…Никольский совершал обещанный обход. Ребята сориентировались быстро. В комнате Шевелева и Лепилова на стене вместо голой бабы была пришпилена кнопками репродукция серовского портрета артистки императорских театров Марии Ермоловой. Во второй вместо Ван Дамма — перовское «Чаепитие в Мытищах», в третьей — васнецовская «Аленушка».Здесь уж Никольский сдержаться не мог, попытался догадаться:— Вешняков, а у Климова что? «Три богатыря», наверное?— Так точно! — радостно ответил Вешняков.— Раритетную подшивку «Огонька» раскурочили, варвары!
Лебеди торжественно плавали по Патриаршим, Анюта откровенно любовалась ими, а Сергей исподтишка любовался самой девушкой. Хороша была зеленоглазка, чего уж там…— Аркашка очень орал? — для порядка поинтересовался Никольский.— Адам Андреевич не орет, он темпераментно огорчается, — поправила Анюта, но, подумав, сама себя опровергла. — Хотя, если по-честному, орал, конечно.— А ведь мы с ним договорились, — укорил Сергей отсутствующего приятеля. — Все такой же Аркаша, не может без фейерверка.— Он не вообще орал, а из-за меня, — пояснила девушка. — Во-первых, потому, что, как ему показалось, я бездарно изображала охрипшую. А во-вторых, в этом спектакле зритель ходит на меня.— Ходит на меня?.. — Никольский бросил хитрый косой взгляд на Анюту. — Если не в переносном значении… то не совсем понятно.— Вы язва, — констатировала Анюта, — а я зато — замечательная артистка.— Не буду спорить, — поспешил согласиться Никольский.Не поверила ему Анюта и высокомерно продолжила:— И это я сегодня докажу.— Буду только рад, — ответил Сергей сдержанно.Сам он не спешил предсказывать успех сегодняшнего мероприятия: боялся сглазить. Ибо роль предстояла Анюте, может, и не столь уж трудная, но крайне опасная. Смертельно опасная…— Мне переодеться надо и подгримироваться слегка, — сказала Анюта. — Где это можно сделать?…В отделение проникли через черный ход. По лестнице поднялись на цыпочках. Никольский ключом открыл дверь своего кабинета.Анюта критически оглядела помещение, кинула туго набитый пластиковый пакет на милицейский стол и требовательно спросила:— А зеркало где?Никольский порылся в ящике стола и достал складное зеркало (для бритья в кабинете в экстренных случаях).— Не богато, — констатировала Анюта. — А теперь исчезните минут на десять.Никольский ушел. Анюта села на его место, поставила перед собой зеркало, оценивающе рассмотрела свое изображение.…Помаявшись в коридорах, Никольский посмотрел на свои наручные часы и негромко, вежливо постучал в дверь своего кабинета.— Заходи! — разрешили ему из-за двери.Никольский вошел.Его встретило «небесное создание» в почти ничего не прикрывавшей мини-юбчонке, переливавшейся дешевым блеском, в черной трикотажной кофточке с вырезом до пупа и в замшевых сапогах чуть ли не до юбчонки. А между юбчонкой и сапогами вились немыслимые узоры малиновых колготок. И над всем этим пестрело яркой боевой раскраской личико юной дешевой проститутки.— Как насчет познакомиться? — осведомился Никольский.— Та ж, вы старый! — отмахнулась девушка, умело копируя украинский говор.Никольский без слов протянул ей дешевого шика сумочку, в которую и положить-то особо ничего нельзя.— Дарю. Но с условием никогда с ней не расставаться. С трепетным восторгом приняла подарок юная проститутка.— Ой, спасибо ж вам, дядечку!
…Все так же сидела в открытом кафе солидная дама Люська Бык, аккуратно кофе пила, изящно покуривала. Правда, ее свита за соседним столиком увеличилась более чем вдвое: рядом с парнями устроились три девицы, безнадежно пытавшиеся казаться благопристойными.Люська посмотрела на свои золотые часики и позвала:— Денис!Подошел дылда Денис.— Я пойду агента с новенькой встречать, а ты тут посмотри, — распорядилась бандерша.Люська спустилась к Петровке и остановилась на углу. И почти тотчас же рядом с ней остановилась кургузая «Ока». Распахнулась дверца, и на тротуар выпорхнула юная ночная бабочка, которая, радостно оглядевшись, объявила:— Ось мы и приехалы!— Откуда ты, шустрая такая? — спросила Люська. Бабочка подозрительно зыркнула на нее и ответила настороженно:— Мы с Полтавы.— Соотечественница, значит, — отметила Люська. — Устроим им карнавал с маскарадом, а, соотечественница?— А ты веселая, Люська, — сказал Никольский. Он уже был рядом: лицо строгое, глаз взыскующий. — С чего бы это?— Отыграться хочу, Сергей Васильевич, за все отыграться! — с какой-то бесшабашной отвагой отчаяния выдала Галина.— Только не со мной играй, Люся! — предупредил Никольский с нажимом. — Что говорил тебе, хорошо помнишь?..
