Сигналу потребовалось некоторое время, чтобы найти ту, кому предназначался вызов. Она ответила не сразу – видимо, у нее были неотложные дела.
– Я нужна тебе, Энсон?
– Да. Выделишь мне пару-тройку часов?
– Конечно.
– Точно? Я ведь знаю, хлопот у тебя полон рот – Этолия и все остальное… – Он засмеялся. – К сожалению, у богинь не бывает выходных.
– Ошибаешься. Я вовсе не богиня. Что касается отдыха, – прибавила она насмешливо, – то отдыхать от жизни будем после смерти. Время у меня есть. Что стряслось?
– Слова тут не годятся. Ты не против, если мы соединимся?
Деметра помолчала. По мере того, как она приближалась к преображению, общаться им становилось все труднее. Полное слияние было недоступно как для него, так и, кое в чем, для нее. Однако…
– Нет, не против. Приходи. Я буду ждать.
– Спасибо, – поблагодарил Гатри и выключил коммуникатор. Поездка предстояла довольно-таки дальняя. Он вызвал трех своих помощников, сообщил, что вернется через день-два, отдал необходимые распоряжения и вышел из кабинета.
Робот спустился в подземный гараж и вызвал флайер. Тут выяснилось, что приблизительно в тот же самый район летит некий мужчина. Красный комбинезон с золотыми нашивками, маска со стилизованным изображением птицы, вид весьма залихватский, если не сказать бесшабашный… Гатри узнал пилота Кристиана Паккера.
– Привет. Ты на космодром?
– Это вы, сэр? – Паккер не слышал, как приблизился робот, а потому даже вздрогнул от неожиданности. – Удача и жизнь!
– Должно быть, он сам осознал, какой иронией прозвучало это приветствие для Гатри, потому что покраснел и прибавил: – Да, улетаю на полгода.
– Вот как? – удивился Гатри. – Любопытно, куда? Что-то я не слышал, чтобы отсюда стартовали какие-то экспедиции. – Впрочем, все знать невозможно. Однако Паккер состоял на государственной службе…
– Совершенно верно, сэр. Я лечу к Дису на корабле, который мне разрешил взять доктор Рудбек.
– Гм… – Дисом называлась планета проксимы; сейчас там работали луняне. – Разумеется, весьма полезно иметь на месте своего человека, но…
– Сэр, – перебил Паккер, похоже, не заметив, что проявил неуважение (хотя Гатри никогда особенно не настаивал на соблюдении по отношению к нему формальностей), – примите мои поздравления!
– С чем?
– С возвращением! Та планета в Арго просто чудо!
– Согласен, планетка и впрямь ничего. – Живая, с великолепной природой, которая существует сама по себе, а не благодаря биосистеме; такой, вероятно, была Земля до появления человека. – Вы открыли для нас новый мир.
– Я бы не спешил это утверждать. Ты видел мой предварительный отчет? Там иная химия. Прежде чем мы сможем переселиться туда и зажить нормальной жизнью, нам придется многое уничтожить. Да, на Деметре мы избавились от множества местных форм жизни, но подобные решения давались нелегко; а что касается целой планеты… Нет, пока мое слово что-то значит, мы не возьмем на себя такой грех.
– Конечно, сэр, конечно. Однако то, что нам предстоит… И потом, есть и другие планеты – в Гидре и в системе Эридана.
– Да. Есть планеты и есть будущее.
– Будущее, – хмуро повторил Паккер. – Будущее, которого никто из нас не увидит. Разве до HD44594 может долететь кто-нибудь кроме роботов и модулей?
– Спасибо за комплимент. – Гатри поторопился сменить тему. – Расскажи мне поподробнее, что ты забыл на Дисе. Чем там занимаются луняне?
– В основном геологическими исследованиями. – Паккер расправил плечи. – Неужели вы не слышали?
– Разумеется, слышал, но понять до сих пор не понял. На что они надеются, что рассчитывают найти? Что заставляет их рисковать головами?
– Разве лучше не вылезать из кивиры? – резко спросил Паккер.
– А… Понятно.
– К тому же, там будут женщины. – Паккер усмехнулся.
– Ясно, – кивнул Гатри. – Очевидно, они тоже лучше, чем кивира.
По крайней мере, подумалось ему, гораздо реальней. Представители обоих народов все чаще искали близости друг с другом. Казалось, и те, и другие устали, что называется, вариться в собственном соку. Правда, существовала одна особенность: никто не стремился к более-менее продолжительным отношениям; мало тою, вместо прежней разнузданности нравов в моду потихоньку входили платонические чувства – заодно со стерилизацией.
– Что ж, сынок, счастливого пути, – сказал робот, когда появился его флайер, и протянул руку. Паккер недоуменно уставился на нее, потом, видимо, вспомнил школьный курс истории, и ответил на рукопожатие.
