Однако нет свидетельств того, что Симон считал себя Мессией, помазанником или в какой-либо форме духовным вождем. Судя по его грамотам, он правил обширной территорией, и волновали его такие вопросы, как аренда крестьянских хозяйств, поставки сельскохозяйственной продукции, мобилизация людских и продовольственных ресурсов на военные нужды. Он был именно светским правителем, княземн аши , как он называл себя в письмах, жестким, практичным, несгибаемым и безжалостным: «Призываю Небо в свидетели,…я тебя закую в цепи»; «если не сделаешь, будешь наказан»; «Ты хорошо живешь, проедая и пропивая собственность нашего дома – Израиля, и ничуть не заботишься о своих братьях». Позднейшие раввинистические легенды о «Сыне Звезды» не имеют, по-видимому, под собой основания. Симон был скорее прообразом современного сиониста: лишенный романтики профессионал, человек, который жил и умер как партизан и националист. Симон был убит в Бетаре. Акиву взяли в плен и замучили до смерти, отрывая мясо кусками от тела «железными гребнями». По словам Дио, из повстанцев «спаслись очень немногие». Месть римлян внушала ужас. Были полностью разрушены 50 крепостей, где повстанцы оказывали сопротивление, а также 985 городов, деревень и сельскохозяйственных поселений. Дио утверждает, что 580 000 евреев погибли в боях «и несчетное количество пали от голода, огня и меча. Почти вся земля Иудеи вымерла». В конце IV века Св. Иероним сообщал из Вифлеема, что, согласно преданию, после поражения на рынке рабов появилось столько евреев, что они стали стоить дешевле лошадей. Адриан неустанно претворял в жизнь свой план преобразования Иерусалима в греческий полис. Чтобы выровнять строительные площадки, использовались развалины старого города. Кое-где их разгребали, чтобы добраться до коренных пород, из которых можно было бы вырубить камни для постройки общественных зданий. Новостройки размещались в основном на территории нынешнего Старого Города. Главная дорога с севера входила в город через современные Дамасские Ворота. Главные восточные ворота впоследствии стали именоваться Воротами Святого Стефана и были перекрыты триумфальной аркой, чьи обломки сохранились. Построенный им город был назван «Элия Капитолина». Он был заселен грекоязычными жителями, а евреям запрещалось там появляться под страхом смерти. Впрочем, вряд ли этот запрет соблюдался очень строго; в середине IV века при язычнике-рецидивисте императоре Юлиане он был вообще отменен. Во всяком случае, евреи ухитрялись посещать ту часть развалин, которая теперь именуется Стеной Плача, в годовщину разрушения города. Иероним в своем Комментарии к Зефании, дает описание, одновременно трогательное и жестокое:«В день разрушения Иерусалима вы можете увидеть скорбящих людей, идущих с визитом, дряхлых стариков и старушек в лохмотьях, тела и одежды их как бы свидетельствуют о гневе Господнем. Собирается толпа жалких существ, которые под сенью распятия и воскресения Господня и Его стяга с крестом, развевающегося на Горе Маслин, оплакивают развалины своего Храма. И не достойны они печали».Эти две катастрофы, 70 и 135 годов, по сути, покончили с древней историей еврейского государства, что имело два непосредственных последствия большого исторического значения. Первое – полное разделение иудаизма и христианства. Павел, писавший в течение десяти лет около 50 года, категорически отвергал Закон Моисея как механизм оправдания и спасения, и это прекрасно (как мы уже видели) согласовывалось с учением Иисуса. На встрече с еврейско-христианскими вождями в Иерусалиме он добился для обращенных им язычников исключения из общееврейских религиозных требований. Однако ничто из сказанного выше не свидетельствовало о том, что евреи и христиане считали свои верования взаимоисключающими, а своих сторонников – врагами. Евангелие от Луки, написанное, возможно, в 60-е годы, напоминает в некоторых отношениях писания эллинизированных евреев из диаспоры, адресованные к потенциально новообращенным в иудаизм. Складывается впечатление, что Лука поставил себе задачу суммировать и упростить Закон, который он считал неким рафинированным сводом еврейских обычаев – этикой конкретного народа. Благочестие и у евреев и у неевреев было одним и тем же, а именно – средством, при помощи которого душа готовилась к восприятию благодати. У неевреев тоже были свои неплохие обычаи, и Бог вовсе не отвергал тех, кто не обладал Законом, то есть еврейскими обычаями. При этом Бог не отвергал и евреев. Обе категории могут спастись верой и милостью Господней. Принцип, в соответствии с которым и неевреи и евреи могут приобщиться к христианству как некоей сверхрелигии, не мог пережить событий 66-70 гг., которые полностью