Хотя – кому какое дело до простых людей? Когда появляется отряд Sendero Luminoso* [Sendero Luminoso ( исп. ) – букв. «идущий по светлому пути».], ты или славишь освободителей, или умираешь, иногда – долго и мучительно.
– Порядок, – проговорил Гатри, повернувшись к Луису Морено Кироге, который расположился у противоположной стены. – Я боялся, что они попытаются запустить двигатель без ключей и либо заведут, либо сожгут к чертям собачьим. Но теперь ясно, что до утра они не соберутся.
– Если соберутся вообще, – отозвался Кирога, тоже на английском, которым владел сравнительно свободно. Они с Гатри познакомились и подружились в бытность студентами технического колледжа в Сиэттле. Кирога защитил диплом, Гатри бросил колледж, в итоге они оказались на родине Луиса, в Чили. – Главное для них – мы.
– Естественно, однако вдруг им приспичит его завести? – Джип, который партнеры привезли из Америки, несмотря на почтенный возраст, был в отличном состоянии и мог проехать практически где угодно. «Почтенный возраст» означал, что машину изготовила компания «Америкен моторс», а в прежние времена работали на совесть; кроме того, двигатель джипа не требовал неэтилированного топлива, которого в предгорьях Анд зачастую было не достать. – Они могут взять нас измором. Не голод замучит, так жажда, – закончил Гатри, в горле у которого давным-давно пересохло.
– Не думаю, – возразил Кирога. – Такая тактика здесь не в почете. Скорее всего они дождутся ночи, когда мы устанем настолько, что будем спать на ходу, и, пока несколько человек станут отвлекать наше внимание, попробуют выломать дверь.
– Мне тоже так кажется. Что ж, постараемся их опередить. Слушай, а почему мы говорим на yanqui* [Yanqui ( исп. ) – дословно «янки, американский», здесь: «по-английски».]? Luis, amigo mio, lo siento…* [Luis, amigo mio, lo siento ( исп. ) – Луис, приятель, извини.]
– Тсс! Английский надежнее. Вдруг нас подслушивают?
– Верно… Мне чертовски жаль, что я втянул тебя в эту историю.
– Энсон, ты втянул меня, а я тебя. Помнишь вечеринку у Вэнса Холбрука, когда ты решил запить пивом принесенный мною ром? – Кирога усмехнулся. – Мы знали, на что идем.
– Да, но предложил-то я. – Гатри хотелось поднакопить деньжат. У него родился план: махнуть на юг, в Чили или Перу, купить там по дешевке старые, но хорошо сохранившиеся, благодаря климату и усилиям владельцев, машины, перегнать их на север и продать втридорога на автомобильном рынке, благо тот постепенно возрождался, заодно с экономикой.
– И молодец, – откликнулся Кирога. – Другое дело, что мы совершили ошибку, когда не стали пересекать границу, поехали посмотреть на озеро Титикака и доверились тому олуху из Ило, который уверял, что в здешних краях не осталось ни одного террориста.
– Возможно, он не соврал, и эта банда заявилась сюда издалека. Черт, и как я не догадался взять охрану?! – Гатри сплюнул. – Луис, мы плачемся друг другу в жилетку, словно пара вшивых либералов. Еще немного, и нам покажется, что местный люд живет в нищете только из-за нас.
– Все может быть, – угрюмо произнес Кирога и прибавил, помолчав: – Не думаю, что, если мы сдадимся, они оставят нас в заложниках и потребуют выкуп. После того, как мы обошлись с ними на глазах деревенских жителей, нас с тобой ожидает одно – пуля в лоб. Надо учесть на будущее.
– Нет, – поправил Гатри, которому гнев и нетерпение помогли справиться со страхом, – сначала надо выбраться отсюда. И мы выберемся!
– Когда?
– Когда стемнеет. – Гатри пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ответить: «Прямо сейчас». – Они тоже дожидаются темноты, но луна не появится раньше одиннадцати, так что торопиться им не с руки. Уходим самое позднее через час. Согласен?
– Разумеется. Знаешь, если ты не против, я какое-то время хотел бы подумать и помолиться.
– Взаимно.
Гатри отнюдь не сосредотачивался на том, что происходило снаружи, целиком и полностью полагаясь на свои инстинкты: тело реагировало самостоятельно, а чувства были обострены настолько, что, к примеру, глаза различали каждую звезду в небе над серым плато. В общем, сиди и размышляй, пока есть время, – но не тут-то было: мысли разбегались и путались. Гатри постарался не обращать внимания на шепот, доносившийся от противоположной стены. Не годится подслушивать, когда человек беседует со своим сердцем. Или с Богом, что, в принципе, одно и то же.
Вспомнить, что ли, беззаботное детство? «Былое в силах вызвать из забвенья…» Да, но вызовется ли оно? Отец, инженер-машиностроитель, высокий, с тихим голосом, никогда не перед кем не лебезивший. Мама, с улыбкой на лице составлявшая самые сложные компьютерные программы. Сьюзи… Господи, он так и не поздравил ее, когда она окончила колледж, даже не позвонил, не говоря уж о том, чтобы приехать!
