Учитывая эти достоинства, надо признать, что пригороды представляют собой
компромисс между городской и деревенской жизнью, но весьма далеки и от
того, и от другого. Именно по этой причине к пригородам никто не относится
с той патриотической преданностью, с которой жители некогда относились к
своему городу или деревне. Во-первых, жители чересчур непоседливы, и у них
нет постоянной привязанности к какому-то одному месту. Работая в Лондоне,
Чикаго или Бостоне, они живут в Суррее, Индиане или Нью-Хемпшире. И если
они и хранят верность чему-то менее грандиозному, чем вся их родная
страна, то это автомобили той определенной марки, которой они никогда не
изменяют. Ибо от машины зависит вся их жизнь. Если у них есть возможность
приехать на ней в город, они непременно так и сделают, невзирая ни на
какие пробки на улицах и на недостаток стоянок. Всеобщее помешательство на
скорости как раз и приводит к полному застою. Автомобильная неподвижность
- характерная черта городской жизни, и люди попадают в пиковое положение,
когда все в одни и те же часы пик устремляются в пригороды. Расплодив
пригороды и погубив города, автомобиль не остановился на этом и породил
долгие уик-энды и короткие отпуска, собственные катера и лыжные базы. Все
эти развлечения тесно связаны с автомобильностью. Без машин они никогда не
возникли бы, и без машин им бы долго не продержаться.
С появлением автомобиля гараж стал необходимой для дома пристройкой.
Прежде, когда пользовались каретами, был необходим каретник, сбруйная и
конюшня - и все это располагалось поодаль от дома. К лошадям слетаются
мухи, так что такое разделение было вполне оправданно. И это не причиняло
никаких неудобств: карету или верховую лошадь подавали к подъезду в точно
указанное время, о котором справлялись по конюшенным часам. Экипаж ставили
в каретник, привычно сохраняя дистанцию от дома; отчасти эту привычку
поддерживал страх перед пожарами. Гараж с точки зрения архитектурной
всегда был излишеством, о котором вспоминали в последний момент; и до сих
пор это почти всегда дает себя знать; чтобы добраться до гаража,
приходится со спринтерской скоростью преодолевать дистанцию в двадцать
ярдов под проливным дождем. Архитекторы, слепо копируя в этом смысле
проектировку девятнадцатого века, тем не менее забывают об одной детали,
безусловно нужной и полезной: porte-cochere [въезд для карет (франц.)]
или, как его теперь называют, въезд для машин. И если мы так тщательно
оберегаем свою машину, то никакого особого альтруизма не будет, если мы
так же позаботимся о машине нашего гостя. Можно надеяться, что в доме
двадцатого столетия на костюм вашей гостьи не будет падать снег, а ее
машину - за неимением лучшего - не оставят на самом солнцепеке. Но как бы
пылко мы ни надеялись, наши надежды вскоре пойдут прахом. Логически
мыслить в данном случае мы не умеем, и каждый новый дом оказывается не
более чем вариантом того, что уже давно было, и главное его предназначение
- рекламировать изобретательность архитектора и льстить самолюбию
владельца. Даже там, где гараж на плане примыкает к дому, дверь между ними
почему-то отсутствует, так что время от времени хозяину все же приходится
пробежаться под дождем. А наши гости перед разъездом могут обнаружить, что
машина раскалена, как духовка, или все сиденья в ней промочены насквозь,
потому что кто-то забыл поднять оконное стекло. Для самих себя (в качестве
водителей) мы сделали крайне мало, а уж для других - практически ничего.
Предполагается, что в любой достаточно вместительный дом можно
пригласить компанию на коктейль. Допустим, что места хватает для
шестидесяти человек, следовательно, на такое число нам и придется
рассчитывать. Соответственно наше гостеприимство должно распространиться,
скажем, на сорок автомашин. Как они должны подъезжать, отъезжать и где их
все разместить? Есть такие дома, где транспортная проблема тщательно
изучена, детально обсуждена и блистательно разрешена. Но гораздо более,
увы, многочисленны дома, где к этой проблеме отнеслись с полным
пренебрежением, не пожелали обратить на нее внимания и в конце концов все
пустили на самотек. А это приводит к тому, что в самый разгар веселья
раздаются отчаянные призывы, которые все портят: "Владельца машины марки
"форд" номер 72384 убедительно просят..." и т.д. Или мы видим, как
запыхавшийся хозяин перебегает от группы к группе, выясняя, кому
принадлежит серый "ягуар". "Кажется, на нем Бренда приехала - нет-нет,
вспоминаю, у нее теперь "мини". - "Эй, кто-нибудь, скажите, чей это
"форд"? Льюису надо уехать пораньше, а он выбраться не может... А, Сэм,
это не твой ли "форд" в аллее? Нет? Но ведь не может же быть, чтобы это
была _ничья_ машина?" и т.д. И вся эта суета и мучения - результат
первоначальной ошибки в проектировании. Поскольку дело касается пригорода,
без машины здесь не обойтись. Приноравливаясь к тому, чтобы жить рядом с
ней, мы должны и ей дать возможность жить вместе с нами. Она лучше ведет
себя, когда к ней относятся внимательно, и, естественно, обижается, если
ее нуждами пренебрегают. В домах будущего машина - важная персона, а гараж
для нее не времянка, а заранее внесенное в план крытое помещение, где
машина могла бы получить необходимый культурный отдых.