разрушили старую христианскоеврейскую церковь Иерусалима. Большинство ее членов погибли, уцелевшие – рассеялись. Их вера из генеральной линии христианства съежилась до размеров мелкой секты эбионитов, которую впоследствии объявили еретической. В образовавшемся вакууме приобрело всеобщий характер и расцвело христианство греческого толка. В результате христианские догматы еще жестче сконцентрировались на представлениях Павла о смерти Христа, воскресении как средстве спасения (что отчетливо прослеживалось в учении Иисуса) и о природе этого благословенного Спасителя. Кем себя провозглашал Иисус? Чаще всего и он и другие пользовались термином «Сын Человеческий». Он может означать многое, а может не значить и вовсе ничего. Скажем, Иисус мог говорить о себе, что он – просто человек или человек, предназначенный для выполнения определенной миссии. Можно утверждать, что Иисус считал себя, допустим, всего лишь харизматическим евреем-хасидом. В то же время понятие о божественности Иисуса, вытекающей из его воскресения и того, что он предвидел это чудо, а также последующих его явлениях, присутствовало в апостольском христианстве с самого начала. Более того, оно сопровождалось с самого начала верой в то, что Он установил церемонию причастия, предвкушая свою смерть и воскресение во искупление греха, когда его плоть и кровь (материальная сущность жертвы) обретают форму хлеба и вина. Возникновение евхаристии, причастия, «святой и совершенной жертвы» как христианской замены всех видов еврейских жертвоприношений укрепило доктрину апофеоза Иисуса. В итоге на вопрос: «Был ли Иисус Богом или человеком?» христиане отвечают: «И тем и другим». После 70 года этот ответ становится единогласным и все более энергичным. Это сделало неизбежным полный разрыв с иудаизмом. Евреи могли еще смириться с децентрализацией церкви – многие давно уже пришли к этому, а вскоре к ним вынуждены были присоединиться и остальные. Они могли еще принять различные взгляды на Закон. Но что они не могли принять, так это ликвидацию абсолютного различия между Богом и человеком, чего они всегда придерживались, ибо это было сущностью еврейской теологии, веры, которая прежде всего отличала их от язычников. Устранив это различие, христиане необратимо отделили себя от веры иудаизма. Более того, поступив таким образом, они сделали антагонизм между двумя формами монотеизма неизбежным, непримиримым и ожесточенным. Евреи не могли согласиться с божественностью Иисуса как сотворенного Богом человека, не отрекаясь от центрального догмата своей веры. Христиане не могли согласиться с тем, что Христос не есть Бог, не отрекаясь от существа и цели своего движения. Если Христос – не Бог, то христианство – ничто. Если Христос – Бог, то иудаизм ложен. Компромисс по этому поводу абсолютно невозможен. Каждая из этих вер является угрозой для другой. Вражда между этими верами была тем более мучительной, что, расходясь в основном, они были в согласии по всем остальным вопросам. Христиане заимствовали у иудаизма Пятикнижие (включая его мораль и этику), книги пророков и мудрецов, а также гораздо больше апокрифов, чем сами евреи были готовы канонизировать. Они взяли литургию, поскольку даже причастие имело еврейские корни. Они взяли принцип Субботы и праздников, ладан и горящие лампады, псалмы, гимны и хоралы, священнослужителей и мучеников, чтение священных книг и институт синагоги (превращенной в церковь). Они взяли даже принцип церковной власти (который, кстати, евреи вскоре трансформировали) первосвященников, которые у христиан стали патриархами и папами. В раннехристианской церкви не было ничего (кроме, разумеется, культа Христа), что не имело бы своего прообраза в недрах иудаизма. Немаловажно и то, что христиане были воспитаны на еврейской литературной традиции, а потому унаследовали среди прочего священную еврейскую полемику. Как мы уже видели, это явилось наследием мартиролога Маккавеев и важнейшей составной частью письменных памятников иудаизма, относящихся к I в. н.