Не такие же мы
идиоты, как о нас думают эти вшивые интеллигентишки, чтобы верить в такой
бред. Я и сам до сих пор не пойму, как он построился. Неужели ибанизм
действительно прав?! Вот это хохма! Ладно, черт с ней, с теорией. Пошли.
Пора открывать этот псизм. Нас уже там заждались.
ХМЫРЬ
Хмырь ошивался в районе Продуктового Ларька, правдами и неправдами
заколачивая ровно столько, сколько нужно на выпивку и расплату с Участковым.
Напившись в ближайшей Забегаловке, он плелся в Берлогу, -- в комнатушку к
своей Сожительнице, распевал на весь Ибанск непристойные песенки.
Сногсшибательный успех!
Гип-ура! Но вот потеха.
Раздолбали мы их всех,
И теперь нам не до смеха.
Поэт-лауреат, опустившийся в народ с целью стать его вожаком,
презрительно кривил истонченные завистью губы потасканного
импотента-гомосексуалиста. Он считал, что это не искусство. Но Хмырю было
наплевать на мнение любимца ООН и молодежи, так как он сам категорически
отрицал свою причастность к искусству. И он продолжал орать благим матом.
На кого теперь валить
Со жратвою недостачи?
Кто поможет нам покрыть
В освоеньи неудачи?
Этого поэт стерпеть не мог и побежал жаловаться. Хмыря забрали. В
каталажке он выцарапал ржавым гвоздем прямо под портретом Заибана
апологетический стих:
Демократий наших рай
Ширится и прочится.
Куда хочешь, удирай,
Говори, что хочется.
Но удирать было уже некуда, так как везде был Ибанск. И на месте Парижа
Ибанск. И на месте Нью-Йорка Ибанск. И даже на месте Лондона Ибанск.
Я б удрал. Да вот беда.
Удирать-то некуда.
И говорить было нечего, так как все было уже сказано. И без всяких
последствий.
Я бы что-нибудь сказал,
Да от слов эффект пропал.
Не знаю, как с точки зрения поэзии, сказал Коридорный, но по содержанию
правильно. Потом выяснилось, что Хмырь -- единственный и последний ибанец с
нулевым уровнем сознательности. Как так, удивились сотрудники ООН. Ибанец --
и без наград, степеней и званий? Не может быть такого! И Хмыря отпустили
домой как резерв, за счет которого в дальнейшем будет происходить прогресс
общественного сознания.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
И очень плохо там без языков, говорит Мазила. Что за черт! Десять лет
учили иностранный язык в школе. Потом в институте. Потом с учителями. На
курсах. И никакого толку. В чем дело? Есть разные объяснения, говорит
Болтун.
Учим, учим языки.
Языки иностранные.
От пеленок до доски.
А результаты странные.
Начинаем лепетать --
Мнемся и хихикаем.
И по-нашему опять
Шпрахаем и спикаем.
Отчего, хотел бы знать.
С чем причина связана?
За границей нам бывать
Проти-во-по-ка-за-но!!
За границею наш брат,
Хоть и заикается,
От общенья, рад-не рад,
Духом разлагается.
Как же так! А вера где?!
А наше преимущество?!
Воспитание в труде?!
Теории могущество?!
Мне начальник пояснил.
Не себе стараемся.
Мы за Запад, чтоб он сгнил,
Шибко опасаемся.
Между нами говоря,
Не психуй, а выслушай.
Не пускаем вас не зря,
А для цели выс-с-с-шей.
Вас наслушаются там,
Примут резолюцию,
И устроят тарарам,
То есть революцию.
Что ж, кричу я, за беда?
С этим же не спорю я.
Подтвердится, как всегда,
Лишний раз теория!
Объясню тебе, изволь.
Тут тебе не критика,
Не начальства произвол,
А тонкая политика.
Думать надо, говорит,
Головой, ей-богу.
Если Запад погорит,
Кто нам даст подмогу?
Это ж в миг сообразит
Бывший брат -- китайцы.
И ухватит, паразит,
Нас с тобой за яйца.
Такова событий нить.
Опытные данные.
Так что дуй домой учить
Языки иностранные.
Неужели все эти проблемы сохранились, спросил Мазила. Конечно, сказал
Болтун. Они вечны. Не будет заграницы, разобьют мир на районы и создадут
искусственные препятствия для передвижений и общения. Это один из
глубочайших социальных законов. Индивид должен быть ограничен во всех
отношениях. Иначе такое огромное общество существовать не может. Все эти
разговоры о нормах общения двадцатого века -- пустяки. Антидемагогия, но
демагогия. Тебе часто приходилось видеть, чтобы клетка из задницы индивида
совершила туристическую поездку или эмигрировала в правое полушарие мозга?
