На втором этапе этот круг стал еще шире.
И появилось новое качество. Громили уже не так грубо и нелепо, как это
делали зубры изма предшествующего периода, а более квалифицированно и
интеллигентно. Кое-что не громили, а критиковали в чисто академической
манере, но достаточно остро. Объективизм, заорали зубры. Но скоро сами вошли
во вкус и сменили своих старых референтов и помощников на более молодых,
знающих иностранный язык. Надо подходить творчески, заорали зубры. Надо
науку развивать и ставить новые проблемы. На третьем этапе стали
проскакивать некритикуемые идейки западных социологов. Сначала их
протаскивали как идеи, принадлежащие классикам, но искаженные буржуазными
горе-мыслителями. Но прогресс делал свое дело. Ссылки на классиков стали
сокращаться. И идейки оттуда стали пролезать в идеологически передержанную
ибанскую печать в первозданном виде. И даже порой со ссылками на авторов.
Некоторые исты вообще перестали ссылаться на классиков, а западных
социологов стали называть коллегами. Зубры ибанизма поняли, что пора
принимать меры. Но у них не было сил. А те, кто имел силы, еще не доросли до
такого уровня, чтобы принимать меры. Они сами еще сдавали экзамены,
посмеивались над ибанизмом и зубрами, говорили о прогрессе и сутками жевали
устаревшие идеи Запада, выглядевшие в Ибанске как последний крик моды.
На Запад ибанские обществоведы сначала не ездили совсем, потом стали
ездить еще реже. В период Растерянности их стали выпускать, предварительно
промывая мозги до такой степени, что, кроме самых примитивных догм ибанизма,
в них не оставалось ничего. Хотя они выглядели там круглыми дураками, это
шло им на пользу. Раз враг ругает, значит хорошо. Враг не любит наши успехи.
Если враг хвалит, значит что-то неладно. Боже упаси от похвал врага! И
ибанские обществоведы делали все, что в их силах, чтобы враг их не похвалил.
И добились в этом выдающихся успехов.
Но времена изменились. Потребовалось ездить на Запад все чаще и не
ударять лицом в грязь. Потребовалось даже с Запада пускать к себе и
показывать товар лицом. Зубры ибанизма выучили десяток новых слов (группа,
поведение, интеграция, стратификация и т.п.), не понимая их смысла, и
обросли ловкими мальчиками, знавшими языки, способными болтать на любые
модные темы и служившими в Органах. Из них скоро выросли ведущие
специалисты, представляющие ибанскую науку на мировой арене. Мальчики
позволяли себе такое, что никогда не снилось самим радикальным обществоведам
Ибанска. На Ибанск устремилась лавина западной общественной мысли. Началась
социологическая лихорадка. Все спешили что-то урвать, не вникая в суть дела
и ничего не переваривая толком. На основе отвратительного профессионального
образования, отборной глупости и пошлости, полной безнравственности,
карьеризма, стяжательства и т.п. западная социальная мысль приняла
чудовищные ибанские формы. Тот, кто всерьез займется изучением
социологической литературы Ибанска этого периода, будет потрясен открывшейся
ему картиной интеллектуального маразма. Стало для всех очевидно, что
социологию следует разрешить в официально установленном виде и под эгидой
ибанизма. Так и сделали.
Начался период превращения социологии в материальную силу ибанского
общества. Появились сотни групп, отделов, секторов, сборников, совещаний,
симпозиумов и т.д. На первом всеибанском симпозиуме было представлено более
тысячи специалистов. На международный конгресс поехало столько же. А могли
делегацию увеличить еще раз в десять. Социология оказалась необычайно
удобной вещью. Она стала прекрасно подтверждать правоту ибанизма и
превосходство ибанского образа жизни над всеми остальными.
Но, как и во всяком великом историческом движении, здесь была другая
сторона. Во-первых, в значительной части социологии наметилось забвение
основополагающих истин изма, игнорирование его и даже насмешки. Во-вторых,
молодые карьеристы, претендовавшие сначала лишь на вклад в науку, стали
вскоре в большей мере претендовать на должности, степени, звания,
командировки, квартиры и прочие блага, которые по праву получали зубры изма
за свое верное служение изму, за свою глупость и необразованность. Зубры и
подросшие зубрята возмутились. Как, кричали они. Им языки иностранные,
модные статейки и книжонки, встречи с иностранцами! И им же должности,
звания, дачи, квартиры! Несправедливо! В-третьих, как это ни странно, в
мутном потоке социологического шарлатанства стали появляться настоящие
научные работы. Обнаружилось, что Ибанск -- благодатное поле для
социологических исследований. И даже самые примитивные исследования дают
заметный эффект. Обнаружилось также, что результаты научных социологических
исследований приходят в конфликт с догмами изма и официальной пропагандой.
