Среди гостей будут Томас Джефферсон и Бенджамин Франклин*. [В. Франклин (1706-1790) – американский просветитель, государственный деятель, ученый, один из авторов Декларации независимости и Конституции США. Призывал к отмене рабства. Сформулировал зa полвека до А. Смита трудовую теорию стоимости Как естествоиспытатель известен трудами по электричеству.] Можете участвовать в беседе, но следите за своими манерами. Разумеется, мы увидим иллюзию, часть программы для гиперкомпьютера, но помните, копии воссоздаются со всей возможной точностью. Лично я буду не говорить, а слушать.
– Черт побери, – заключил Гатри, – а мне остается только завидовать.

17

Однажды, много лет назад, будучи в Кито, он заявил: «Мы создадим нечто новое. Это будет первая машина, которая ни разу не провалит теста Тьюринга*. [Л. Тьюринг (1912-1954) – английский математик и логик, вывел математическое понятие абстрактного эквивалента алгоритма, которое впоследствии получило название „машины Тьюринга“.] Потому, что станет плутовать, поскольку в ней буду сидеть я».
– По-моему, рано или поздно возникнет система наделенная собственным сознанием, – отозвался Хуан Сантандер Конде. В те дни он активно трудился на посту генерального директора компании и давно дружил с Гатри. – Ох уж этот мне Святой Грааль* [Святой Грааль – в средневековых западноевропейских легендах тaинственный сосуд, ради приближения к которому рыцари совершают свои подвиги. Считалось, что в него Йосиф Аримафейский собрал кровь Иисуса Христа.] психонетики!
– Сегодня…
– Знаю, знаю. Пойми, я вовсе не утверждаю, что лучшие образцы программ начисто лишены сознания; с другой стороны, сознание есть и у ящерицы. У собаки побольше, а у обезьяны его почти столько же, сколько у нас Но в общем и целом животные ведут себя подобно idiot savants*. [Idiot savants ( фр. ) – слабоумные мудрецы.] Гении в чем-то одном и совершенные тупицы во всем остальном. Точно так же и твои модели. Мне представляется, что если хотя бы одна из множества процедур оказалась успешной, мы бы давно достигли цели. Я догадываюсь, что ты хочешь сказать, поэтому можешь промолчать. Программы, которые задействованы в дворцах грез, верно? Люди, испытавшие их на себе, утверждают, что ощущение такое, будто и впрямь попадаешь в иную реальность. Да, попадаешь, но в мечтах, которые основываются на твоих собственных воспоминаниях, а твоя интуиция превращается в нечто вроде контура обратной связи. Если клиент привносит в диалог с программой знания, воображение и тому подобное, словом, больше, чем та в состоянии переварить, он скоро обнаруживает, что общается вовсе не с той псевдоличностью, которую заказывал. Собеседник полностью изменяется и может даже «погибнуть».
– Разумеется, но я говорил о другом.
– Извини, Хуан. Не обижайся. У меня полным-полно дурных привычек, и болтать без умолку – еще не самая худшая. Ну да ладно! Понимаешь, для «Файербола» я хочу совершенно иного. Хочу сам стать частью машины.
– Эй, как насчет… – Гатри, который следил за тем, как робот подключает его к сети, не докончил фразы.
– Вы задали вопрос? – промурлыкал голос из динамика.
– Нет. Продолжай.
Позже, после подключения, он направил запрос системе. Для начала, как и положено, пара-тройка несложных задач. Чтобы получить прямой доступ к базе данных, овладеть всеми ее возможностями и не свихнуться от количества информации, нужно действовать постепенно. Если описывать ощущения машины человеческим языком, можно сказать, что он будто припомнил какую-то деталь – дату, адрес или цвет женских глаз.
Гиперкомпьютер классифицировал желание Гатри и направил запрос в соответствующую цепь. Если понадобится, к поиску подключатся базы данных по всей планете. Изучение всех логически возможных следствий могло потребовать совместных усилий нескольких гиперкомпьютеров… Так или иначе, Гатри получил ответ на свой запрос через долю секунды.
Да, за последние годы в области создания искусственного интеллекта наметился определенный прогресс. Странно, почему до сих пор никто не удосужился ему об этом сообщить? Впрочем, все понятно: проведя столько лет в небытии, он должен был, в первую очередь, узнать о том, что представлялось жизненно необходимым, чтобы ориентироваться в обстановке.
Гатри выяснил, что основные исследования проводится вовсе не в лабораториях компании. Его затея с внедрением своего сознания в киберсеть «Файербола» оказалась успешной, поэтому он не стал запрещать продолжение экспериментов, но и не поощрял их, и в итоге все заглохло.
