«Только тот, кто видел все это своими глазами, может поверить, с каким удовольствием немцы выполняли эту операцию; как они радовались, когда удавалось убить младенца всего с трех или четырех ударов; с каким удовлетворением они совали трупик в руки матери!» В Треблинке большинство детей отнимали у матерей сразу по прибытии, убивали и швыряли в канаву вместе с инвалидами и калеками. Иногда из канавы, которую стерегли охранники с повязками Красного Креста и которую называли «лазарет», доносился детский плач…Это разбивание голов детям показывает степень антисемитского раздвоения: с одной стороны тайные, «высоконаучные» способы убийства, с другой – внезапные, спонтанные акты невероятной жестокости. Как только ни убивали евреев – практически всеми известными угнетенному человечеству способами. В каменоломнях Маутхаузена итальянского еврея с хорошим голосом поставили на вершину скалы, начиненной динамитом; скалу взорвали, когда он пел «Ave Maria». Голландских евреев сотнями заставляли прыгать (и разбиваться насмерть) с обрыва над каменоломней, известного под названием «Стена парашютиста». Тысячи и тысячи евреев засекли насмерть за мелкие лагерные провинности: сохранил монету или обручальное кольцо, не спорол еврейскую эмблему с одежды убитых, раздобыл кусок хлеба из пекарни вне лагеря, попил воды без разрешения, курил, плохо приветствовал… Были случаи отрубания голов. Курт Франц, заместитель коменданта Треблинки, держал свору свирепых собак, которых использовал, чтобы они загрызали евреев до смерти. Иногда охрана убивала чем попало. Свидетель из Бельзеца рассказывал о юноше, который только что поступил в лагерь:«Он являл собой прекрасный пример здоровья, силы и юности. Мы были удивлены его хорошему настроению. Он огляделся и весело спросил: «Отсюда никто не убегал?» Этого оказалось достаточно. Охранник услышал, и парня замучили до смерти. Его раздели догола и повесили за ноги. Так он провисел три часа, но оставался в живых, потому что был сильный. Тогда его сняли, бросили на землю и набивали ему песок в горло, пока он не умер».В конце агонии рейха, когда Гиммлер, а затем и его лагерные коменданты начали утрачивать контроль над ситуацией, с «научным» аспектом «окончательного решения» было покончено, и от всего дуализма осталось только дикое желание убивать всех уцелевших, убивать до самого последнего момента. Убивали всех: и зондеркоманды, и глав гетто, в том числе и Румковского, и еврейскую полицию, и агентуру СС – всех. При прорыве фронта эсэсовцы старались увести колонны евреев подальше от этого места, чтобы можно было продолжать убивать их без лишней спешки. Фанатизм, с которым они продолжали выполнять свои обязанности массовых убийц уже заведомо после того, как обреченность Третьего рейха стала очевидной, – одна из самых мрачных загадок истории человечества. В Эбензее, лагере-спутнике Маутхаузена, последнем, оставшемся в руках немцев, эсэсовцы отказались убить 30 000 евреев, которые не хотели идти в тоннель, где их собирались взорвать. Но в ряде случаев убийства продолжались даже после освобождения лагерей. Так, английские танки захватили Бельзен 15 апреля 1945 г., но двинулись дальше, продолжая бой, а эсэсовцеввенгров оставили еще на 48 часов, дав поручение продолжать «частичное управление» охраняемым лагерем. За это время охрана застрелила еще 72 еврея за проступки вроде кражи картофельных очисток с кухни. Так погибли 6 миллионов евреев. Два тысячелетия антисемитской ненависти всех разновидностей, языческой, христианской и мирской, основанной на предрассудках, простонародной и академической, были сплавлены Гитлером во всесокрушающий Джаггернаут, направленный затем его недюжинной энергией и волей на беспомощное тело европейского еврейства. Оставалось еще 250 000 евреев в лагерях перемещенных лиц, и где-то было рассеяно сколько-то уцелевших. Но великое еврейство ашкенази, существовавшее в Восточной Европе, было, по сути, дела уничтожено. Акт геноцида был совершен. Когда распахнулись ворота лагерей и стали известны полные масштабы зверских преступлений, некоторые евреи по простоте своей ожидали, что разгневанное человечество воскликнет громовым голосом: «Довольно! Нужно положить конец антисемитизму! Мы должны покончить с ним раз и навсегда, подвести черту под чудовищным произволом и начать творить историю заново».Увы, не так действует человеческое общество. В частности, не так действует антисемитский импульс. Он меняет свой облик на новый. Результат Холокоста свелся в основном к тому, что главный фокус антисемитской ненависти переместился из Восточной и Центральной Европы на Средний Восток. Ряд арабских лидеров были огорчены тем, что гитлеровское решение оказалось не окончательным. Например, 6 мая 1942 г. Великий муфтий заявил протест правительству Болгарии по поводу того, что евреи выезжают оттуда в Палестину. Их следует, указывал он, отправлять обратно в Польшу «под сильным и надежным конвоем».