Ею овладел азарт.Войдя в комнату с эркером, она сразу же решила:— Здесь будет твой кабинет.Квадратной комнате с окнами во двор, с видом на купы высоких деревьев тоже было найдено назначение:— Прелестная спальня!В холле она рассуждала уже как дизайнер:— В этом углу телевизор, здесь полки для пленок и кассет. Вот сюда приспособим аудиокомплекс. Напротив телевизора — журнальный столик темного стекла, и, конечно же, два кресла и диван, кожаные, финские. Какого цвета лучше, как ты считаешь?— Как ты считаешь, — эхом, не спрашивая, а утверждая, откликнулся он, счастливо и немного глупо улыбаясь.— Пожалуйста, не улыбайся, как дурачок, — сказала Лариса.И вдруг звякнул дверной звонок. Шадрин кивком указал ей на дверь в большую комнату, а сам вышел в прихожую.— Кто там? — спросил через дверь.— Открывай! — рявкнул командирский бас. Шадрин приоткрыл дверь, но статного командира в «адидасе» в квартиру не пустил.— Не ко времени, мои женераль, — с усмешкой извинился Шадрин.— Понятно, — сказал генерал и тоже перешел на французский. — Миль пардон, Жора.Шадрин закрыл дверь, прошел на кухню, достал из холодильника бутылку шампанского. Он готовился к этому знаменательному свиданию. Два хрустальных бокала — вот пока и вся посуда. Не беда, главное — она здесь. Он взял бокалы и направился в большую комнату.Лариса сидела на тахте и плакала. Увидев его, она вскочила, обняла за шею, прижалась к нему и быстро-быстро зашептала:— Я люблю тебя, я люблю тебя…— Тогда чего же ты ревешь, дурочка моя? — Он ласково погладил ее по волосам.— От счастья! Я счастлива сегодня, Георгий… — Кажется, впервые за вечер в Ларисе не было ее привычной безнадежной грусти.
Шадрин в своем кабинете работал над документами. Напольные часы глухим звоном пробили семь раз. С последним ударом часов в дверях возникла секретарша.— Все, все, Оля! — виновато сказал Шадрин. — Еще десять минут, и я ухожу. Вызывайте машину.— Георгий Тимофеевич, — начала было секретарша, но в это время ее мягко отстранил Тарасов, и она оказалась за дверью.Тарасов закрыл дверь поплотнее и улыбнулся Шадрину. Тот не ответил на улыбку, спросил жестко:— Вы кто?Тарасов еще раз улыбнулся и, подойдя к столу, протянул визитную карточку. Шадрин прочитал ее и бросил перед собой.— Это мне ни о чем не говорит, господин Тарасов, — сказал он не грубо, но без всякой любезности.— Я, Георгий Тимофеевич, заинтересован в том, чтобы вы в самое ближайшее время выдали лицензию фирме «Континент-транс», — мягко, но с нажимом произнес Алексей.— Вы напрасно тратите свое и мое время, — с холодным, нарочитым, почти оскорбительным равнодушием заявил Георгий.— Не думаю… — покачал головой Алексей, усмехнувшись. — Даже после того, как вы не отреагировали на телефонный звонок вице-премьера, я так не думаю.— Время телефонного права прошло, господин Тарасов! — повысил голос Шадрин.— Слава Богу, что нет, но это не главное. В любом случае вам придется подписать разрешение. — Алексей почти потешался. Казалось, он играет с большим начальником, как кошка с мышкой.— А ну, иди отсюда! — яростно процедил Георгий.— Зачем же так грубо? — Тарасов даже руками развел. — Я пришел предостеречь вас. — Он поднялся со стула, открыл кейс и вынул пухлый пакет. — Ради бога, не подумайте, что это взятка. Я не сумасшедший. В конверте кое-какие фотографии и магнитофонная запись. Вам будет небезынтересно все это увидеть и прослушать.Он бросил пакет на стол и быстро вышел.
Молодой, подтянутый — смерть бабам и отец солдатам — генерал открыл дубовую дверь и вошел в обширную квартиру.— Это ты? — спросил женский голос из глубины квартиры.— Нет, это генерал-полковник Макашов! — радостным криком сообщил генерал.— Очень остроумно! — привычно отреагировала генеральская жена. — Ужинать будешь?— Помидоров с луком накроши, яичницу с салом и большую рюмку налей! — велел генерал командным голосом. — Есть повод и причина.— У тебя всегда есть повод! Когда ты отвыкнешь от своей курсантской жратвы? — возмутилась генеральша. Сама она давно предпочитала пищу изысканную.— Плох тот генерал, который не мечтает стать курсантом! — рявкнул бравый служака весело.Он снял фуражку, повесил ее, расстегнул тужурку, и в этот момент раздался приглушенный пистолетный выстрел.— Мать, стреляют! — удивился генерал.В конце коридора появилась изящная миловидная дама, одетая по-домашнему.— Наверное, это телевизор у соседей, Володя, — предположила она несмело, ибо, еще мотаясь с мужем по гарнизонам, прекрасно научилась различать на слух реальную стрельбу боевыми патронами.— Это ты штатским расскажи! — подтвердил опасения жены генерал. — По-моему, шмаляли у Георгия, — добавил он взволнованно.Открыв дверь, он пересек площадку и позвонил в квартиру напротив. Никто не отвечал. Позвонил еще раз. Тот же результат. Генерал решительно возвратился в свою квартиру — к телефону. Набрал номер и спросил:— Анна Семеновна, Шадрин вернулся домой? Полчаса назад? У меня все.Положил трубку, вернулся к шадринской двери и вновь позвонил. Тишина, мертвая тишина.Тогда он еще раз позвонил — по «02».