– Удачи, сэр, – произнес он. Гатри забрался в кабину флайера, и машина двинулась по коридору, что выводил на посадочную площадку.
Оказавшись снаружи, Гатри поднял флайер в воздух и направил на запад. На небе, по которому изредка проплывали галеоны облаков, сверкали оба солнца Датчики робота улавливали тепло, что исходило от поверхности планеты, и прохладу ветра. Голубая вода в бухте Приюта ближе к горизонту приобретала цвет индиго; на ней белели кружева пены. На побережье раскинулся Порт-Файербол – шпили, купола, пирамиды, различные многогранники всех цветов и оттенков… Внутри зданий и на улицах находились в основном машины. Дома, в которых жили люди, можно было узнать по садикам, разбитым возле построек, да зеленым лужайкам. Таких домов было мало; вдобавок, некоторые из них давно опустели. Пролетая над игровой площадкой, Гатри разглядел среди горок, качелей и каруселей всего-навсего троих детей.
Хорошо, просто здорово, что люди думают о будущем. Тем не менее, хотя обнаружены новые миры, за без малого двести лет, которые отделяют Деметру от гибели, корабля, способного взять на борт миллионы человек, ни за что не построить. Не хватит средств. Да даже если бы и хватило, люди не смогут бесконечно лежать в анабиозе, дожидаясь, пока для них подготовят новое место жительства. Время, время…
Естественно, ни о каком приросте населения не может быть и речи. Скорее, наоборот; следует из поколения в поколение сокращать его численность, пока не останется столько людей, сколько сможет покинуть планету. Вполне логично, вроде бы гуманно – и бесчеловечно. «Не-жизнь», – так однажды выразилась Деметра, собственные легионы которой продолжали покорять планету, уничтожая последние пустыни. Город и море остались позади. Промелькнули холмы, за которыми начались поля – зеленые, золотистые, медно-рыжие… Ни земляне из числа первых колонистов на Деметре, ни кто-либо из пионеров ее освоения теперь наверняка не узнали бы планету. Машин видно не было, да они и не появятся, пока не наступит срок жатвы. Рощи, луга, болота… Именно отсюда брались пища и лекарства, волокно и древесина, различные химикаты, бактерии, минеральные вещества; словом – изобилие. Созданное на благо человеку, симбиотическое единство заботилось о себе само.
Нет, не совсем так. Без Деметры не было бы никакого единства. Распространились бы болезни, развелись бы сорняки и насекомые-вредители; животные со временем уничтожили бы всю траву и молодые побеги; дожди смыли бы верхний, плодородный слой почвы; выжили бы наиболее приспособленные, то есть самые сильные и жестокие. А Деметра не просто реагировала на угрозу – она ее предугадывала и посылала своих солдат, инженеров, врачей (роботов, растения и насекомых-мутантов, ястребов, хорьков, волков), чтобы покончить с ней в зародыше. Естественно, она отчасти опиралась на компьютерные прогнозы, но в общем и целом компьютеры здесь были бессильны, поскольку рано или поздно, анализируя данные, приходили к выводу: необходимо насильственная культивация. Деметра же создавала живой организм, который не требовал постороннего вмешательства.
Равнина сменилась нагорьем. Возделанные земли плавно перешли в лесистую местность. Эти деревья, кустарники, поросшие тростником озера, изобилующие рыбой реки также принадлежали Деметре. Без них она не сумела бы сохранить поля и сады; а без нее леса наверняка превратились бы в жалкое зрелище. Разум стал заодно со своим порождением.
Среди деревьев то и дело мелькали вырубки, на которых стояли дома – приземистые, выстроенные из неокрашенной, огнеупорной древесины, почти сливавшиеся с окружающим пейзажем. Флайер пролетел над деревушкой, на площади в центре которой происходила некая церемония: людская вереница двигалась вокруг шеста, который украшали резные изображения листьев и различных животных. Гатри различил обрывки песен, звуки дудок и рокот барабанов.
Возможно, это ритуал в честь Деметры. Ее не то чтобы обожествляли, но относились к ней с немалым почтением. Нет, обожествления не было и в помине: ведь люди, которые ушли из городов, вовсе не превратились в дикарей. Они следили за тем, что происходит на планете, посылали своих представителей в парламент республики, иногда навещали тех, кто жил в городах, торговали произведениями искусства и прочими предметами роскоши. Однако чувствовалось, что по душе им совершенно другое. «Они похожи на аманитов* [Аманиты – последователи епископа Аммана, секта американских менонитов.], – заметил как-то Гатри в разговоре со знакомым, который, естественно, не понял, о ком идет речь. – Разве что не осуждают развлечений и не имеют собственной религии. Я бы сказал, что у них есть благочестие. Короче говоря, новая культура – быть может, квиетистского толка*». [Квиетизм – философское направление, суть которого выражается следующей фразой: «Ни к чему не стремиться и ни от чего не отказываться».] Поколение спустя он впервые заметил, что эта культура начинает влиять на городских жителей; ее влияние сказывалось не только в манере одевать и говорить, но и в музыке, рисовании, танцах – и образе мыслей.