Даже в Европе по адресу тех, кто выжил, хоть и обезумел от ужаса, звучала часто брань, а не слова сочувствия. Сама их нагота, привычки, воспитанные зверским обращением, поднимали новые волны антисемитизма. Среди тех, кто поддался этому, был генерал Паттон, в расположении которого оказалось больше перемещенных лиц, чем у любого другого командующего. Он называл «этих евреев-перемещенцев» «недочеловеческим видом, абсолютно без культурных и социальных черт, присущих нашему времени». Нормальные люди, по его словам, «не могли бы опуститься до такого уровня деградации, которого эти достигли всего за четыре года». Еще более активную враждебность по отношению к этим вызывающим сочувствие людям проявляли в странах, откуда их ранее вывезли, особенно в Польше. И перемещенцы-евреи знали, что их там ждет. Они сопротивлялись репатриации как только могли. Солдат-еврей из Чикаго, который участвовал в посадке репатриантов в вагоны поездов, идущих в Польшу, рассказывал: «Люди бросались передо мной на колени, рвали рубаху на груди и кричали: «Убей меня!» Они говорили: «Лучше убить меня сейчас, все равно в Польше мне не жить». И часто они оказывались правы. В августе 1945 г. в Польше разразились антисемитские волнения, которые начались в Кракове, а затем распространились на Сосновец и Люблин. Люба Циндель, которая вернулась в Краков из нацистского лагеря, так описывает налет на синагогу в первый шабат августа: «Они кричали, что мы совершали ритуальные убийства. Они стали стрелять в нас и избивать нас. Муж сидел рядом со мной. Пули изрешетили его лицо, и он упал». Она пыталась бежать на Запад, но ее остановили войска Паттона. Английский посол в Варшаве сообщал, что в Польше опасности подвергается любой человек с еврейской внешностью. За первые семь месяцев после окончания войны в Польше из антисемитских побуждений было совершено 350 убийств. Тем не менее, сами грандиозные масштабы Холокоста привели к тому, что международное сообщество стало качественно менять свое отношение к насилию, совершенному в отношении евреев. Были приняты два важных решения – о необходимости наказания и о необходимости реституции, и в какой-то мере оба они были проведены в жизнь. 20 ноября 1945 г. в Нюрнберге начались судебные процессы над военными преступниками, причем главным элементом обвинения было «окончательное решение». Суд над главными нацистскими лидерами завершился 1 октября 1946 г., в День Искупления; 12 подсудимых были приговорены к смертной казни, трое – к пожизненному заключению, четверо – к различным срокам тюрьмы, трое оправданы. Затем последовали еще 12 крупных процессов над нацистскими преступниками, известных под названием «Последующих Нюрнбергских процессов»; в четырех из них основным было обвинение в планировании и проведении в жизнь «окончательного решения». В этих 12 процессах приговор был вынесен 177 нацистам. 12 из них были приговорены к смертной казни, 25 – к пожизненному заключению, остальные – к длительным срокам заключения. Впоследствии было еще много процессов в трех западных оккупационных зонах, и почти во всех фигурировали зверства против евреев. Между 1945 и 1946 гг. были вынесены обвинительные приговоры 5025 нацистам, из которых 806 получили смертный приговор. Впрочем, казнь свершилась лишь в 486 случаях. Более того, амнистия, объявленная в 1951 г. американским Верховным комиссаром в Германии, привела к досрочному освобождению многих видных военных преступников, находившихся в руках американцев. Комиссия ООН по военным преступлениям подготовила списки из 36 529 военных преступников (включая японцев), большинство из которых участвовали в зверствах по отношению к евреям. 3470 из этого списка предстали перед судом в 8 союзных странах в течение первых трех лет после окончания войны; 952 были приговорены к казни, 1905 – к тюремному заключению. Почти во всех странах – участницах войны состоялось большое количество процессов над военными преступниками. Из 150 000 подсудимых обвинительный приговор получили свыше 100 000, причем многие – за преступления, направленные против евреев. Многие тысячи нацистов и их союзников, участвовавших в «окончательном решении», поглотил Архипелаг Гулаг. Когда в 1945 г. стали вновь функционировать немецкие суды, они тоже взялись за дела о военных преступлениях и за первую четверть века вынесли смертный приговор 12, к пожизненному заключению приговорили 