..вашу мать", "пошел ты в ж...у", "иди ты на ..." и
т.п. Открытие Балды было настолько убедительно и очевидно, что замять его не
было никакой возможности. Если немедленно не признать его, к утру каждый
школьник Ибанска будет выдавать его за свое собственное. Состоялось
экстренное заседание Ученого Совета ЖОПа, на котором сам Директор доложил о
своем открытии. Сомнений быть не могло. Через несколько минут ибанское радио
и телевидение объявило об экстренном заседании Пленума Исполнительной Власти
Академий (ПИВА), на котором с чрезвычайным сообщением выступит сам Заибан. И
ибанцы тут же услыхали взволнованный родной голос Заибана:
Граждане Ибанска! Братья и сестры! Матери и дочери! Отцы и дети!
Свинарки и пастухи! Гангстеры и филантропы! К Вам обращаюсь я, друзья мои!
Сегодня для нас всех Великий Праздник! Только что под нашим мудрым
руководством наши славные ученые при поддержке народных масс открыли
внеземную цивилизацию, населенную разумными существами! Призываю вас хранить
спокойствие и выдержку! Наш народ привык к трудностям! Я уверен, что вы с
честью выдержите и это испытание, выпавшее на вашу долю! Будьте бдительны!
Если заметите где-либо появление интеллигентов, принимайте экстренные
меры... Речь Заибана была выслушана с полным пониманием. Хмыря отвели в
участок. Балду взяли на работе. Но выпустили. За Балду поручился коллектив.
Хмыря выпустили, исходя из каких-то далеко идущих планов. Выйдя на свободу,
Хмырь и Балда отправились в Забегаловку. По дороге они прихватили Учителя,
который устроился на освободившуюся должность сторожа в ПУПе.
ДЕТИ -- НАШЕ БУДУЩЕЕ
Вот, послушайте, говорит Лапоть. Эта шпана все сочиняет и сочиняет. И
откуда в семье серого бездарного среднего чиновника появляется такое!
Ушел в забвенье Чингачгук.
И кожаный Чулок.
И Д'Артаньян. Упал из рук
Поломанный клинок.
Атос, Портос и Арамис.
Их больше не ищи.
Не вспыхнут в памяти на миг.
Заветные плащи.
В ничто ушел король Ричард
Второй Плантагенет.
Айвенго и Квентин Дорвард.
И этих тоже нет.
А кто остался тут со мной?
Кем ныне окружен?
Мечтой-фантазией какой
Мой разум загружен?
Овцу спасающий чабан?
Искатель, где руда?
Летящий в космосе чурбан?
Ударник измтруда?
Частицу ищущий малец?
Находчивый шпион?
Забивший шайбу молодец?
Неужто это -- он?
Увы, замены нету ей.
Пропала сказка та.
Они ушли. В душе моей
Осталась пустота.
Превосходно, говорит Хмырь. Выпьем за наших детей! Они и без нас во
всем разберутся сами не хуже нас. А ты что скажешь, спросил Лапоть у
Учителя. Мне грустно, сказал Учитель. Послушайте, я вам спою песенку.
Как закрою глаза, душу трогает боль.
Все живое из памяти гонит.
Вижу панцырь и щит. Вижу -- входит король.
Слышу шпаги звенят. Скачут кони.
Нам романтику кажут сегодняшних дел.
Забываю о ней без печали.
Я б, дыханье тая, все глядел и глядел,
Как уланы в атаку помчали.
Я с пеленок учен, что все это -- обман.
Но какая же жизнь -- мир без краски.
Людям важно, какой они бредят туман
И какие им верятся сказки.
Но из сказки исчезли мечи и дворцы.
И ушли колдуны и принцессы.
Захватили их место борцы и творцы,
Объективные жизни процессы.
В сказку ныне пришел гарнитур и клозет.
Руководства грошовые плутни.
Демагогия серых хвастливых газет.
И до рвоты унылые будни.
А откроешь глаза, с чем останешься ты,
Человек из разрушенной сказки?
Воплощение чьей-то убогой мечты.
Мир как есть. Полный лжи. И без маски.
Это придумал давным-давно пятнадцатилетний мальчик. Так выпьем за
мальчиков и девочек, выдумывающих то, о чем молчат их отцы и матери, сказал
Хмырь.
ГЕНИЙ
Балда сначала аккуратно ходил в свой ЖОП, отсиживал положенное время и
добросовестно исписывал положенное число страничек. И хотя он весьма
основательно продвинулся в своей области науки (он это понимал), на его
служебном положении и на вознаграждении за труд, т.е. на индексе его
потребностей, это отразилось не столько в лучшую, сколько в худшую сторону.