Теперь перенесемся из родимого дома в приморском городе, малопривлекательном промышленном центре, что называется, на природу. Горы до небес, вековечные леса, океанские валы, что приходят с края света. Голубой рассвет, который наблюдаешь с борта двадцатифутового шлюпа; дюжина касаток бесшумно разрезает воды пролива Хуана де Фука, одна на миг приподнимает голову, словно желая доброго утра. Сосновый бор, дождь, девушка, рука в руке… Нет, об этом вспоминать не стоит. Беременность, ссоры, слезы, кривые ухмылки, насмешки, которым не видно конца – и взгляд матери… Он предал ее, ее и всех своих, как сегодня – самого себя.
Жутко хотелось закурить, но трубка осталась в джипе. Когда же, черт побери, кончится этот час? А чего они, собственно, дожидаются? На дворе уже достаточно темно. Бандиты могут напасть в любую минуту. Так, нажмем на кнопку, загорится лампочка, которая осветит циферблат. Сколько-сколько там натикало? Еще рано. Почему? Потому, что он сам определил срок. Час. Шестьдесят минут. Если он не выдержит, то уронит себя в глазах Луиса. Успокойся, приятель, успокойся. Спой что-нибудь – не вслух, чтобы не отвлекать товарища; вспомни все песни, какие знаешь, приличные и не слишком, особенно последние. «Мы никогда про тетю Клару…»
Пора! Господи Боже, пора!
– Пошли. – Гатри показалось, он услышал чей-то чужой голос.
Они шепотом обсудили, кто куда бежит, и решили: будь что будет, всего не предусмотришь. Кирога в темноте нащупал и стиснул плечо Гатри.
– Энсон, что бы ни случилось, я рад, что у меня такой друг. Спасибо за все.
– И тебе, – отозвался Гатри, не найдя других слов. – Двинулись! По жребию первым выпало идти Кироге. Он выскочил из двери и, пригибаясь, побежал вдоль стены с винтовкой в руках. Гатри устремился следом в направлении джипа, корпус которого тускло поблескивал в лунном свете.
Громыхнул выстрел, мимо прожужжала пуля, причем все произошло почти одновременно. Значит, бандиты оставили часовых – по крайней мере, одного. Ну и ладно, черт с ним. Снова раздался выстрел. Кирога рухнул наземь, перекатился на спину и застыл, раскинув руки в сторону.
Беги, не останавливайся!
По уговору Кироге досталась ближняя к дому сторона машины. Гатри прикинул, что теперь ему, наверно, не стоит следовать плану. Он подбежал к джипу, ухватился за ручку задней дверцы. До чего холодная! Бандиты не позаботились защелкнуть замок. Гатри рывком распахнул дверцу. Партизана на водительском сиденье было видно сравнительно неплохо, силуэт второго едва угадывался, однако Гатри все же заметил движение руки с пистолетом и немедленно выстрелил. Бандит ударился головой о панель управления, сполз на пол. Гатри выстрелил в другого. Тот дернулся, словно провалился во мрак – и закричал.
Гатри развернулся, прижался спиной к машине. Кирога по-прежнему лежал не шевелясь. Выстрелив несколько раз подряд, чтобы припугнуть того самого часового, Гатри бросил винтовку в джип и кинулся к товарищу Лица Кироги в темноте было не рассмотреть, лишь блестели глаза да текла из уголка рта едва различимая в свете звезд струйка крови. Он и вправду услышал: «No, no, vaya…»* [No, no, vaya… ( исп. ) – Нет, нет, не может быть.] или ему померещилось? Раненых у нас не оставляют; впрочем, Гатри слишком торопился, чтобы задумываться над тем, как поступить. Он схватил Кирогу, мельком подивившись тому, насколько, оказывается, силен, и побежал обратно к джипу.
Послышались крики, затрещали выстрелы, засвистели пули. Некоторые, судя по звуку, угодили в джип, но в Гатри, как ни странно, ни одна не попала. Хотя чему тут удивляться? Ночь, темно, бандитов застали врасплох; Луису откровенно не повезло… Гатри наступил на партизана, которого ранил и который не переставал стонать. Что-то хрустнуло. Он швырнул Кирогу на заднее сиденье, сам прыжком очутился на месте водителя, вставил в замок ключ зажигания, надавил на педаль, рванул рычаг. Яростно взревел двигатель.
Похоже, маоисты высыпали на улицу все до единого. Ба, да у них свои колеса! Из ночной темноты, в которой светились лишь окошки деревенских домов, вынырнул видавший виды пикап. Гатри выключил фары и увеличил скорость. Дверцы, которые он до сих пор не удосужился захлопнуть, лязгали на каждом ухабе.
Дорога вела вверх и становилась все хуже. Проехав несколько миль и убедившись, что погоня далеко, Гатри рискнул включить фары и свернуть с дороги. Пикап по бездорожью не пойдет, значит, все в порядке.