98 и 6000 – к различным срокам. С созданием в 1948 г. Израиля он тоже смог (как мы это увидим) принять участие в процессе возмездия. Процесс поиска и наказания нацистских военных преступников продолжался еще в конце 80-х годов, более чем через 40 лет после окончания Холокоста, и у него есть шансы на продолжение в течение еще десятилетия; правда, в конце этого срока большинство преступников уже умрет или будет находиться в весьма преклонном возрасте. Никто, увы, не сможет сказать, что справедливость полностью восторжествовала. Ряд главных исполнителей «окончательного решения» скрылся от правосудия и где-то мирно дожил свои дни. Другие получили или отбыли сроки за преступления, не связанные с этим. Но, во всяком случае, следует отметить широкий масштаб и настойчивость попыток наказать тех, кто совершил самое ужасное преступление в истории. Борьба за выплату компенсации жертвам также привела к неоднозначным результатам. Хаим Вейцман от лица Еврейского Агентства представил 20 сентября 1945 г. четырем оккупационным державам заявку на репарации. Из этого ничего не вышло – главным образом потому, что не было подписано всеобъемлющего мирного договора и даже еще не велось по нему переговоров. Три западные державы отложили для выплаты компенсаций еврейским жертвам часть выручки от распродажи конфискованной нацистской собственности. Однако жертвы должны были подавать индивидуальные заявления, и хорошо задуманный проект ушел в бюрократическую трясину. К 1953 г. были рассмотрены и удовлетворены только 11 000 заявок с суммарной выплатой 83 миллиона долларов. Тем временем в январе 1951 г. израильский премьер-министр Давид Бен-ГГгермании на выплату суммы в полтора миллиарда долларов, исходя из того, что Израиль принял 500 000 беженцев из Германии, каждому из которых причитается по 3000 долларов. Это означало переговоры напрямую с немцами, а многие из оставшихся в живых лагерников считали это неприемлемым. Но Бен-Гурион добился у них одобрения, выдвинув лозунг: «Не должны убийцы нашего народа быть его наследниками!» Сошлись на цифре 845 миллионов с выплатой в течение 14 лет; несмотря на попытки арабских стран помешать ратификации соглашения, оно вступило в силу в марте 1953 г. и было полностью выполнено в 1965 г. Оно стало также шагом к принятию федерального Закона о возмещении, предусматривающего выплату компенсаций пострадавшим лицам или их иждивенцам за потерю жизни, конечности, ущерб здоровью, карьере, профессии, пенсии или страховке. Кроме того, предусматривалась компенсация за лишение свободы в размере одного доллара за день, когда жертва находилась в заключении, была вынуждена проживать в гетто или носить звезду. Семьи, потерявшие кормильца, получали пенсию, бывшие государственные служащие получали компенсацию за возможное, но не полученное продвижение по службе, кто-то получал компенсацию за неполученное образование, за утрату имущества и т. д. Эта всеобъемлющая программа претворялась в жизнь коллективом из примерно 5000 судей, госслужащих и чиновников, через которых к 1973 г. прошло свыше 95% из общего числа 4 276 000 заявлений. В течение четверти века программа поглощала около 5% федерального бюджета. К моменту написания этой книги было выплачено около 25 миллиардов долларов, к концу XX века цифра превзойдет 30 миллиардов. Эти выплаты нельзя, строго говоря, считать слишком щедрыми и даже адекватными. Однако они намного превышают ожидания Вейцмана и Бен-Гуриона и показывают, что федеральное правительство искренне стремится как-то заплатить за германские преступления. Другая часть вопроса о репарациях решалась гораздо менее удовлетворительно. Никто из немецких промышленников, участвовавших в программе использования рабского труда, не признал ни малейшей ответственности за его ужасные последствия. Защищаясь от предъявленных им уголовных обвинений и гражданских исков, они доказывали, что в условиях тотальной войны организация принудительного труда не была незаконной. Они использовали малейшие юридические лазейки, чтобы избежать выплаты компенсаций, и их поведение представляло собой удивительную смесь низости и невежества. Фридрих Флик объявил: «Никто из широкого круга лиц, которые знают меня и моих друзей-ответчиков, не захочет поверить, что мы совершали преступление против человечества, и ничто не убедит нас, что мы – военные преступники». Флик так и не заплатил ни одной дойчмарки; когда он умер в возрасте 90 лет в 1972 г., его состояние превышало миллиард долларов. Всего немецкие компании выплатили 13 миллионов долларов, и меньше 15 тысяч евреев воспользовалось частью этой суммы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121