Сначала он на это не обращал внимания. Был молод. Наука его увлекала. Потом,
видя, как повышается социальный и потребностный уровень его бездарных
сослуживцев, Балда задумался. И ему надоело заниматься наукой впустую. В
этот период духовного кризиса он приходил в ЖОП, садился в свое кресло и
часами ничего не делал, отправляя в машину чистые листы. И к великому
удивлению своему в конце месяца заметил, что его показатели остались теми же
и вроде даже обнаружили тенденцию к повышению. Тогда он решил
экспериментировать. Месяцами он не писал ни строчки. Месяцами переписывал
главы из учебников. Месяцами писал всякую чушь. И выработал оптимальный
вариант. Его показатели стали заметно повышаться. Начальство стало его
похлопывать по плечу и иногда ставить в пример. Тогда-то Балде и пришла в
голову простая идея, реализация которой и поставила его в положение гения.
Он изобрел свой биозаменитель, -- нехитрое приспособление, продуцировавшее
биотоки, аналогичные его собственным. Теперь, придя на работу, Балда
оставлял на своем месте свой биозаменитель, включал в конвейер отдачи листы,
вырванные из первых попавшихся книжек, в основном -- из школьных учебников,
и уходил шляться по своим делам. Вечером он заявлялся снова для того, чтобы
зарегистрировать свой уход на счетчике. А его биозаменитель продолжал
трудиться круглые сутки. Поскольку после ухода всех сотрудников Эрзац-Балда
работал один, вознаграждение ему высчитывалось по заданной формуле такое,
что Балда уже на третьем месяце стал получать больше директора, пройдя за
это время около десяти должностных ступеней. Ибанск пришел в смятение. Балду
вызвали в ООН. В ООН ему предложили: либо он умерит свою гениальность,
либо... Короче говоря, сотрудник не может быть умнее директора и
заместителей. И тем более получать больше их. Балда пообещал исправиться. И
исправился. Он предложил простой способ пересчета избыточной продукции
сотрудника (если она ведет к вознаграждению, превышающему вознаграждение
Директора и заместителей) на вышестоящее начальство в соответствующей
пропорции. И в ближайший же расчетный день машина поставила Балду на
соответствующее ему место в ибанской научной иерархии. Сотрудники ЖОПа
усмехнулись, глядя на расчетное табло Балды. Тоже, мол, гений нашелся! Такое
же барахло, как мы! И довольные разошлись по своим местам. Зато директора
произвели в Оберакадемики, заместителей в Академики-Заискатели. И всех их
наградили орденами. Балде поставили на вид. Балда сначала запил от
огорчения. А потом, когда пить стало не на что, наладил массовое
производство биозаменителей и начал загонять их сначала надежным знакомым,
затем -- кому попало, но через надежных посредников, наконец -- кому попало
без посредников. Скоро мода на биозаменители захлестнула Ибанск.
Правительство приняло решение построить крупнейший в мире комбинат
биозаменителей, испортив для этого три реки и четыре озера. Благодаря этому
ибанцы получили возможность спокойно стоять в очередях, сидеть на собраниях
и ездить на другой конец Ибанска за грошовой зарплатой. Зато наука такими
бешеными темпами рванулась вперед, что догнать ее и тем более выйти на ее
передний край не стало никакой возможности. А зачем ее догонять, сказал
Главный Теоретик. Не надо. Пусть себе идет вперед. На то она и наука, чтобы
опережать свое время. Наша задача -- поощрять и внедрять в производство. И в
Ибанске начали строительство крупнейшего в Мире Комбината По Строительству
Институтов Делающих Выдающиеся Научные Открытия (КПСИДВНО) по образцу ЖОПа.
И скоро институты такого образца красовались во всех населенных пунктах
мира. Производство биозаменителей возросло в сто раз по сравнению с
тринадцатым годом.
ОРГАНИЗАЦИЯ ОППОЗИЦИИ
Вот что, ребята, сказал Сотрудник, постучав ногтем по пухлой папке. Вы
все у нас в руках. Не отвертитесь. Так что давайте по-хорошему. Добровольно.
Вы начинаете открыто выражать недовольство по поводу существующих порядков,
распространять правду, порочащую наше общество, призывать к улучшениям и все
такое прочее. Не мне вас учить. А мы довольны, сказал Хмырь. Все довольны,
сказал Сотрудник. Да не всем. Квартира есть у тебя? Нет. Мебель
полированная? Пиджак замшевый? Коньяк? Девочки? ... То-то! Чего же тебе быть
довольным! Ты недоволен, это бесспорно. Не может быть, чтобы ты был доволен.
Но Хмырь стоял на своем.
Квартирка отдельная? Верно, мечта.
Но подо мною есть уже койка.
Пиджак из замши? Слов нет, красота.
Но на мне уже есть ковбойка.
Коньяк, говоришь? Ресторана уют?
Шашлык? Признаю, не хлеба краюха.
Но ведь и мне, бывает, дают
Кое-что выпить и чем-то занюхать.
Девочки с музыкой? Слов полумрак?
Что сравнится с такою забавой!
Но ведь и я, признаюсь, не дурак.
Иногда переспать с подходящей бабой.
Ощущенья не те? Не та красота?
Меня не задуришь подобным вздором.
А ты любил в подворотне? В кустах?
Пил бог весть с кем из горла за забором?