Зато другие фирмы, прежде всего европейская «Текнофьючерс» и лунная «Гермес Коммьюникейшнс» со штаб-квартирой в Астербурге, взялись за дело всерьез и добились впечатляющих результатов, которые, естественно, были бы еще поразительнее, будь у них модули. Однако те два модуля, которых пока не уничтожили, не проявили к экспериментам ни малейшего интереса. Увимана с головой ушел в науку, стал ходячим воплощением космофизики, а Нгуен затерялась в таинствах мистики.
Что касается нового модуля, желающих выступить в качестве «донора» не находилось. «Я не хочу быть машиной. Не хочу, чтобы вы копировали мое сознание». Тех немногочисленных добровольцев, которые все же появились, отвергли – по разным причинам…
Тем не менее, как свидетельствовал опыт, создать оборудование для работы с модулем было вполне реально. Могут ли компьютеры разработать программу, которая заменит человеческую личность? Если могут, значит, вы нашли Святой Грааль, то бишь искусственный интеллект, полностью сознающий себя и ограниченный лишь возможностями тех систем, к которым его подключают.
Программисты составляли и пробовали алгоритм за алгоритмом, исправляли недостатки, переделывали, пробовали снова, отказывались от одного и принимались за следующий. Со временем стала популярной идея о том, что человеческое сознание, безусловно, алгоритмично, но не целиком. Необходимо принимать в расчет квантовую эффективность – в особенности, неравномерность Белла и энергию вакуума. Ничего сверхъестественного, однако наблюдаемый и наблюдатель как бы сливаются, причина объединяется со следствием, Червь Всепобеждающий* [Червь Всепобеждающий – образ из стихотворения Э. А. По «The Conqueror Worm».] сворачивается в кольцо. В результате возможно записать в систему все, чего добилась природа за тысячелетия эволюции.
Если набрел на истинный путь, то, с возможностями нынешних компьютеров, скоро добьешься своего. И что потом?
Гатри решил, что у него есть дела поважнее, чем искать ответ на последний вопрос. Некоторое время он развлекался, наслаждаясь могуществом своего богоподобного сознания: составлял заумные дифференциальные уравнения и щелкал их как семечки, смоделировал три крупных органических молекулы и позволил им соприкоснуться, обратился к дробям столь головокружительной красоты и сложности, что оторвался от них с немалым трудом.
Ничего не поделаешь, работа есть работа. Спустя приблизительно полчаса, то есть через два биллиона микросекунд, он занялся насущной, куда более сложной проблемой и к утру сумел набросать план действий.
Кажется, должно получиться. Он изучил все упоминания об Энсоне Гатри, которые содержались в базе данных, определил, что и о каких событиях за последние двадцать три года. Гатри должен знать. Затем оценил сведения и отсортировал. Часть – то, что буквально напрашивалось само – отправил в постоянную память. Этих данных было сравнительно немного: нейристорная сеть, подобно человеческому мозгу, обладала не слишком большой вместимостью. От основной же массы сведений он, что называется, абстрагировался. К примеру, модуль помнил имена наиболее выдающихся исторических деятелей минувших десятилетий, помнил, чем прославился каждый из них, но лишь в общих чертах. Остальная информация внимания не заслуживала: сюда входило то, что замечаешь и мгновенно забываешь, а впоследствии, если вдруг захочешь вспомнить, лезешь в записную книжку или в базу данных.
В процессе сортировки он не реагировал ни на что другое. Он трансцендировал, превратился в процесс, в действие. Когда поиск завершился, Гатри пришлось сделать над собой усилие, чтобы не начать его по новой, стремясь вновь ощутить ледяной экстаз. Бит за битом он отсоединил сознание от сети и велел роботу отключить себя.
Как всегда, в первый момент нахлынуло ощущение невосполнимой утраты, но затем боль поутихла. Псевдочеловеческий мозг также нуждался в отдыхе. Отдохнуть, субактивироваться, погрузиться в дрему, которая заменяет ему нормальный сон. Но сначала надо проверить, нет ли каких-нибудь неотложных дел.
Гатри вернулся в свое убежище. Что ж, тело робота, в котором он сейчас находится, по крайней мере, не подвержено болезням и усталости. Зато какое наслаждение – идти самому, мягко ступать по ковру, слышать шорох вентилятора, улавливать сосновый аромат, что исходит от кондиционера…
Личный кабинет Гатри в штаб-квартире компании был просторным, но изысканностью обстановки не отличался. В шкафу располагались сувениры, награды, подарки от давно умерших друзей – словом, всякая всячина, которую может собирать даже призрак. Ба, а вон того, когда он вернулся с альфы Центавра, здесь не было. Интересно, как эти побрякушки сюда попали и почему Гатри Первый их сохранил? Сведения о подобных пустяках, естественно, нигде не фиксировались; вот если бы Гатри вел дневник… На таких мелочах запросто можно себя выдать. Значит, нужно избегать какого бы то ни было упоминания о них.
