Потом он подумал, что опасаться нечего. Она сможет обвести отца вокруг пальца, как это всегда удается женщинам. Взять хотя бы Венецию, в конце концов, она всегда поступает по-своему.
Когда Изабелла постучала в дверь и вошла, дядя стоял у окна.
– Джеймс сказал, что вы хотите поговорить со мной.
– Да, проходи, проходи, – раздраженно проговорил он, – и закрой дверь.
Сэр Джошуа прошел за свой рабочий стол и теперь наблюдал, как спокойно она держится. Простое платье из тонкого льна с рисунком в цветочек выглядело безвкусным на Венеции, но Изабелле удалось так переделать его, что оно стало изысканным. «Эти платья по новой моде, что сейчас носят женщины, слишком многое открывают, черт побери», – раздраженно подумал он. Его смущало то, что Изабелла была так похожа на свою мать. Когда-то давно Кларисса так же смотрела на него своим невинным взглядом, и он на своем опыте убедился, что за этим взглядом скрывались непреклонная воля и стойкость, которую ему не удалось сломить. Сэр Джошуа резко спросил:
– Если тебе были нужны деньги, почему ты не пришла ко мне или к тете, вместо того, чтобы воспользоваться деньгами из моего ящика?
– Вы обвиняете меня в воровстве? Я никогда не вхожу в эту комнату, даже чтобы вытереть пыль. Миссис Бедфорд делает это сама. И зачем мне деньги?
– Может быть, чтобы отдать своему любовнику.
– Любовнику? Какому любовнику? Я вас не понимаю, дядя, – вполне спокойно ответила она, хотя внутри у нее все дрожало.
– Не разыгрывай из себя невинность, – грубо сказал он. – Джеймс рассказал мне о том, что видел и слышал, и что этот твой распутник француз имел наглость украсть его лошадь.
– Это была шутка, – парировала девушка. – Он не крал ее, а одолжил на время и прислал назад в тот же вечер с благодарностью.
– А что еще он одолжил, этот твой француз, бойкий на язык, что еще он украл, а? Отвечай мне. – В нем закипал гнев. – Часто ты валялась с ним там, на берегу, позоря мое имя, становясь притчей во языцех для всей округи? Ты вела себя как публичная девка.
– Я не знаю, что Джеймс рассказал вам, – вспылила Изабелла, – но все это ложь. Я не сделала ничего плохого. Это верно, что я встречалась с ним пару раз и разговаривала, потому что он изгнанник, как я, как Ги, и было приятно снова поговорить на своем родном языке и послушать, что он рассказывал о стране, которая все еще остается моей. Что в этом плохого?
– Если так, то почему бы не пригласить его сюда? Зачем разговаривать с ним украдкой? Что скрывал этот твой бродяга?
– Он ничего не скрывал, и когда это кто-либо из моих друзей приглашался в ваш дом?
– Ты забыла, что мы воюем с Францией? Откуда явился тот человек? Как его имя? Зачем он приехал сюда?
Вопросы обрушились на нее один за другим, и девушке потребовалось усилие, чтобы ответить твердо и гордо:
– Он не удосужился рассказать мне, а я не спрашивала. Мы говорили о других вещах.
– Не лги мне, Изабелла. – Он вышел из-за стола и схватил ее за плечи. – Клянусь, я узнаю правду, даже если мне придется выбить ее из тебя.
Девушка испугалась, взглянув дяде в лицо, но продолжала стоять на своем.
– Он не был моим любовником, – упрямо говорила она, – а его имя и цель приезда в Англию никого не касаются. Мне нечего сказать.
– Это мы еще посмотрим.
Волна гнева затопила его сознание. Не Изабелла стояла перед ним, а его сестра Кларисса, – торжествующая, с пылающими щеками, бросающая вызов брату, рядом с которым была всю свою жизнь, который любил ее с такой ревнивой страстью, что это нередко пугало ее. Кларисса ускользнула от него, сбежала с любовником французом, и он вырвал ее из своего сердца. Но дочь ее не должна ускользнуть. Хлыст для верховой езды лежал на кресле. Сэр Джошуа схватил его и больно сжал плечо девушки.
