В число беженцев входили свыше 5000 евреев, многие из которых были иммигрантами из Испании и Португалии. Двумя годами позже началась кампания за их выселение, которую инициировали своими проповедями монахи. Кульминация ее пришлась на 1515–1516 гг., когда государство приняло решение ограничить размещение еврейской общины определенным местом в городе. Таким местом был избран заброшенный литейный цех, где производились пушки, известный под названием гетто нуово, расположенный в части центральных островов, наиболее удаленный от площади Св. Марка. Эта «новая литейка» была превращена в остров при помощи каналов, ограждена высокими стенами, причем все окна, обращенные наружу, были заложены кирпичом. В двух воротах были поставлены четыре стражника-христианина; шестеро других стражников были посажены в две патрульные лодки. Всех десятерых должна была содержать еврейская община, причем последней была предписана вечная аренда собственности по расценкам, на одну треть выше принятых на данный момент. Сама концепция отдельного квартала для евреев не была новинкой. Идея восходила еще к античным временам. В большинстве мусульманских городов имелся такой квартал. В Темную эпоху в Европе евреи часто сами требовали сегрегации и выгородки высокими стенами как условие поселения в городе. Но против венецианского предложения они возражали очень резко. Оно было явно направлено на то, чтобы получить максимум экономических преимуществ от еврейского присутствия (включая специальные налоги) и в то же время обеспечить минимум социальных контактов евреев с остальным населением. Фактически им разрешалось заниматься своим бизнесом в дневное время на неудобном расстоянии, а на ночь их собирались запирать. Но Венеция настаивала, и в каком-то смысле, возможно, эта система не дала в будущем принять предложения о полной высылке евреев. Первое гетто нуово послужило приютом для итальянских евреев в основном германского происхождения. В 1541 году евреев из Леванта переселили в близрасположенную старую литейку гетто веккьо. И, наконец, в 1633 году поселение было дополнительно расширено, для чего к нему присоединили гетто новиссимо, где поселили западных евреев. В это время (точнее в 1632 году) в гетто проживало 2412 евреев (при общем населении Венеции 98 244). За счет увеличения площади к 1655 году в гетто удалось разместить около 5000 человек. За право проживать в этом замкнутом пространстве евреи платили не только обычные налоги и пошлины, но и специальный ежегодный налог (10 000 дукатов) плюс принудительный сбор (в течение первого столетия существования гетто) в размере не менее 60 000 дукатов, что дает в сумме не менее 250 000 дукатов. Почему же евреи так терпеливо подчинялись этому виду угнетения? В своей книге о венецианских евреях Симха Луццатто (1583–1663), который был у них раввином в течение 47 лет, отстаивал ту точку зрения, что столь раздражавшая Ибн Вергу пассивность евреев коренилась в их вере: «Ибо они верят, что все заметные изменения, что случаются в их жизни… суть результат Высшего промысла, а не человеческих усилий». Многие евреи были слишком потрясены крушением большой и некогда богатой общины в Испании, чтобы оказать какое-либо сопротивление жестокому изгнанию. Кое-кто обращал внимание на контраст между этим поведением и воинственностью евреев в древности и вопрошал: почему бы евреям не брать пример со своего предка, Мардохея? При этом цитировали Книгу Есфири: «И все, служащие при царе, которые были у царских ворот, кланялись и падали ниц пред Аманом… А Мардохей не кланялся и не падал ниц». Но тот же самый текст, излюбленный евреями и ранее и теперь, предлагает и альтернативный вариант поведения. Разве Есфирь, по совету Мардохея, не скрывала свое еврейское происхождение? «Не сказывала Есфирь ни о народе своем, ни о родстве своем», точь-в-точь как многие марранос. Таким образом, скрытый, тайный еврей, равно как и пассивный еврей, стар так же, как и Библия. Был, правда, еще и Нааман, который «поклонился в доме Рилмона». Однако евреям было известно, что в Книге Есфири содержится предупреждение, ибо злобный Аман предложил царю Артаксерксу организовать массовое истребление евреев. Равви Иосиф ибн Яхья в своих комментариях, опубликованных в Болонье в 1538 году, указывал, что логика Амана касательно того, что евреи «разбросаны и рассеяны между народами», а потому неспособны к сопротивлению, равным образом приложима и к современным ему евреям. Правда такова, что еврейские общины соглашались с угнетением и второразрядным статусом при условии, что при этом действуют определенные правила, которые не нарушаются постоянно и