По лестнице грохотали кованые тяжелые башмаки. Здоровенные мужики в камуфляже после инструктажа бегом спускались в дежурку. Спустились компактной толпой и разом заполнили не предназначенное для таких сборищ помещение. Гремели, звенели, громко переговаривались.— На улицу, на улицу, ребята! — не то приказал, не то попросил Паршиков. — Мне же работать, а вы тут такую тесноту устроили!— В тесноте, да не в Бутырке, — мрачно высказался омоновский командир и спросил своих. — Готовы? По коням!—…Чуть в стороне от подъезда дома, в котором располагалось учреждение Константина Кузьмина, стоял светло-серый микроавтобус с зазывно яркой подписью через весь бок «Пицца на дом». Но пиццы внутри и не предполагалось: в салоне мерцали таинственные огни загадочной аппаратуры, щелкал тумблерами серьезный техник из охранного агентства, видеооператор-эксперт готовил камеру к съемке. Никольский, Климов и Шевелев, угнетенные сложностью и недоступностью технических манипуляций, скромно наблюдали за процессом в полном бездействии. До поры до времени.К подъезду подкатил автомобиль «Вольво».— Снимай! — приказал эксперту Никольский.Растопырив руки, Кузьмин шутейно загонял в подъезд четырех девочек.— Объект прибыл? — спросил техник.— Да, — подтвердил Никольский.— Проверяем, — известил ментов чудо-техник.В салоне возник шум лифта. Затем послышалось натужное хихиканье девиц и голос Кузьмина:— Приехали, мочалки!До ментов донесся скрежет ключа в замочной скважине и щелчок выключателя.
…При ярком свете Кузьмин впервые по-настоящему рассмотрел юную полтавчанку и удовлетворенно отметил:— Ты ничего, новенькая. Тобой особо заняться нужно. Хочешь за границей фотомоделью работать?— Хиба це можно?! — притворно ахнула Анюта.… — Хиба, хиба, — голос Кузьмина передразнил новенькую в салоне микроавтобуса. — Раз сказал, значит, можно!— Вот сучонок! — с веселой злобой сказал Никольский.— Подъехал милицейский микроавтобус с номером два ноля ноль шестьдесят два на борту, — бесстрастно сообщил оператор.— Снимай! — приказал Никольский.
…Младший лейтенант и прапорщик бойко выскочили из «рафика» и деловито вошли в подъезд…— Ну, а сегодня, новенькая, на субботник поедешь, — звучал кузьминский голос. — Делай там все, что скажут. Не измылишься.Раздался дверной звонок. Кто-то кинулся открывать. В дверях стояли жизнерадостные менты.— Все на субботник! — выкрикнул свой традиционный лозунг прапорщик. — Ленинского бревна не обещаем, но палки будут!..…Два мента и четыре девицы вышли из подъезда и уселись в милицейский «рафик», который тут же рванул с места…
Никольский быстро сказал в переговорник:— Лепилов, мы за ними. Берите этого гада!
Костя Кузьмин готовился к ночной «светской» жизни. Он поправлял галстук-бабочку у зеркала, когда с грохотом распахнулась входная дверь. В квартиру ворвались Лепилов с омоновцами. Лепилов с ходу врезал Косте в челюсть. Тот кулем рухнул на пол. Омоновцы навалились на сутенера сверху. Щелкнули наручники. Первая часть операции завершилась удачно…
Кузьмина вывели из подъезда и усадили в милицейский «газик». Из стоящего неподалеку «Мерседеса» наблюдали эту картинку Авила и Тарасов.— Хороши бы мы были, если б, не осмотревшись, туда полезли, — сказал Тарасов, а Авила философски отметил:— Запалили твоего Костю, с обоих концов запалили.— За ними! — распорядился Тарасов.Ехали недолго: «газон» притормозил у 108-го отделения.— Знакомые все лица, — констатировал Тарасов. — Те же и Никольский. Ах, Серега, Серега!— Что делать будем, Леша? — спросил Авила.— А ты не знаешь! — огрызнулся Тарасов.
У дверей больничной палаты врач сказал полковнику Меньшикову:— Час тому назад майор Кольцов пришел в сознание и сразу же попросил, чтобы вы приехали.— Как он, Валентин Петрович? — озабоченно и даже как-то робко поинтересовался суровый фээсбэшник.— Касательное ранение шеи, и если бы не титановый портсигар, то вторая пуля… — Доктор удрученно покачал головой. — В общем, тяжелая контузия. Слаб, но скоро будет в порядке.Полковник Меньшиков рассматривал смятый пулей портсигар, который он взял с прикроватной тумбочки.— Это тебе наши ребята из Королева подарили? — спросил полковник.— Ага, — попытался кивнуть раненый и сразу сморщился от боли.— Считай, они тебе жизнь спасли, Олежек! — утешил его Меньшиков. — Что ты делал на чердаке?Олег набрал воздуху в грудь и отрапортовал четко, как на докладе в кабинете у начальства:— Мой агент Лукин сообщил, что на чердаке этого дома под окнами спрятаны два килограмма героина, за которым должны прийти следующим утром. Героина там не было. Думаю, что он специально меня подставил.— Кто он? — резко спросил полковник.— Кузьмин Константин Андреевич. Телефон 229-20-03……Милицейский «рафик» под номером 00062 пристроился у низкого здания, над которым дугой светилась надпись «Физкультурно-оздоровительный центр». А за «рафиком» стояли микроавтобус «Пицца на дом» и машина ОМОНа.В салоне микроавтобуса орали «нанайцы»:
Ну что ж, хорошая поехали кататься!От пристани отчалил теплоход…
И звучали голоса, распалившихся ментов:— Девки, слушай мою команду! Скидывай бикини!— Живее, живее, мочалки!— А новенькую сквозь строй!Никольский рявкнул в переговорник:— Захват!Омоновцы ворвались в здание, кувалдой выбили железную дверь и рванулись в спортзал. Командир повел автоматом и приказал мощным басом:— Всем лежать!Полуголые менты и проститутки под автоматными дулами покорно улеглись на маты. Неторопливо вошел Никольский и распорядился негромко:— Дамочки, одевайтесь. — И командиру: — А этих забирайте.— Голыми, что ли? — удивился командир.— Голыми, голыми, — подтвердил Никольский, — одежду и оружие не забудьте.