Через сотню-другую километров лес закончился, вновь началась травянистая равнина, на которой росли маргаритки и маки, чертополох, ракитник и вереск – этакое живое напоминание о прошлом. Иногда попадались лесистые овраги, по дну которых бежали ручьи; на берегах возвышались тополя, клонились к воде ивы. Вершины редких холмов венчали сосны и буки. Ветер гнал по траве волны, которые разбивались, словно о волнолом, о стены комплекса «Ливтрасир-Тор». Деревья у подножия холма, на котором стоял комплекс, умерли столетие назад, послужив ученым, которые выполнили свою работу и перебрались в другое место. Здание на вершине окружали дубы и заросли боярышника, среди которых затесался один-единственный высокий ясень.
Гатри направил машину вниз, приземлился, выбрался из кабины и покатил по дороге, что вела на вершину холма. Ему встретились двое роботов-ремонтников, а еще – ящерица на замшелом валуне и фазан, что вспорхнул прямо из-под гусениц. Ослепительный солнечный свет, свежий аромат мяты… Добравшись до рощи, он услышал шелест листвы, мимоходом полюбовался игрой света и тени – и осторожно приблизился к биокибернетической лаборатории, стены которой скрывал плющ. С годами эта лаборатория стала чем-то вроде святилища. Гатри вошел в здание – и очутился в прохладном полумраке, в котором раздавался шум, похожий на стук сердца или биение пульса. Роботы встретили гостя едва ли не с тем восторгом, с каким влюбленный встречает свою подругу, и проводили его, мимо электронных, фотонных и квантово-ядерных устройств, в помещение в глубине здания, где отсоединили «психическую составляющую» от корпуса и подключили к коммуникатору.
Началось общение.
– Добро пожаловать, – услышал Гатри. Это были не слова, а скорее ощущение, переданное из одной нейристорной сети в другую. Можно сказать, он думал чужими мыслями; словно очнулся ото сна, в котором слышал ее голос; впрочем, все происходило наяву, а вовсе не во сне. – Я очень тебе рада!
Вокруг бурлила и кипела жизнь. Гатри ощущал, как наливаются соком яблоки, как движется в воде рыба, чувствовал страх и смятение жертвы и привкус крови на языке лисицы. Но тут на него снизошел дух Деметры, и все прочие ощущения сразу поблекли и исчезли.
Задавать вопросы не было необходимости. Тем не менее, Гатри попытался как можно отчетливее сформулировать, что, собственно, его заботит. Не столько для Деметры, сколько для себя.
– Те мои двойники, которые летали к ближним звездам, отсутствовали не слишком долго. Когда они вернулись, я легко воспринял их сведения – просто добавил к прежним новые воспоминания, и все дела. Но третья копия обнаружила нечто настолько странное; вдобавок, дома, пока его не было, многое изменилось… Прежде всего, милая, ты… Понимаешь, я ни в чем не нахожу смысла. Деметра кажется чужой; да что там говорить, чужая сейчас даже ты. Конечно, со временем я приспособлюсь, но когда? Я хочу, чтобы это произошло сегодня, и прошу твоей помощи.
– Хоть я и не человек, но, кажется, чувствую твою боль.
– Я тоже не человек, – сухо напомнил Гатри.
– Тебе нужно что-то еще.
– Да. Я расскажу. Но сначала давай разберемся с моим сознанием.
– Хорошо.
Им уже доводилось «сливаться»; правда, Гатри никогда не утрачивал своего, что называется, мужского естества. Однако Деметра не спешила: раз за разом все глубже, она вводила его в собственную жизнь.
Заяц погибает, чтобы продолжала жить лиса; сам он, в свою очередь, поедает траву… Корни растений разрушают камень; из почвы, в которую попадают семена, вырастают молодые побеги… Цветочная пыльца, сперма, яйцеклетка… Процесс не остановить.
Пока удлиняются тени,
В пчеле и в цветке
Рождается завтра.
– Я здесь.
– Тогда смотри.
Возможно, все произошло чисто случайно; возможно, Деметра угадала то, о чем Гатри пока решил умолчать. Она передала ему свое восприятие, и он словно ожил.
Ночь в засушливой Карии. На небе сверкают тысячи звезд, серебрится Млечный Путь. Звездный свет ложится на столовую гору и на равнину, на которой можно различить заросли полыни и гигантского цереуса. Тишина. В воздухе витает запах недавно угасшего костра. На вершине горы стоят мужчина и женщина. За их спинами видна палатка; где-то поблизости пасутся лошади. Судя по одежде, бродяги, перекати-поле. Женщина прижимается к мужчине.
– Мне холодно, – говорит она. Из ее рта вырывается и быстро тает облачко пара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75