произвольно без предупреждения. Больше всего они ненавидели неопределенность. Гетто предлагало безопасность и даже своего рода комфорт. Оно во многих отношениях облегчало соблюдение закона, концентрируя и изолируя евреев. Если сегрегация, как провозглашала церковь, оберегала христиан от нездоровых контактов с евреями, то она равным образом защищала евреев от светской власти. Кодекс законов Иосифа Каро (1488–1575), ставший авторитетным галахическим текстом для многих поколений ортодоксальных евреев, был как будто специально создан для замкнутости и внутренней сосредоточенности, которые обеспечивало гетто. Внутри гетто евреи могли вести хотя и изолированную, но интенсивную культурную жизнь. Впрочем, существовало и довольно много межконфессиальных контактов. Примерно в то же время, когда было создано гетто, печатник-христианин Даниил Бомберг организовал в Венеции еврейскую типографию. Совместными усилиями христиане, евреи и выкресты обеспечили в 1520–1523 гг. два прекрасных издания Талмуда, чья нумерация страниц стала с тех пор считаться классической. Евреев-наборщиков и корректоров освобождали от ношения желтой шляпы. Появились и другие еврейские типографии, что позволило печатать не только труды религиозных классиков, но и современные работы. Популярное сжатое изложение великого кодекса Каро, Шулхан Арух, было издано в Венеции, а в 1574 году появилось карманное издание, дабы, как отмечалось на титульном листе, «его было легко держать при себе, чтобы справиться в любое время и в любом месте, будь то на отдыхе или в пути».Несмотря на чрезмерные налоги, венецианская община процветала. Она подразделялась на три группы: пиренейскую – из Испании, левантийскую (турецкоподданные) и «национе тедеска», т. е. евреев родом из Германии, самой старой, самой большой и наиболее обеспеченной. Они говорили по-итальянски, и только им разрешалось заниматься ростовщичеством. Однако им не предоставлялось венецианского гражданства; даже в конце XVIII столетия закон гласил, что «евреи Венеции и государства, равно как и любые другие евреи не могут претендовать на гражданство или иметь на него право». Шекспир верно отмечал это обстоятельство в «Венецианском купце». То, что у него говорила Джессика по поводу того, что у ее отца, Шейлока, дом полон сокровищ, было вполне правдоподобно. Поколения евреев-ростовщиков накапливали несчетные богатства, особенно драгоценности. чтобы помешать этому, принимались специальные законы против роскоши; у евреев были и свои собственные постановления такого рода, чтобы избежать «зависти и ненависти неверных, взгляд которых останавливается на нас».Несмотря на всяческие ограничения, в венецианском гетто не было недостатка в веселье. Современник так описывал церемонию празднования Торжества Закона:«В этот вечер происходило что-то вроде полукарнавала, где многие девушки и невесты были в масках, чтобы не быть узнанными, и затем посещали синагогу. В это время там буквально толпились христианки и христиане – из любопытства…Обычно там бывают все нации: испанцы, левантинцы, португальцы, немцы, греки, итальянцы и другие, и каждая поет по своему усмотрению. Не имея музыкальных инструментов, некоторые отбивают ритм ладонями над головой или хлопают себя по ляжкам; некоторые щелкают пальцами как кастаньетами, некоторые делают вид, что играют на гитаре, «чиркая» рукой по рукаву. Короче, они такое вытворяют, шумя, прыгая и танцуя, кривляясь, паясничая и жестикулируя всеми своими членами, что действительно все выглядит подобно карнавалу».Отсутствие музыкальных инструментов объяснялось исключительно противодействием раввинов. Многие из них возражали против любых песен, исходя из того, что в них чрезмерное число раз повторяются слова молитв, особенно имя Господа, что, по их мнению, хотя не слишком убедительному, могло привести простолюдинов к вере в то, что существует два, а то и больше, Бога. Кстати, в XVI и XVII веках английские пуритане выдвигали аналогичные обвинения против полифонической музыки, требуя, чтобы каждому слогу соответствовало не более одной ноты. Сохранилось свидетельство того, что в Сенегалии, недалеко от Анконы, произошел очень резкий конфликт между местным раввином и маэстро ди капелла, Мордекаем делла Рокка; при этом равви доказывал, опираясь на пространные цитаты из Талмуда и каббалистических источников, что музыка существует просто для того, чтобы продемонстрировать смысл текста, а все прочее – «всего лишь шутовство».