Это-то и решило все дело. Забвение истин изма ликвидировали одним намеком.
Молодые карьеристы быстро перешли в зубров и в зубрят. Но настоящие ученые и
научные результаты, хотя их и было ничтожно мало, не переходили ни во что и
с намеками не считались. Их следовало уничтожить в зародыше. К этому времени
консерваторы разобрались, что к чему, и поняли, что все эти социологические
пустозвонские штучки они сами могут делать в рамках изма не хуже самих
прогрессистов. Пора, решило начальство. И устроили погром. Во главе погрома
шли молодые карьеристы, которые указывали пальцем на тех, кого следовало
уничтожить. И социология в Ибанске вернулась в лоно ибанизма, но по спирали,
обогащенная новыми методами фразеологии, карьеризма и стяжательства. Законы
ибанского общества, изобретенные за сто лет до появления самого этого
общества, остались незыблемыми хозяевами если не самой жизни, то разговоров
о ней во всяком случае.
О СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМАХ
Главная задача при исследовании предметов как эмпирических систем,
писал Учитель, -- построить исследование так, чтобы стало возможным
измерение и количественное выражение свойств системы. В принципе все
свойства социальных систем поддаются измерению. Даже такие, как исполнение
распоряжений, свобода индивидов, ответственность и т.п. Между прочим,
официально публикуемые сведения дают богатый материал для этого. Государство
не способно сохранить в тайне самые главные механизмы своей социальной
жизни. Перестанут печатать одни сведения, их можно будет заменить другими.
Только при полном отсутствии каких бы то ни было сведений об общественной
жизни тайна будет сохранена. Но какой ценой? Ценой полного обнажения самой
глубокой сути общества. Чем тщательнее скрывают социальные тайны, тем
явственнее они вылезают наружу.
Параметры (измеряемые признаки) социальных систем разделяются на
положительные и отрицательные. К положительным относятся такие, которые сами
собой не складываются и не сохраняются или делают это в малой степени.
Требуется значительные усилия, чтобы их создать и сохранить. Отрицательные
складываются и сохраняются легко или сами собой. Различие их подобно
различию культурных растений и сорняков. Это различение не всегда совпадает
с различением плохих и хороших явлений. Здесь не предполагается никаких
оценок, в особенности -- моральных.
Параметры социальных систем, далее, разделяются на переменные и
постоянные. Последние суть основные характеристики системы. Это, например,
параметры системности, размерности, связности, свободы, глубины,
очковтирательства и т.п. Для них должны быть найдены особые величины --
константы системы. Это может быть сделано эмпирически. Но я не исключаю и
теоретические вычисления. Думаю, что, по крайней мере, часть из них имеет
априорный характер.
Каждая система, например, имеет свою константу системности. Это есть
величина, которая определенным образом уменьшает все расчетные положительные
величины системы и увеличивает отрицательные. Так, если вы теоретически
рассчитали, что в этом году будет урожай X, то фактический урожай не будет
превышать величину X/а, где а есть константа системности (а>=1). Если вы
планируете закончить такую-то стройку через Y дней, то фактически она будет
закончена через Y·а дней.
КНИГА
Общепризнано, что, если не самым крупным, то одним из самых крупных
политических событий Ибанска периода Растерянности является публикация на
Западе Книги Правдеца. Книга, действительно, произвела ошеломляющее
впечатление на Западе и сделала для формирования общественного мнения Запада
об Ибанске больше, чем все ее предшественницы. А кто знает, как эта Книга
готовилась? Для Книги был собран такой фактический и документальный
материал, что для решения аналогичной задачи в нормальных условиях
потребовалось бы минимум три-четыре специальных института с десятками,
сотнями квалифицированных работников. И это -- в условиях, когда каждая
секунда жизни Правдеца находилась под наблюдением Органов, а каждая бумажка,
вступавшая с ним даже в косвенный контакт, становилась вещественным
доказательством всего, что взбредет в голову сотрудников Органов, занятых в
деле Правдеца. Написанную Книгу надо было спрятать. Попав в руки Органов,
она была бы немедленно уничтожена вместе со всеми, кто участвовал в ее
подготовке и хранении. Наконец, ее надо было переправить на Запад. А былые
возможности на этот счет давно прикрыли. А для самого Правдеца и близких к
нему людей это было начисто исключено.