– Как его зовут? Скажи мне его имя. Рассказывай, чем вы занимались?
– Я вам сказала: ничего не было, ничего.
– Проклятье! Бессовестная лгунья! Ревность и ярость замутили его разум. Он швырнул девушку на угол стола. Сильной рукой разорвал платье и тонкую нижнюю рубашку. Обрушившийся хлыст вгрызся в обнаженную плоть.
Изабелла вздрогнула, до крови закусила губу, но не проронила ни слова.
Ее вызывающее поведение пробудило в сэре Джошуа всепоглощающую бешеную ярость. Он снова и снова опускал хлыст, но она так и не закричала, не запросила пощады. Он находился в плену нахлынувших чувств до тех пор, пока на одном из красных шрамов не показалась тонкая струйка крови. Тогда только сэр Джошуа, казалось, осознал, что он делает. И резко остановился, ужаснувшись содеянному. Он вдруг отшвырнул от себя хлыст и повернулся к ней спиной.
– Убирайся, – сдавленным голосом проговорил он. – Убирайся с глаз моих. Иди!
Изабелла не могла пошевелиться: от боли и потрясения кружилась голова, она была на грани обморока. Девушка уцепилась за спинку стула, закрыла глаза, собираясь с силами, чтобы идти. Потом медленно стянула на груди остатки платья и, с трудом передвигаясь, вышла из комнаты.
Внизу Венеция напевала печальную мелодию, а Изабелла карабкалась вверх по лестнице, и от каждого движения по телу разливались волны жгучей боли. К счастью, ей никто не встретился по пути к спальне. Изабелла упала ничком на кровать.
Он хотел унизить ее, заставить просить пощады, признаться в чем-то, чего она не совершала, но потерпел неудачу. Изабелла ничего ему не сказала, и Люсьен был в безопасности. По крайней мере, она могла утешаться этим. А что еще может предпринять дядя? Сейчас Изабелла была не в состоянии об этом думать, потому что боль и горе были слишком сильны, и, помимо ее воли, на глаза навернулись слезы.
Шел уже одиннадцатый час, когда Гвенни, отправляясь спать, услышала приглушенные стоны и в нерешительности остановилась. Она постучала и, не получив ответа, открыла дверь и вошла. В комнате было темно, но она разглядела лежащую на кровати Изабеллу. Неся перед собой свечу, Гвенни подошла к ней и тут же вскрикнула, увидев исполосованную спину девушки.
– О, мисс Изабелла, что с вами случилось? Кто же такое сотворил с вами?
– Неважно кто, Гвенни, – Изабелла с трудом приподнялась. – Ты можешь помочь мне?
– Может, позвать миссис Бедфорд? Надо послать Джейсона за доктором.
– Нет-нет, дело не настолько плохо. Помоги мне, пожалуйста, Гвенни. Там, в одном из ящиков комода есть мази и бальзамы. Мисс Холланд дала их мне для Ги еще в те времена, когда он так часто дрался в школе. Найди их, пожалуйста, и смажь меня. Это поможет заживлению рубцов.
– Я сделаю все, как надо, – прошептала расстроенная Гвенни. Она выросла в семье, где было восемь детей, и они никогда не могли позволить себе дорогостоящее лечение у врача, разве что в крайнем случае. Гвенни знала, как лечить порезы, ушибы и рубцы от плети. Она осторожно наложила мазь на следы ударов, потом накрыла их куском мягкой ткани и помогла Изабелле надеть ночную рубашку.
– Кто это сделал, мисс? – прошептала она. – Хозяин?
Бесполезно было отрицать. Изабелла кивнула.
– Дядя очень рассердился на меня и потерял самообладание.