Ладно, сказал Сотрудник, мы с тобой потом поговорим особо. Ну а ты,
сказал он Учителю. Ты же профессором был! Академиком стать мог! Премию
получить! Ты-то чем доволен? Так и хочешь сдохнуть никем и ничем? Я мечтаю
об этом, сказал Учитель.
Пусть без чина-званья сдохну. Только вы ответьте мне.
Сколько разных Заибанов замуровано в стене?
Сколько Замов?
Сколько Помов?
Сколько Начей?
Сколько Комов?
От могил чиновной знати мир мозаикой пестрит.
Лишь один на всю планету буду Я -- Никто зарыт.
И без чина.
И без званья.
Без заслуг.
И без призванья.
Пройдут годы. Будут люди с удивленьем говорить.
Это ж надо ухитриться -- просто так Никем прожить.
И ни Помом.
И ни Начем.
Не как все.
Совсем иначе.
Знать, коллеги проглядели. Знать, начальство проморгало.
За такое, надо думать, крепко кой-кому попало.
Так и надо.
Поделом им.
Мы теперь
Любого сломим.
К тому же, сказал Балда, мы не знаем никакой правды, порочащей наше
общество. Мы вообще не знаем о нем никакой правды. Это я беру на себя,
сказал Сотрудник. Я выдам вам такие материальчики, что волосы у всех дыбом
встанут. Цифры! Места расположения! Имена! Все, что угодно! Ну, как?
Согласны? А наказание нам будет за это, спросила Девица. Конечно, будет,
сказал Сотрудник. Да еще какое! А пытать будут, спросила Спекулянтка.
Разумеется, сказал Сотрудник. Могут даже безнадежно искалечить. Тогда --
другое дело, сказал Лапоть. Тогда, конечно, имеет смысл, вздохнула
Сожительница. А общество будет после этого лучше развиваться, спросила
Спекулянтка. Хуже будет, сказал Сотрудник. Ну как, спросил Хмырь, обращаясь
к Балде и Учителю. Рискнем? Попробуем, ответили те. Только имейте в виду,
сказал Хмырь Сотруднику, мы бескорыстно, т.е. на полставки. Ну спасибо,
ребята, сказал Сотрудник. Полставки трудно сделать. Но я пробью. Вы тут
поговорите меж собой. А я сейчас принесу вам материальчики. Мы приготовили
все. Нелегальный журнальчик выпустите. Номеров десять мы уже укомплектовали.
Листовочки. Между прочим, знаете, во что обошлась последняя поездка Заибана
государству? Младенцы! В десять раз больше! Почти миллиард! А знаете,
сколько хапнул Заибанчик одиннадцатого района? Сосунки! В сто раз больше!
Пять миллиардов! То-то!! А вы тут пишете -- довольны, мол. Не знаем, мол. Не
хотим, мол. Если бы мы вам всю правду открыли!!...
Потом оппозиция направилась в Забегаловку, где Учитель предложил на
обсуждение проект программы. Нахохотавшись, оппозиционеры разошлись, а
Учитель и Хмырь решили продолжить обсуждение в каморке у Учителя. Тут к ним
присоединился Сотрудник со своим поллитром.
На политику мы плюнем. Ну всех их!
Лучше трахнем-ка поллитра на троих!
Вы, ребята, со мной можете запросто, сказал захмелевший Сотрудник. Я не
из таковских. Ходит слух, вы тут девочками промышляете. Устройте мне парочку
на сегодня. И его отвели к Помоечнице. И Сотрудник был с нею счастлив.
У КАЖДОГО СВОИ ЗАБОТЫ
Хмырь, Балда и Учитель с утра пропивали первую получку Учителя. И
бесперспективно спорили о том, что предпочтительнее -- здоровые
искусственные зубы или больные свои. Лучше здоровые, но свои, говорит Балда.
Ты максималист, говорит Хмырь. Лучше любые, лишь бы здоровые. Какие-нибудь,
говорит Учитель. Лишь бы жевать можно было. И он рассказал, как однажды их
партию по ошибке заставили разгружать вагон с колбасой. Колбаса была
твердая, как камень. Жрать ее можно было сколько угодно, а унести нельзя
было ни кусочка. И он до крови рвал ногти и десны, плакал от злости и обиды,
но не смог съесть ни грамма. Он умолял своего молодого друга, с которым
всегда делился до последней крошки, чтобы тот откусил ему и прожевал
кусочек. Но тот послал его подальше. Балда сказал, что он об этом уже читал
где-то.
Пришел Лапоть и быстро наверстал упущенное. Потом он вытащил помятый
листок из школьной тетради. Вот, послушайте, что моя шпана опять сочинила,
сказал он не то с обидой, не то с гордостью. Эпитафия на живого отца!
Как и все, пару раз он женился.
Слопал тонны калорий сполна.
Не имел. Состоял. Не судился.
Выпил склад всякой дряни-вина.
В несогласиях не был замешан.
За границею -- нет, не бывал.
Котовал. А кто нынче безгрешен?!
Было дело. Чуть-чуть воевал.
Жизни треть прокрутился в постели. Четверть в транспорте всяком ворчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58