Самым значительным результатом периода Растерянности было появление
людей, оказавшихся способными решить эту грандиозную задачу. Когда на Западе
говорят о вкладе в ибанскую литературу, о крушении иллюзий в отношении изма,
о том, что ибанцы начинают осознавать... то хочется кричать, кричать,
кричать... Да неужели вы такие же кретины, как и мы! Неужели вы ничего не
понимаете и не видите! Ведь если взрыв произошел, был же кто-то, кто изобрел
бомбу, подложил ее в нужном месте, принял решение делать ее, взорвал ее.
Дело не делается само собой. Тем более в условиях, когда вся мощь огромного
государства направлена на то, чтобы это дело не сделалось. Ну, да ладно.
Пусть хотя бы так. Пусть это всего лишь акт мужества одного человека,
решившегося сказать правду о давно прошедшем времени.
Трудно сказать, когда Крикун начал систематически изучать материалы
периода Хозяина, касающиеся репрессий. Когда он встретился с другими людьми
такого же рода, он уже мог считать себя специалистом. Он давно чувствовал,
что именно здесь зарыта собака. Именно с этого надо начинать, думал он.
Существующий в Ибанске социальный строй должен быть проявлен для мира с
полной очевидностью и неопровержимостью, причем -- в его самом гнусном и
страшном проявлении: в системе массовых репрессий, начатых с первого дня
существования Ибанска и продолжающихся непрерывно по настоящее время. Нужны
конкретные факты, цифры, документы, показания очевидцев. И главное --
официальные факты и документы. Не может быть, чтобы весь этот кошмар не
получил публичного выражения. Тогда иначе смотрели на вещи, и не могли
предполагать, что слова, казавшиеся им вполне справедливыми, много лет
спустя станут свидетельством страшных преступлений. Наши сегодняшние газеты
и журналы через какой-нибудь десяток лет тоже станут запретной
разоблачительной литературой.
Началось бесконечное сидение в библиотеках и копание в архивах и
частных собраниях. И Крикун стал частичкой механизма, направлявшего огромный
поток бумаг на письменный стол человека, которому суждено было в ближайшие
годы стать величайшим гражданином Ибанска.
ПРИВИЛЕГИИ
Считается, говорит Клеветник, что в Ибанске господствует принцип: от
каждого по его способностям, каждому по его труду. Нельзя сказать, что этот
принцип здесь нигде не действует. Можно указать множество подразделений
жизни общества, где он вроде бы действует очевидным образом. Но является ли
этот принцип специфической особенностью ибанского общества в тех случаях,
когда кажется, что он действует? Является ли он здесь всеобщим или, по
крайней мере, доминирующим? Приведите примеры случаев, когда этот принцип
вроде бы осуществляется у нас, и вы увидите, что в западных странах в
аналогичном смысле он выполняется отнюдь не реже и не менее скрупулезно. Но
оставим в стороне сравнения и поставим вопрос так: какое место занимает этот
принцип внутри нашего общества? Думаю, что с этой точки зрения он является
настолько второстепенным, что рассматривать его вообще как принцип этого
общества бессмысленно. И раздувают его официально только потому, что хотят
скрыть главный и специфический принцип распределения этого общества,
вытекающий из его социальной структуры, а именно -- принцип распределения в
соответствии с социальными привилегиями. Наше общество есть общество
социальных привилегий.
Социальная привилегия есть то преимущество, которым обладают индивиды
данного рода (в частности -- один индивид) перед прочими в силу своего
социального положения. Не всякая привилегия есть социальная привилегия.
Например, лица, живущие в курортном районе и имеющие возможность прилично
наживаться за счет курортников, имеют привилегию экономико-географического
порядка, но не социальную. Молодой человек, родившийся в семье
высокопоставленного чиновника, имеет ряд преимуществ перед молодым человеком
из семьи бедного творческого интеллигента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58