Но это же совсем другое, сказал Мазила. Пусть, сказал Болтун. А как часто
клетки из мозга одного свободного индивида перебираются в мозг другого? Мы
живем идеалами прошлого. А дело фактически идет к формированию сложнейших
гигантских автономных социальных механизмов, исключающих свободу и
взаимозаменимость деталей. Ты только почитай, вот здесь. Видишь, даже
готтентоты строят металлургический комбинат и завод швейных машинок, заводят
академию наук и разрабатывают программу полетов в космос. И без визы их
теперь даже за бананами на дерево уже не выпускают. Это, конечно, из области
анекдотов, сказал Мазила. На Западе-то ничего подобного нет. Они отстали,
сказал Болтун. Во всех отношениях отстали. Вот, читай далее. Видишь, в
Народной Тибенголии открылась выставка живописи и скульптуры. Выставлено
скульптур в полтора раза больше, чем во всем Париже, вместе взятом, а
полотен в два раза больше, чем в Нью-Йорке с пригородами. Во как! А ты --
Запад!... У нас скоро открывается школа для одаренных детей на сто тысяч
мест. Вот это масштабы! Приказано поднять уровень и утереть Западу нос.
Погоди, может быть, тебя попросят там лекции почитать. О сочетании
скульптуры с архитектурой и политикой.
ПОД-ИБАНСК
Задолго до ВЦ под Ибанском была создана грандиозная сеть подземных
сооружений. Одних только станций метро было несколько десятков тысяч. А
сколько канализационных отстойников и мусорных отлежников! Поцелуеубежища со
всем, что нужно для жизни огромного числа людей на длительное время.
Население, занятое в подземном хозяйстве, само по себе могло образовать
целое государство. В речи по поводу награждения канализационной сети орденом
Заибан сказал, что из одних только золотариков мы можем укомплектовать
аппарат управления и научные учреждения любого западного государства. Были
созданы первоклассные научно-исследовательские институты по исследованию
подземного хозяйства. Для подземников построили благоустроенные жилые
кварталы под землей, санатории и спортивные сооружения. Большая часть
подземников настолько привыкла к подземному образу жизни, что даже
испытывала неудовольствие, когда их выгоняли наверх для участиях в
демонстрациях, встречах и проводах. Так что, когда началась война, Ибанск
был стерт с земли и выходы на поверхность оказались все замурованными,
подземники долгое время жили как ни в чем не бывало. Они даже были сначала
довольны, что их оставили в покое, не дергали никакими комиссиями,
проверками, соревнованиями, манифестациями и прочими общественными
мероприятиями. Об этом времени впоследствии сложились легенды как о
мифическом золотом веке. Молодежь, слушая эти легенды, только посмеивалась.
Никаких собраний? Никаких визитов? Никаких соревнований? И даже арестов
никаких? Старушечьи сказки! Нашли дураков!!...
Когда кончилась война, ликвидировали ее вредные последствия, и
восстановили Ибанск над землей (Над-Ибанск), то вспомнили о подземном
Ибанске. Общее мнение было таково, что там все погибли. Попытки ученых
установить связь с подземной цивилизацией не увенчались успехом, и
Под-Ибанск сочли несуществующим. Но подземники выстояли. На то они и ибанцы!
Они сохранили все завоевания социзма и упрочили их. Поскольку они жили в
полной темноте, им не нужно было читать и сочинять книги, рисовать картины,
кривляться в театрах, в кино и по телевидению. Благодаря этому они построили
псизм значительно раньше, чем в Над-Ибанске. Ликования по этому поводу были
такими мощными, что тряслась земля, и в Над-Ибанске кое-где разрушились
здания. Но ученые сочли это верным признаком того, что в центре планеты
происходят внутриатомные процессы.
СОРТИР
Первым делом в Ибанске восстановили древнейший памятник культуры --
Сортир. На торжественном открытии его Заибан зачитал двенадцатичасовую речь
Все собравшиеся заснули. Этим воспользовался Хмырь, приглашенный как
участник строительства первого ибанского Сортира. Он вытащил из дырявого
кармана ржавый двенадцатидюймовый гвоздь якобы от этого самого первого
Сортира и на пластмассовой стенке нового Сортира выцарапал народную песню из
далекого будущего:
Хотел кишки я опростать.
Велят сперва в шеренгу стать
Строителей социзма.
Велят от радости вопить,
Мол, с каждым часом лучше жить,
Без тени юморизма.
Меня терзает с неких пор
Банальный старческий запор.
Поставить что ли клизму?!
Сперва прослушать речь велят
Про самый гениальный взгляд
На суть того же изма.
Подох. И начал уж смердить.