– Ему должно быть стыдно, – сердито сказала Гвенни. – Он никогда и пальцем не тронул ни мистера Джеймса, ни мисс Венецию, что бы они ни сделали.
– Ну что ж, – вздохнула Изабелла. – Пожалуйста, Гвенни, никому не говори об этом. Я… я не хочу, чтобы все узнали. Это так… так унизительно. Я побуду в своей комнате несколько дней. Скажи им, что я больна – простуда и жар – и лучше всем держаться от меня подальше, на всякий случай, вдруг это заразно. Сделаешь это для меня, Гвенни?
– Можете мне доверять, мисс, – твердо заявила Гвенни, – но дела ваши плохи. Если бы только я могла одолжить хозяину хоть чуточку своего ума!
Мысль о том, как маленькая Гвенни могла бы перевоспитывать чудовищного сэра Джошуа, заставила Изабеллу слабо улыбнуться. Было странно, что не случилось самого ужасного: никто не догадался, что произошло в тот вечер. Сэр Джошуа никому ничего не сказал и резко оборвал Джеймса, когда тот попробовал задать вопрос.
– Я не хочу больше слышать об этом, – заявил он, – и буду тебе благодарен, если ты не дашь повода слугам для пересудов.
Как выяснилось, недостача денег произошла из-за ошибки в расчетах мистера Фореста, и на следующий же день он пришел с извинениями.
Изабеллу оставили в покое. Один раз заходила тетя Августа. Справившись о здоровье, она тотчас же удалилась. Заглядывала миссис Бедфорд, чтобы любезно спросить, не нужно ли чего. И Ги просовывал голову в дверь, интересуясь, как она себя чувствует.
– Гвенни говорит, ты больна. Что я могу для тебя сделать, Белла?
– Я всего лишь немного простудилась. Погода резко изменилась, и я промокла насквозь в тот день, когда была гроза.
– Побереги себя и полежи в постели. Весь дом перевернут вверх дном. Кажется, намечается приезд гостей.
Следовательно, тетя Августа была недовольна тем, что не сможет распоряжаться Изабеллой по своему усмотрению. Венеция подтвердила это, забежав однажды к Изабелле.
– Гвенни сказала маме, что у тебя простуда и жар.
– Да, это так. Ты лучше не подходи близко.
– Да ну, я не боюсь. Ты не выглядишь очень больной.
– Я уже чувствую себя гораздо лучше. – Изабелла сидела в постели. Гвенни подложила ей за спину самую мягкую подушку. Боль проходила, но каждое движение еще причиняло страдание. – Думаю, завтра я смогу встать.
– Так было бы лучше, – равнодушно сказала Венеция. – Мама собирается устроить один из своих вечерних приемов. – Она плюхнулась на постель и взвизгнула, когда Бет высунула из-под кровати голову. – Ты бы выгнала отсюда собаку, а то мама ее обнаружит, будет ужасный скандал.
– Не обнаружит, если ты не скажешь, – быстро ответила Изабелла.
– О, не беспокойся, я не скажу ни слова. Она была пустой, избалованной и эгоистичной, но не злой. Хотя у девушек и было много общего, они по-настоящему так и не подружились. Иногда Изабелла жалела об этом.
Она спросила, стараясь быть любезной:
– А кто гости? Есть кто-нибудь особенный?
– Может быть, – Венеция с заговорщицким видом наклонилась к сестре, сгорая от желания рассказать о том, что ей стало известно: – Его зовут Роберт Эрмитейдж, виконт Килгоур. Он не слишком красив, но такой утонченный. Ты знаешь, что я имею в виду. Рядом с ним другие молодые люди кажутся неоперившимися глупыми птенцами. Его отец граф Гленмурский, и у него есть замок в Шотландии.
«Итак, Венеция собирается в один прекрасный день стать графиней», – сказала про себя Изабелла. – Он сделал тебе предложение?