Какое-то время спустя он остановил машину и заглушил двигатель. На него сразу же обрушилась тишина. Он спрыгнул на землю, обошел джип и позвал:
– Луис? Луис, старина?
Кирога не ответил. Встретив его немигающий взгляд, Гатри отвернулся.
Осмотрев тело бандита, лежавшего на полу машины, он убедился, что выстрел получился на редкость удачным: пуля вошла в плоть под скулой, вышла на макушке и пробила, вдобавок, лобовое стекло. Мозги и кровь, которая уже потихоньку сворачивалась, забрызгали сиденье и панель управления. Убитому было от силы лет шестнадцать, а может, и четырнадцать.
Гатри вытащил труп из машины и положил на землю. Возможно, товарищи паренька отыщут его раньше муравьев и стервятников. Потом слегка прибрался в кузове, устроил Кирогу на заднем сиденье – в позе эмбриона, на другую не хватило места; кажется, так хоронили инков? – и поехал прочь. Позже он осознал, что оставил позади свою юность.

11


БАЗА ДАННЫХ

20 июля у служащих «Файербола» был выходной, поэтому Борис Иванович Никитин отпросился у себя в школе, чтобы провести этот день с Кирой Дэвис. Они познакомились достаточно давно и с тех пор встречались всякий раз, когда представлялась возможность. Здесь, в России, где просторы были необъятны, а население – немногочисленно и дружелюбно, от партнеров компании не требовали обязательно жить на базе; впрочем, они сами охотнее общались со своими, нежели с чужаками.
Кира с Никитиным отправились на флайере в Новгород, где Борис провел девушку по старому городу. Она была тут два года назад, когда ее семья только-только переехала из Америки, но мало что запомнила, а потом так и не сумела выкроить время, чтобы освежить воспоминания.
Утро выдалось чудесным. Новгородский кремль был почти пуст. Странно, подумалось Кире, что лишь немногие приходят сюда посмотреть на то, что когда-то разрушили, а затем, как могли, восстановили. Быть может, большинству хватает впечатлений от мультивизора (если они вообще смотрят подобные передачи). Однако увидеть воочию солнечные блики на византийских куполах Святой Софии…
– Этот храм возвел в одиннадцатом веке Ярослав Мудрый, – рассказывал Борис. – Раньше на его месте стояла деревянная часовня, сгоревшая во время пожара. Корсунские врата привез, за шестьдесят лет до Ярослава, великий князь Владимир. Сам город существовал уже двести или триста лет, он был основан купцами-варягами, которые торговали с Константинополем и добирались даже до внутренних районов Азии. Новгородцы первыми из русских приветствовали Рюрика, который приплыл на своей драконьей ладье.
Никитин говорил нараспев. Кира подозревала, что история для него реальнее мира вокруг, что он никогда не соблазнится кивирой. Борис всегда хотел стать историком – не просто добывать факты и хранить их при себе (тут человеку ни за что не превзойти машину), а понимать, оживлять прошлое и заставлять его открывать свои тайны настоящему. Порой девушка спрашивала себя, кому это нужно и кто за это заплатит? Может статься, составитель программ для кивиры?
– Они были отважными людьми, – отозвалась Кира, так и не решившись высказать свои мысли вслух. Она нервничала, а потому говорила по-русски, часто запинаясь. Автомат обучает новому языку практически мгновенно, однако чтобы вполне им овладеть, необходима практика: нужно не только говорить, но и читать, думать. А она в основном общалась с теми, с кем училась в колледже, причем все беседы велись на английском.
– А как же иначе? – Борис стиснул кулак и поглядел мимо Киры, словно различая сквозь крепостную стену могучую реку, вернее, реки, могучие потоки, издавна протекавшие по русской земле, и те моря, в которые они впадали. – Их со всех сторон окружало неведомое. Люди поднимали паруса, садились на лошадей, покидали дом пешком; им в лица дул встречный ветер, они сражались с природой, поскольку у них не было выбора. Ни тебе роботов, ни всемогущих компьютеров. А мечты становились явью в песнях гусляров и словах сказочников – или же в собственных деяниях. – Кулак разжался, рука опустилась. – Но то было давным-давно, – ровным голосом закончил Никитин.
– В космосе все осталось по-прежнему, – возразила Кира, по спине которой побежали мурашки.
– Для таких, как ты, – может быть. Вы готовы забыть о той бледной копии языческой природы, которую представляет собой нынешняя Земля, вы принадлежите к числу избранных. Однако сколько вас? – Борис пожал плечами и рассмеялся. – Что-то я раскаркался, не хуже ворона. Прошу прощения, на какой-то миг я совершенно забыл, кого и зачем сюда привез. Пошли, я покажу тебе остальное.
Гидом он был хорошим, разве что чересчур серьезным. Около полудня Борис предложил перекусить в расположенном неподалеку от города ресторанчике. Кира согласилась. По дороге к стоянке, где их дожидался флайер, она не могла удержаться, чтобы не сравнить Новгород с комплексом Эри-Онтарио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75