— И свет в окнах, и на звонки никто не отвечает… Придется вскрывать дверь, — сказал Никольский. — Позовите, Лепилов, шофера с монтировкой.На площадке стояли генерал, сановная консьержка Анна Семеновна, Никольский и Лепилов — оба в милицейской форме.— Незачем вскрывать, товарищ майор, — возразила Анна Семеновна. — У меня контрольные ключи от всех квартир.— Тогда открывайте, — приказал Никольский. Анна Семеновна открыла дверь. Никольский вынул пистолет. — Всем оставаться на лестничной площадке.Лепилов, тоже с пистолетом, остался у дверей. Никольский вошел в холл. Пусто. Двинулся дальше, на свет. В большой комнате у стола рядом с опрокинутым стулом лежал человек. Его откинутая правая рука еще сжимала пистолет. Стараясь не ступать в лужу крови, Никольский добрался до телефона на столе и тут увидел толстый пакет и фотографию, лежавшую изображением вниз. На ней черным по белому крупными буквами было написано: «Сволочи!» Он перевернул фотографию, посмотрел на нее, вернул в исходное положение, набрал номер и сообщил дежурному по городу:— Павел Сергеевич, это Никольский. У меня труп. Записывайте адрес.
Никольский и Володя стояли на кухне у окна и молча курили. Вошел следователь прокуратуры и бодро предложил Владимиру:— Товарищ генерал, будьте добры, распишитесь как понятой.Затем протянул ему протокол и сообщил Никольскому:— Ну, тебе повезло, радуйся. Самоубийство. Чистое, поверь моему опыту. Не будет у тебя висяка. А мы поехали: на Большой Башиловке бабу застрелили.И быстро удалился. Владимир неприязненно глянул на Никольского, все еще смотревшего в темное окно, и не удержался:— Люди вы или нет? Как можно радоваться тому, что Жорка застрелился?Никольский резко обернулся к генералу.— Вы его хорошо знали?— Мы в одном дворе выросли. А здесь он полгода в гостинице кантовался, ждал, когда квартира рядом с моей освободится. Мы самые близкие друзья, понимаешь ты, майор?— Здесь, по-моему, шантаж. Посмотрите, товарищ генерал. — Никольский протянул фотографию. Владимир взял ее, посмотрел и вернул.— Ну и что? С бабой покувыркался Жорка. Из-за этого стреляться?!! — Он пренебрежительно фыркнул— Фотография-то скандальная, — возразил Никольский. — Жене можно послать, руководству…— Жорка не испугался бы. Жена? — генерал презрительно поморщился. — Они лет пять и не живут вместе, по сути дела. У нее какой-то балерун в Париже. А руководство… — Владимир опять поморщился, но на сей раз веселее. — Какое руководство? Парткомов нет. В аппарате премьера позавидовали бы да посмеялись. А стали бы жать — ушел бы Жорка, не обернувшись. Не ради чинов и квартиры он служил. Здесь что-то другое, майор.