…Ольга Петровна Алифанова со следами побоев на лице недоверчиво смотрела на Никольского. Он мягко и убеждающе говорил:— Вы только не волнуйтесь, Ольга Петровна. Сейчас мы проведем опознание. Мы будем предъявлять вам людей в милицейской форме, и вы постарайтесь узнать тех, кто надругался над вами. Вы можете это сделать?— Могу. — Она дрожала от ненависти.— Пригласите понятых! — неизвестно кому отдал приказ Никольский.Но приказ был исполнен. Тотчас появились общественник Ермилов и дворничиха, которые устроились в уголке. За стол сел Лепилов с бланками протоколов.Четверо в милицейской форме сидели на стульях у стены.— Вы кого-нибудь узнали из этих четверых? — спросил Никольский.— Нет, — ответила Ольга Петровна.— Посмотрите внимательнее.— Нет, — уверенно повторила она.— Свободны, — сказал Никольский. — Следующих давайте.Новая четверка людей в милицейской форме расселась на стульях.— Этот, — сказала Ольга Петровна и пальцем указала на второго справа. На остроумца-прапорщика.— Подставные свободны, этого в камеру. Следующих четверых! — распорядился Никольский.
…Генерал Колесников брезгливо разглядывал опознанных Ольгой насильников через решетку обезьянника. Арестованные менты стояли по стойке «смирно».— Мразь, — генерал обернулся к стоявшему за его спиной Паршикову, — где Никольский?— У себя. С их начальником беседует, — буркнул тот.— Пойду послушаю, — решил генерал.Генерал действительно решил послушать. Он встал у двери, из-за которой доносились два голоса, один из которых принадлежал Сергею.— Они совершили преступление и будут сидеть, товарищ полковник, — корректно, но безапелляционно говорил Никольский.— Не хочешь по-хорошему, майор, будет по-плохому! — рычал на Сергея старший по званию. — Кровью будешь харкать! Ты знаешь, что я с тобой сделаю?!Генерал открыл дверь и приветливо спросил:— Так что вы собираетесь сделать с майором Никольским, полковник?— Я? — переспросил вытянувшийся в струнку упитанный полковник.— Вы, вы! Кто вам позволил орать на моих офицеров?! — резко повысил голос Колесников. — Ваши люди опозорили звание работников милиции! Они уголовники и будут сидеть в тюрьме! Идите, полковник! Разговор продолжим у начальника главка!Полковник выскочил из комнаты, как пробка из бутылки шампанского.— Спасли, товарищ генерал, — с благодарностью, но и с легкой иронией сказал Сергей. — А то бы он меня съел.— Тебя съешь, — Колесников сел за стол. — Устал что-то.— Кофе, товарищ генерал? — предложил Никольский.— У меня от него изжога, — отмахнулся Колесников.— Тогда, может?.. — Сергей не договорил, но рука его непроизвольным жестом потянулась к горлу.— Может! — рявкнул генерал. — Сегодня — можно! И даже нужно! Тащи, что там у тебя!Никольский извлек из холодильника бутылку, два стакана, два яблока, тарелку с конфетами.— А где же сало?! — засмеялся Колесников, окидывая взглядом накрытый стол.
…Спецназ ФСБ, облаченный в бронежилеты и сферические каски, приставив к стене лестницу, поднимался по ней к квартире Кузьмина. Поднялись. На площадке заняли места согласно боевому расписанию. Полковник Меньшиков с пистолетом в руке осторожно приблизился к нужной двери и обнаружил, что она опечатана.— Опоздали мы, — понял Меньшиков.— Опоздали, опоздали! — радостно подтвердила старушка из соседней квартиры, разглядывая боевой отряд через щель. — Милиция его забрала, наша милиция.— Сто восьмое отделение милиции, — прочитал на печати Меньшиков.— Сто восьмое, сто восьмое! — опять подтвердила бабуля.— И чего это вам, мамаша, не спится? — с легким раздражением полюбопытствовал полковник.— Потому что утро уже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40