями. Изабелла очень осторожно наложила мазь и завязала марлевым бинтом руку. – Теперь лучше?
– Конечно. Гораздо лучше. Пойдемте вместе к столу. Мне может понадобиться помощь.
Но она покачала головой, опасаясь возможных вопросов.
– Мне нужно пойти к Бет, – поспешно сказала девушка. – Она весь день сидела взаперти, бедняжка.
Изабелла побежала на кухонный двор, выпустила собаку из сарая, где та сидела на цепи, и повела ее в сад.
Было очень поздно, и большинство фонарей уже были погашены. С моря через болота долетал свежий соленый ветер. Изабелла плотнее запахнула шаль и пошла быстрым шагом, радуясь, что может побыть одна, привести в порядок свои мысли. Она все еще не смела поверить в предложение Роберта. Это не могло быть правдой. Наверное, он шутил в своей обычной ироничной манере. Потом это грубое вмешательство Джеймса и поездка на карнавал не позволили им продолжить начатый разговор. Сначала она подумала, что он собирался предложить ей место у своей сестры, место компаньонки или еще что-нибудь в этом роде, но замужество! А что же будет теперь? Повторит ли он свое предложение после грязного оскорбления, которое Джонти бросил ему в лицо? А если повторит, то должна ли она принять его? Нет, не должна, в этом она была уверена. Ее гордость, честь старинного рода восставали против этого, даже если это помогло бы избавиться от всех трудностей и от необходимости разлучаться с Ги. Но ведь она не знала этого человека, не любила его. А что он чувствовал к ней? Сострадание, жалость к бедной девушке, которой нужно помочь? Ей никогда не приходило в голову, что он может быть влюблен. Он не был похож на Перри, всем своим поведением выражавшего обожание. Да и как можно полюбить бездомную французскую девушку, в пользу которой мало что говорило. Да еще и младший брат впридачу! Роберт, если бы захотел, мог выбрать себе невесту из самого высшего общества. Но то, что Роберт сказал, было невероятно, немыслимо. Что-то скрывалось за этим предложением, но что?
И на секунду, когда чувства вышли из-под контроля, она представила себе лицо тети Августы: каким бы оно было, прими Изабелла это предложение, – взгляд, полный едва сдерживаемой ярости, холодное бешенство. Как же! Она, Изабелла, отверженная, презренная, выиграла приз, который ей так страстно хотелось получить для Венеции. Изабелла громко рассмеялась при одной мысли об этом.
Она шла и шла, поглощенная своими раздумьями. Но вдруг крик какой-то ночной птицы заставил девушку очнуться, и она поняла, как далеко забрела и как поздно уже было. Луна еще не поднималась, и ни с того ни с сего Изабелле вдруг стало страшно. Что-то или кто-то тихо шел за кустами, окаймлявшими аллею. Бет зарычала. В памяти пронеслось воспоминание о дикой злобе Джонти. Не он ли притаился там и поджидал ее или Ги? Охваченная паникой Изабелла подобрала юбки и побежала обратно на кухонный двор. Совершенно запыхавшись, она прислонилась к двери и застыдилась своей глупости.
В доме было темно. Все, должно быть, легли спать. Потом на кухне засветилась свеча, и в дверях показалась Гвенни.
– А, вот и вы, мисс Изабелла. Я знала, что вы вышли, и ждала вас.
– Извини. Я не сообразила, что уже так поздно.
– Они так на карнавале будут петь и плясать до незнамо какого времени. – Казалось, девушка завидовала. – А вам понравилось, мисс?
– Фейерверк был великолепным.
– Мастер Джеймс только что приехал. Я слышала, как он звал Джейсона во дворе, а потом упал на ступеньках. Удивительно, как это он не разбудил хозяина! А племянница повара, эта Мэри-Джейн с ним смеялась и шутила, ну и распутница она, так я ей и сказала.
Мэри-Джейн, бойкая, аппетитная молодая женщина, которую наняли на эту неделю, заслуживала хорошего шлепка по заднице, считала Гвенни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67