В классической книге Спикторского "Экс-урбанисты" ("Экс-горожане")
описано, с каким видом надо вести джип к пригородной станции, чтобы все
думали, что в это время "кадиллак" отвозит детей в школу. Автор этим
обращает наше внимание на многомашинное семейство. Вторая машина - для
жены - это только шаг на пути к третьей машине - для детей, а это уже
приводит нас к проблеме, которая называется "проблемой-надцатилетних". И
проблема эта порождена не столько Психологией Подростков, сколько
указанным феноменом много машинничества. Родители скрепя сердце покупают
машину N 3, потому что хотят свободно распоряжаться машинами N 1 и N 2. А
как только покупка сделана, подростки начинают жить собственной жизнью. И
в связи с этим возникают проблемы уже не психологические, а транспортные.
Чтобы разобраться в этом, давайте проведем сравнение с обществом, в
котором жили наши деды. Их мир прежде всего жил согласно моральным
установкам среднего класса. При королеве Виктории и президенте Линкольне
существовал длинный и все увеличивающийся список запрещенных действий, в
особенности по субботам. День господень был расписан до мелочей, и в этом
жестком расписании домашние молитвы и церковные службы сопровождались раз
и навсегда установленными прогулками и церемониями. Цилиндры
приподнимались в чинном приветствии, а церковные колокола призывали
верующих к молитве. Обильная трапеза в полдень предвещала сонный
послеобеденный покой, а вечером подавался только холодный ужин, что было
вполне оправданно: надо было дать прислуге возможность посетить вечернюю
службу в церкви. Вечер спускался на города и деревни, не подававшие
признаков жизни, и лишь изредка на безлюдных улицах раздавалось эхо
чьих-то шагов. Тяжелые занавеси скрывали от чужого взора освещенные
газовым светом комнаты. Все - то есть буквально _все_ - было закрыто.
Больше всего от этого субботствования страдали дети. Мальчикам
полагалось носить жесткие воротнички и парадные воскресные костюмы,
девочкам - платья, превращенные крахмалом в сплошное шуршащее неудобство.
А тут еще хлопотливые сборы в церковь, когда всем раздают молитвенники и
деньги для пожертвований. Проповеди были длинные и преисполненные
теологических премудростей, скамейки - твердые, а полы - холодные. Но
религиозные обязанности на этом не кончались - воскресная школа занимала
послеобеденное время, вклиниваясь между двумя церковными службами. Игры на
улице были строго запрещены, да и все равно двигаться в воскресном платье
было практически невозможно. Дома оставалось играть только в Ноев ковчег,
а чтение должно было быть исключительно воспитательного назначения.
Невесть откуда взявшиеся строжайшие правила обычно раздражают, но
выходило, что следовать их букве гораздо легче, чем казалось. Запрещение
массовых игр так и не распространилось - вопреки логике - на те
развлечения, о которых викторианское богословие слыхом не слыхало,
например на запуск авиамоделей. В обществе, которое не могло обойтись без
лошади и экипажа - подчас это было необходимо даже для поездки в церковь,
- велосипедный спорт тоже избежал запрета. Именно велосипед и расшатал
основы Викторианской субботы. Потому что на велосипеде можно было уехать в
другой приход и даже в соседнее графство, подальше от осуждающих взоров
соседей и родных. Может, человек просто поехал в другую церковь. Но он мог
с тем же успехом отправиться ловить бабочек или писать пейзажи акварелью.
Конечно, порой его еще подстерегали враждебные взгляды из-за кружевных
занавесок, но ведь все эти люди не знали, кто он такой и откуда взялся.