Он встал за столом – ведь роботы не сидят – и нажал кнопку на телефонном аппарате. Звонила Долорес Альмейда Кандамо, просила связаться с ней, как только появится возможность. Черт побери! Он включил режим поиска.
Генеральный директор компании оказалась дома. Как выяснилось, она уже проснулась. Он помнил ее молодым и жизнерадостным инженером-связистом. С согласия жениха она перенесла свадьбу на несколько дней вперед, чтобы шеф успел побывать на торжестве перед отлетом. Правда, Долорес приглашала обоих Гатри, но не слишком огорчилась, когда прибыл один. Робот изучил досье сотрудников «Файербола», а потому не удивился седым волосам, что обрамляли по-прежнему миловидное лицо. Однако в досье не сообщалось, как проходили беседы Кандамо с шефом, поэтому ему пришлось проделать ряд психодинамических расчетов, а в остальном положиться на интуицию.
– Доброе утро! – поздоровалась Долорес по-испански. – С возвращением, шеф. Извините, что не смогла встретить вас вчера.
– Ты немного потеряла, – ответил он по-английски, а затем перешел на ее родной язык: – Что-нибудь срочное?
– Разумеется! Вам не следовало оставаться в Северной Америке. Мы все очень волновались…
– Все обошлось, для вас и для компании в целом. Ну-ка, вспомни, сколько раз я говорил, что фирма, в которой ничего не делается без ведома высшего руководства, изначально обречена? Короче, что стряслось?
Отповедь явно обидела Долорес. Что ж, он не может рисковать, не может вести задушевных разговоров – до тех пор, пока не освоится и не узнает необходимых подробностей.
– Во-первых, – проговорила Кандамо деловым тоном, словно защищаясь, – я не понимаю, как мы можем сотрудничать с авантистами после всех пакостей, которые они нам устраивали. Меня буквально закидали вопросами…
– Я так и думал. Люди хотят знать, предал я их или нет, а если предал, то почему и каким образом. Послушай, ты ведь понимаешь, что в заявлении для публики я не мог расставить все точки над «и», потому что иначе началась бы война или же, если бы врагам не хватило бы смелости сражаться, они бы успели спрятаться. Мы скоро соберем совет директоров, и я сообщу вам все, что знаю. Мои осведомители из числа хаотиков утверждают, что подполье существует на самом деле и не только в Северной Америке. Держа нос по ветру, я установил контакт с полицией. Как тебе известно, среди агентов Сепо далеко не все чудовища, попадаются и порядочные люди. Выяснилось, что нас беспокоит одно и то же. Все указывало на то, что в «Файербол» и другие частные фирмы проникли фанатики-террористы, причем заняли ключевые посты. Подумай, какую угрозу представляет собой один-единственный звездолет, подумай о последствиях, которые, возможно, нам удалось предотвратить. «Охота на ведьм» могла обернуться гибелью невиновных, поэтому я решился на крайний шаг…
– По моему распоряжению наши советники по связям с общественностью говорят приблизительно то же самое. – Кандамо закусила губу. – Но, поскольку достоверные сведения практически отсутствуют, страх усиливается.
– Знаю. Поверь, мы с ним справимся. Что еще?
– Махатмы и их приспешники блокируют комплекс в Хайдерабаде. Вы наверняка слышали. Требуют, что мы пожертвовали деньги. Суб, кажется, придумал, как обойтись без применения силы, но хочет посоветоваться с вами.
– Суб?
– Субрахманиан, – пояснила Долорес и удивленно посмотрела на робота, словно надеясь прочесть на его «лице» какое-либо выражение.
– А! – Субрахманиан Рао, ответственный за операции компании в Южной Азии. Так, помолчи, подумай, вздохни. – Извини, Долорес. С самого возвращения у меня не было ни одной свободной минутки, чтобы отдохнуть. Я настолько устал, что, похоже, тупею на глазах. Как по-твоему, может устать программа? Будь добра, потерпи еще пару-тройку часов. Я знаю, ты не подведешь.
– Конечно, шеф. О чем речь? Позвоните, когда придете в себя. Счастливо. – Экран погас.
Гатри помедлил. Стоит только приказать, чтобы его не беспокоили, и… Нет. Не сейчас.
По безопасному каналу связи он отправил вызов в Футуро. Там тоже было раннее утро, однако Сайре оказался на месте, в главном управлении тайной полиции. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться, что линия надежно защищена от подслушивания. Относительно самого факта беседы можно было не беспокоиться: учитывая события последних дней, вряд ли кто-то удивится. Однако содержание разговора следовало сохранить в тайне.
– Проверено, – сказал Гатри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75