э. Для самых ранних письменных памятников христианства характерен тот же враждебный тон, в котором еврейские секты характеризовали друг друга. После того как разрыв между христианством и иудаизмом стал необратим, единственной формой общения между ними стала полемика. Четыре евангелия, которые быстро стали Торой христианства, впитали традиции полемики еврейских сект. Даже язык их очень близок в этом смысле к некоторым из Свитков Мертвого моря, которые носят заметный отпечаток межеврейских споров. Слово «евреи» встречается по пять раз в евангелиях от Матфея и Луки, шесть раз – у Марка и семьдесят один раз – у Иоанна. Вряд ли можно считать, что евангелие от Иоанна писалось позднее, а потому оно враждебнее по отношению к иудаизму. Первоначальный вариант этого текста вполне может быть, наоборот, самым ранним. В устах Иоанна слово «евреи» может нести самый разнообразный смысл: саддукеи, фарисеи, те и другие вместе, охранники Храма, еврейские институты власти, синедрион, еврейский правящий класс и вполне может означать «народ». Но чаще всего оно означает: «противники учения Иисуса». Иоанн просто полемизирует с ересью. Когда Кумранские монахи пишут о «сынах Валаала», то имеют в виду своих оппонентов в рядах иудаистов и поступают в точности так же, как Иоанн, изрекающий: «Вы, дети отца своего, дьявола». Подобным же образом в Кумранском документе (дамасском) выражения «евреи», «земля Иуды», «дом Иуды» используются в том же смысле, что у Иоанна, то есть относятся к оппонентам-евреям, составлявшим в этот момент большинство. Самый агрессивный и нетерпимый отрывок в Евангелии содержится у Матфея, хотя в целом этот текст зачастую считают наиболее «проеврейским» в Новом Завете. Я имею в виду то место, когда, после того как Пилат умывает руки, народ восклицает: «Кровь его на нас и на детях наших», что ясно показывает: евреи воспринимали смерть Иисуса как проклятие, которое будет тяготеть над их потомками. Еще более страстно этот мотив звучит в апокрифическом «Послании Петра».Увы, эта профессионально-религиозная полемика, эти литературные упражнения в теологической брани были в дальнейшем вырваны из исторического контекста и стали основанием для осуждения христианами еврейской нации в целом. Как отмечал позднее Эразм, полемики следует избегать, «потому что долгая война слов и писаний кончается дракой». Принцип коллективной ответственности, сформулированный Матфеем, и клеймо «сынов дьявола» со стороны Иоанна слились в дальнейшем, образовав ядро христианской разновидности антисемитизма, которая сложилась и переплелась с древнеязыческой антисемитской традицией, образовав со временем мощные генераторы ненависти. Распад еврейско-христианской церкви после 70 г. н.э. и триумф греко-христианства привел евреев, в свою очередь, к яростным нападкам на христиан. Ежедневные молитвы евреев, направленные против еретиков и оппонентов, восходят еще к программе эллинистических реформ II в. до н.э., когда ригорист Бен Сира, бывший с сикариями в Масаде, обращается в своем «Экклезиастикусе» к Богу с просьбой: «Возвысь свой гнев, излей свою ярость, низвергни противника, уничтожь врага». Молитва против еретиков, первоначально известная как «Благословение Тому, кто усмиряет невежественных», превратилась в часть ежедневных молений «Амидах» под названием «Двенадцатое Благословение». Некогда она была направлена конкретно против саддукеев. Во время правления Рабана Гамалиила II (около 80-115 г. н.э.) Двенадцатое Благословение, или Биркат-га-Миним («Касающееся еретиков»), было отредактировано применительно к христианам; по-видимому, именно в этот момент остатки евреев – последователей Христа были изгнаны из синагоги. К началу восстания 132 года христиане и евреи были уже открытыми противниками, чтобы не сказать – врагами. Естественно, христианские общины в Палестине обращались к римским властям с просьбой предоставить им раздельный религиозный статус с евреями. Христианский писатель Юстиниан-мученик (ок. 100–165 гг.), живший в Неаполисе (теперь – Наблус), сообщал, что последователи Симона бар-Кохбы истребляли христианские общины так же, как и греческие. Именно в этот период в еврейских комментариях к Библии начинают появляться признаки антихристианской полемики. Вторым последствием окончательного падения государственного иудаизма было глубокое изменение природы и масштабов деятельности евреев. Начиная с 70 г. н.э. (и особенно после 135 г.) иудаизм перестал быть национальной религией в каком-либо физическом и видимом смысле, а евреи оказались лишенными родины. Вместо этого и еврейство и иудаизм стали ассоциироваться исключительно с изучением и соблюдением Торы. Очень трудно привязать еврейскую историю к какой-то хронологии национального и религиозного развития, поскольку она представляет собой явление уникальное. И действительно, история евреев постоянно сталкивается с проблемой классификации процесса, которому аналога нет нигде. Сосредоточение иудаизма и еврейской нации на Торе происходило неуклонно, начиная с последнего этапа царства Давида. Реформы Иосии, Изгнание, Возвращение из Изгнания, труды Ездры, триумф Маккавеев, взлет фарисейства, синагоги, школы, рабби – все эти события сначала способствовали утверждению, а затем все большему упрочению абсолютного доминирования Торы в еврейской религиозной и общественной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121