Принеся с собой свободу анонимности, велосипед навсегда покончил с
прежними моральными ценностями. Автомобиль только помог таким беглецам
расширить свои возможности, предоставив им загорать, плавать или
флиртовать на свободе. И еще в большей мере, чем велосипед, автомобиль
предоставил женщинам такую же свободу. Что бы им ни вздумалось натворить,
они могут творить что угодно и где угодно.
Проблема воспитания подростков неотделима от автомобиля. Если молодые
люди стали вести себя неподобающим образом, то не потому, что они живут в
Пейтон-плейс, а потому, что у них есть возможность оттуда удрать.
Перепуганные родители пытаются противопоставить этим эскападам семейный
уик-энд, выезжая с детьми купаться на берег ближайшего озера или моря. Но
это действует только в том случае, если родители готовы участвовать во
всех развлечениях подростков. Однако и эта жертва лишь ненадолго
отодвигает те автоморальные проблемы, которые все равно и неизбежно
придется решать. Даже если родители испытывают искреннюю радость от
прогулки под парусом с собственными детьми, очень скоро настанет час,
когда дети предпочтут кататься на лодке самостоятельно. И такую
возможность им дает третья машина, порождая бесконечные сложности, из-за
которых современные романы так скучно читать. Мы еще вернемся к проблеме
надцатилетних в целом, но нельзя было не упомянуть о ней хотя бы мимоходом
в связи с автомобильностью. Ближе к нашей теме, однако, автомоболи,
которыми страдают люди среднего возраста. Образ хождения пешего как способ
перемещения в пространстве сейчас настолько устарел, что считается (в
лучшем случае) чудачеством. Ходить пешком по полю для гольфа - допустимо,
по полю аэродрома - подчас необходимо, но в других ситуациях этот метод
почти не применяется. Конечно, бывает и так, что машину приходится ставить
дальше от места назначения, чем она была в момент отъезда. Подобные
случаи, однако, довольно редки, и у нас вошло в обычай предпочитать езду
ходьбе, так что нашему телу приходится приспосабливаться к этой
автомоболезненной неподвижности.
Виды автомобилей наглядно представлены на рекламных страницах
американских журналов. Прежде всего бросаются в глаза объявления, которые
изображают автомобили как чудо из чудес. Сверкающие, безукоризненные,
комфортабельные, роскошные и неимоверно дорогие машины стоят перед
потрясающими особняками. Очарованные этим образчиком красивой жизни, мы
переворачиваем страницу. Здесь нам преподносится еда в предельно
реалистическом изображении, на какое могут отважиться только американцы.
Виргинский окорок, обложенный ломтями ананаса, сверкает всеми цветами
техниколора; бифштекс, окруженный грибами, испускает парок. Сливочный крем
горой громоздится на шоколадном торте. Это в свою очередь тоже покоряет
нас, и мы понимаем, что достойны вкушать лишь самое лучшее. Изображенное
на следующей странице бренди знаменитой марки только подкрепляет эту
мысль. Бутылка стоит среди старинного серебра и отражается в полированном
красном дереве. Невольно поддаешься настроению, которое приходит в конце
прекрасного обеда. Со счастливым вздохом мы обращаемся к следующей
рекламе, которую поместило всемирно известное пароходное агентство. Она
доводит до нашего сведения, что путешествие вокруг света можно
организовать так, что Неаполь, Афины и Стамбул будут преподнесены вам как
на блюдечке. Не вставая со своего шезлонга и покидая палубу только для
посещения ресторана, вы увидите все старинные руины, все знаменитые
пейзажи, которые достойны созерцания. Если же вы все же решите ступить на
берег, к вашим услугам "кадиллак", который доставит вас обратно на корабль
как раз к началу вечерних развлечений. Все это также производит на вас
должное впечатление, и мы снова переворачиваем страницу. Вот тут-то нас и
постигает удар, потому что перед нами предстают модели великолепных
дорогих туалетов. В изысканной обстановке мы видим толпу сверхэлегантных
людей - одежда на них сногсшибательная. Да, но, чтобы носить эти платья,
чтобы щеголять в этих костюмах, все они довели свои фигуры до такой
истонченности, за которой уже следует голодная смерть, они так недосягаемо
стройны, что нам за ними никогда в жизни не угнаться. Никто из тех, кто
восседал на мягких подушках _таких_ автомобилей, поглощал _такие_ обеды,
пил _такое_ бренди и совершал _такие_ путешествия на пароходе, ни за что
на свете не втиснется в эти туалеты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79