– Нет еще, но мама думает, что вполне может сделать, – простодушно заметила она. – Он был на одном из наших музыкальных вечеров и говорил всякие приятные вещи о моем пении. Потом мы с ним встретились в опере. В антракте он зашел в нашу ложу со своей сестрой Мэриан. Она старше его, не замужем, и поэтому в Лондоне живет у него. Ему лет тридцать, как мне кажется. Но мужчины в возрасте гораздо интереснее, чем юнцы, ведь правда? – задумчиво продолжала Венеция, словно пытаясь убедить саму себя.
– Мне не терпится увидеть этот твой идеал мужчины, – суховато сказала Изабелла.
Венеция встала и подошла к зеркалу, придирчиво рассматривая свое лицо. Она была очень хорошенькой девушкой с золотистыми белокурыми волосами и типично английским розовым цветом лица.
– Понимаешь, Изабелла, в следующем месяце мне будет двадцать один год, а я еще даже не обручена. Разве это не ужасно? Ты знаешь, что я могла бы обручиться и не один раз. За прошлый год мне сделали два предложения, но оба жениха были всего лишь младшими сыновьями, а папа считает, что это не совсем то, что нужно.
– А тебе нравился хоть один из них?
– Да, – призналась Венеция, накручивая локон на палец. – Он лейтенант морского флота, находился дома в отпуске по болезни. Очарователен и очень внимательный. Он не мог танцевать из-за больной ноги, и обычно мы сидели и разговаривали, и… Ах, что теперь об этом думать? Какая ты счастливая, Изабелла, ты можешь выйти замуж за кого угодно, даже за крестьянского парня, и никто и не подумает возражать, напоминать тебе о долге перед семьей.
– Могла бы, – задумчиво сказала Изабелла. – Возможно когда-нибудь… – и она подумала о Люсьене, таком красивом и обаятельном. Кто из поклонников Венеции мог бы с ним сравниваться? Он обещал вернуться, но вернется ли? Узнает ли он когда-нибудь, что ей пришлось пережить из-за него? Значат ли эти несколько дней, превративших ее из невинной девушки в страстную женщину, для него так же много, как для нее? Здравый смысл подсказывал ей, что это было маловероятно, но хотелось хотя бы помечтать.
Венеция с любопытством рассматривала свою кузину.
– А у тебя есть кто-нибудь, Изабелла? – спросила она. – Джеймс что-то сболтнул за ужином, но папа приказал ему замолчать.
– Нет, конечно, нет. Кого я здесь могла встретить, кроме рыбаков или… крестьянских парней?
– Неужели? Ты ведь ненавидишь жизнь здесь? – продолжала она в редком для нее порыве симпатии.
– Иногда да. Тебе лучше пойти к себе, Венеция. Твоей маме не понравится, что ты так много времени провела здесь со мной.
– Нет, она не рассердится, – со вздохом сказала Венеция. Она дошла до порога и обернулась. – У меня есть новое бледно-голубое платье, в котором я выгляжу какой-то изможденной. Хочешь, я одолжу тебе его для приема?
Жест был добрым, но само предложение задело Изабеллу.
– Нет, спасибо, Венеция. Очень великодушно с твоей стороны предложить платье, но у меня еще есть то белое, что ты дала мне год назад. Я могу обойтись. Да никто мною и не заинтересуется.
– Ну, как хочешь. – Слегка раздраженная тем, что отвергли ее предложение, Венеция вышла, хлопнув дверью.
Изабелла быстро поднялась с постели и стала рассматривать свое лицо в зеркало. Рядом с белокурой Венецией сама она выглядела бледной и непривлекательной, подумала девушка. Под глазами лежали тени, а волосы висели спутанными прядями вдоль впалых щек. Кому же она такая понравится.
Изабелла вернулась в постель, чувствуя себя такой подавленной, что чуть не расплакалась. Но все же по натуре Изабелла была очень сильной. На следующее утро, проснувшись на заре, она попробовала взглянуть на все другими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67