Тем не менее, достоверно известно, что в венецианском гетто в начале XVII века существовала музыкальная академия. Исследования венецианского еврейства, проведенные Сесилем Родсом, показывают, что ригористы часто жаловались на роскошь и чрезмерно мирской характер жизни в гетто; итальянскому языку нередко отдавалось предпочтение перед ивритом, так что зачастую высказывались шумные требования перехода в богослужении на местный язык. Евреи писали пьесы, а также труды по математике, астрономии и экономике на итальянском. Они изобретали хитроумные аргументы в пользу того, чтобы пользоваться гондолами по субботам. В гетто у них были собственные школы, однако им разрешалось посещать медицинское училище в близрасположенной Падуе и получать там ученые степени. Многие раввины хотели бы увеличить высоту стен гетто. На самом деле, хотя взаимоотношения между евреями и остальным миром составляли основу их истории, по большей части евреев в первую очередь беспокоили их внутренние взаимоотношения, которые временами были весьма бурными. В те времена, когда венецианское гетто только формировалось, все итальянское еврейство сотрясалось в конвульсиях от попыток привлечь к суду Иммануила бен Ноя Рафаэля да Норсу, богача, который правил феррарской общиной как тиран вместе с его собственным «ручным» раввином Давидом Пьяццигеттоне. Он любил говорить: «Вот я сижу в своем городе, посреди моего народа, и если у кого-нибудь имеются ко мне претензии, то пусть он придет и предъявит их мне». Утверждают, что перед ним преклонялись и евреи и христиане. Подробности его деятельности стали известны, когда некто Авраам да Финци подал на него в раввинистский суд в Болонье и обвинил в том, что тот обманным путем отнял у него 5000 золотых флоринов, рубин и изумруд. Сын Норсы, объявив, что его отец отсутствует, отказался принять судебную повестку, приговаривая: «Убирайтесь, вы, фреска ди мерда ». Раввин Давид отказался проводить службу, воскликнув: «Что прикажете делать с вами, путто ди Гаман ?» Дело гуляло по полдюжине раввинистских судов по всей Италии, и, хотя большинство было настроено против Норсы, на его стороне была мощная поддержка в лице Авраама Минца, чей отец, равви Иуда Минц, возглавлял ешиву в Падуе в течение 47 лет и позднее стал раввином в Мантуе. Нежелательные письма и свидетельства рвались в клочки; несогласным раввинам грозили позорным столбом и христианским судом. Каждая раввинистская группа обвиняла другую в недостатках воспитания и порочном происхождении; каждая хвасталась собственной генеалогией и ученостью, и усугублялось это противостояние разделением на сефардов и ашкенази. Минц обвинил равви Авраама Коэна из Болоньи в том, что он «сладкоголосый сефард… и замаскированный Сатана». Коэн парировал: «Ты называешь моих предков скандальными священниками… Я горжусь принадлежностью к сефардам, ибо это мы, сефардим, освятили это имя в глазах всего мира, пройдя через величайшие искушения… Ты же – негодяй, который ничего не стоит, и лжец в придачу… Ты невежественный, глупый и бессмысленный дурак». Он заявил, что Минц всегда зарабатывал себе на жизнь грабежом и хищениями и был «всемирно известен как злодей и посмешище». Утверждалось также, что Минц стал преемником своего отца лишь потому, что хорошо играл на шофаре. В конце концов, свыше 50 раввинов, некоторые из других областей Италии, вмешались, и Норса был вынужден сдаться. Дело против него выглядит достаточно мрачно; однако необходимо учитывать, что уцелевшие материалы были собраны его оппонентами-раввинами; раввины обеих сторон были связаны между собой сложно переплетающимися семейными узами, а юридические взаимоотношения осложнялись давними династическими счетами. Дело Норсы показывает, что в Италии существовала группа энергичных еврейских общин, вполне способных постоять за себя. Евреи стремились, подобно всем прочим, процветать, опираясь на собственные способности. В Италии XVI века был известен ряд историй замечательного преуспевания евреев. Был, например, некий Авраам Колорни, родившийся в Мантуе в 1540 году, который добился исключительного успеха в качестве инженера на службе герцогов Феррарских. Подобно Леонардо да Винчи, он специализировался на военном оборудовании и снаряжении, разрабатывая мины, взрывчатые вещества, понтоны, надувные лодки, складные осадные лестницы и форты. Он сделал нечто вроде древнего пулемета, изготовив 2000 аркебуз, каждая из которых была способна произвести 10 выстрелов с одного заряжания. Кроме того, он был видным математиком, который составлял таблицы и разработал новый, зеркальный, метод измерения расстояний. Он был блестящим эскапологом. У него была работа по тайнописи. Он не признавал хиромантию. Был известным фокусником, специалистом по карточным фокусам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121