Давно пора бы схоронить
В целях гигиенизма.
Сперва велят зачеты сдать,
Законов знанье показать
Опять его же, изма.
Коль доведется снова жить,
Себя не дам я задурить.
Довольно кретинизма.
Ошибок прошлых не прощу.
Касторки съев, в толчок спущу
Сперва идею изма.
Это не искусство, сказал Вша, вытирая зад Заибана специально помятой
для этой цели прогрессивной передовицей из Журнала. Не учтены достижения
современной науки, сказал плюшевый Мыслитель, стоявший рядом с Претендентом
в почетном карауле у толчка Заибана. Находчивая свободолюбивая Супруга
подобрала гвоздь и поверх крамольных стихов нацарапала самое любимое
ибанское слово из трех букв.
ПСИЗМ
Псизм есть высшая ступень социзма или полнейший социзм, сказал Заибан
накануне объявления псизма в речи по поводу своего награждения Высшим
Орденом за заслуги в развитии. От низшей ступени социзма он отличается
следующим. На низшей ступени каждый индивид вкалывает по способностям, а
получает в соответствии с тем, что он сделал. Как говорили в то время, по
труду. Сознание при этом достигает такого уровня, что каждый индивид четко
представляет, какие способности у него есть и каких нет, и за пределы своих
способностей не вылезает. Общество располагает достаточно мощными
средствами, чтобы не дать индивиду трудиться сверх своих способностей или по
чужим способностям и убедить его в том, что он получил по заслугам.
Поскольку всего очень много, индивиды довольны и ждут наступления высшей
ступени. На высшей ступени индивиды продолжают вкалывать по способностям, но
получают уже не по заслугам, а по потребностям. Сознание при этом достигает
такого чудовищно высокого уровня, что каждый индивид даже во сне помнит,
какие потребности ему положено иметь и какие нет. А общество развивает еще
более мощные средства поддерживать сознательность индивидов на этом
высочайшем уровне. Иначе нельзя. Иначе все мигом растащат. Народ! За ним в
оба смотреть надо! Поскольку здесь всего в избытке, то все потребности
удовлетворяются, и... Вот в этом-то и состоит суть дела. Многие скептики
полагают, что людям тогда будет так хорошо, так хорошо, что лучше и не
нужно. И никакой прогресс тогда не нужен будет. Прогресс прекратится. А без
прогресса никак нельзя. Теория не разрешает. Именно в этом видят главную
опасность псизма -- всего будет вволю, и дальше прогрессировать будет
незачем. Наши враги особенно злобствуют именно по поводу этого центрального
пункта нашего научного псизма. Ага, вопят они. Все будет в изобилии. Всем
будет хорошо. Все будут довольны. А дальше что? Застой?! Нет, говорим мы
спокойно и уверенно. Прогресс будет продолжаться. Без этого нельзя. Теория
нас учит. Классики. Что тогда будет? И на это у нас есть четкий научно
обоснованный ответ. Тогда будет иметь место борьба хорошего и еще лучшего.
Еще лучшее будет побеждать хорошее. И общество стремительно двинется еще
дальше вперед.
Прогнозы Заибана блестяще подтвердились. Как только псизм наступил, так
прогресс пошел еще более ускоренными темпами. Стоило появиться чему-нибудь
хорошему и даже очень хорошему, как немедленно в борьбу с ним вступало еще
лучшее и побеждало его. Появлялась, например, мало-мальски терпимая
картошка. И тут же с ней начинала борьбу еще лучшая. Прежняя исчезала
совсем. А пока новая внедрялась, ее вытесняла еще лучшая. И так без конца. И
за сравнительно короткий срок псизм не прошел, а проскакал галопом первую
ступень и поднялся на вторую. Теперь общепризнано, что первая ступень
продолжалась от объявления псизма до разоблачения группы врагов псизма в
очереди за ширли-мырли у Продуктового Ларька на углу проспектов Хозяина и
Победителей. Вторая ступень началась сразу же после этого и продолжается до
сих пор. Она скоро кончится, так как наш любимый и гениальный Заибан
поставил задачу разработать конкретный план перехода к третьей ступени и
установить подходящие сроки, а именно -- предстоящие именины Заибана. Первая
ступень псизма характеризуется, как известно, тем, что на ней возникла
качественно новая высшая форма социальной общности людей -- очередь. На этой
ступени в основе очереди еще лежали материальные интересы. На второй ступени
в связи с тем, что ожидавшиеся на первой ступени ширли-мырли исчезли совсем,
очередь приобрела черты наивысшей общности индивидов, базирующейся на более
высокой форме сознательности, при которой сама мысль об удовлетворении
потребности становится равной процессу удовлетворения этой потребности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58