Ничего вроде бы не изменилось в квартире Никольского. Но неизвестно почему она приобрела жилой вид. Милый уют запустения, свойственный квартире раньше, отчего-то переродился в гораздо более милый уют ухоженности. Сразу чувствовалась женская рука.На кухне Наташа и Яна пили кофе.— Сергей, — вдруг сказала Наташа, прислушиваясь. Никаких звуков не слышно было, и журналистка мысленно подивилась чуткости новой приятельницы.— Ты так его чувствуешь, будто вы вместе прожили двадцать лет, — не без иронии заметила Яна. — Ну, где же твой мент?— Здесь, — раздался голос, и Сергей вошел на кухню.— Потрясающе! — поразилась Яна. — Вы с Наташкой и впрямь как сиамские близнецы! Связь — на телепатическом уровне!Никольский польщенно улыбнулся. Ох, знала бы эта свистуха-журналистка, как приятно усталому мужику возвращаться домой и знать, что его с нетерпением ждет любимая женщина и даже чует его приближение за километр…— Есть будешь? — спросила Наташа Сергея.— Кофейку выпью, — сказал Никольский и уселся за стол.— Сними мундир, а то мне кажется, что участковый пришел, — ехидно попросила Яна.— Сейчас, — ответил Никольский, не двигаясь с места.— Ты сегодня скучный, майор, — заметила Яна. — Даже огрызнуться не можешь. Пойду-ка я домой.Женщины расцеловались, и Яна ушла. Никольский залпом выпил чашку кофе и направился в ванную.— Я все-таки разогрею котлеты, — крикнула Наташа. — Ты же с утра ничего не ел!— Попозже, Наташ, а! — попросил он, возвратившись. — Оклемаюсь малость, тогда и разогреешь.«Все-таки олух он у меня! — подумала Наташа, хоть и с нежностью, но с легким раздражением. — Ждешь его, ужин готовишь, а он… Неужели не понимает, что нормальной бабе прежде всего накормить своего мужика хочется!..»— Попозже я уйду! — заявила Наташа.— Ну вот, опять… — расстроился Сергей. — Неужели трудно просто переехать ко мне?— Трудно, — начала было она свой обычный монолог, но тут загудел телефон.— Извини, — сказал Никольский и рванул в кабинет-спальню. Наташа осталась в кухне, но телефонный разговор слышала.— Да, Виталий Петрович… — бубнил Сергей в трубку. — Без сомнения — самоубийство, но кое-что меня смущает… Что за срочные дела?.. Ну, кража и кража… Сейчас приду.Наташа уже одевалась в прихожей. Сергей вышел из кабинета, спросил жалобно:— Уходишь?— Вместе с тобой, заметь — подчеркнула она. — Что там еще украли, Никольский? Неужто папу римского из Ватикана?Насмешка была злой — по крайней мере, так она прозвучала.— Кожаное пальто, — Никольский словно съежился.— Преступление века! — недобро рассмеялась она.…Из подъезда вышли вдвоем, Наташа поцеловала Сергея, и они разошлись в разные стороны.
У себя в кабинете сидел вдрызг расстроенный Беляков и жаловался Никольскому:— Ты подумай, Сергей, гардеробщик — поганец пьяный, залил шары и выдал пальто по номеру неизвестному человеку.— Он что, должен пальто по удостоверению личности выдавать? — осведомился Сергей язвительно. Его вовсе не радовал вечерний вызов на работу, да еще по такому смехотворному поводу. Вот и Наталья обиделась… Ждала-ждала мужика, ужин грела, а едва суженый явился, как тотчас снова умчался на службу, даже не поев… Обидишься тут, конечно. Впрочем, такова судьба жены любого опера. Либо привыкнет Наташка, примирится, либо… Додумывать не хотелось.— Ну, ты прав, прав! — досадливо воскликнул между тем Беляков. — Но ты понимаешь, пальто украли у главного редактора самой скандальной московской газеты. И характер у этого деятеля базарный — и в силу профессии, и сам по себе. Он уже заявление настрочил, представляешь?! И что мне оставалось делать? Пришлось принять.— Пить надо меньше главным редакторам. По кабакам меньше ходить. Тогда номерки терять не будут, — выдал Никольский неприязненно.— Вот ты ему это и скажи, — предложил Беляков. — Сам скажи, а я послушаю, что он тебе ответит.Никольский вздохнул.— Виталий Петрович, вы же сами прекрасно понимаете, что это пальто мы никогда не найдем, — серьезно проговорил он. — Единственный выход — всем отделением сброситься и купить ему новое. Переживем как-нибудь. Меня другое беспокоит: с самоубийством нечисто.— Как нечисто? — изумился Беляков. — Мне позвонили и сказали, что все в порядке.— Да разве в этом дело? — сказал Никольский и протянул фотографию Белякову.— Беляков схватил ее и принялся разглядывать с нескрываемым удовольствием.— Это покойный, что ли?! — воскликнул он с явным одобрением. — Шустрик! Баб любил. А где бабы, там и расходы. Непомерные по нынешним временам.— Виталий Петрович, здесь прямой шантаж, — заявил Сергей твердо.— Ты что, шантажистов собрался искать?! — изумился Беляков. — Извини, я тебе в этом не помощник и не советчик. Дело закрыто. А вот две квартирные кражи, шесть угонов, разбой на Патриарших и это проклятущее кожаное пальто на тебе висят.
Заведующий юридическим отделом шадринского министерства оказался старым знакомцем Сергея и обрадовался его приходу, как дитя. Он вскочил из-за своего стола и двинулся навстречу Никольскому, улыбаясь и протягивая для пожатия сразу обе руки.— Не угомонился еще, старый хрен, все бегаешь?! — воскликнул чиновник с веселой насмешкой, за которой легко угадывалась затаенная зависть.— А ты сидишь, — Никольский демонстративно осмотрелся. — И хорошо сидишь, Боря!— Как только из нашей любимой краснознаменной милиции ушел, так жизнь моя потекла молоком и медом! — ответил Борис и засмеялся.Впрочем, Никольский знал наверняка: лукавит Борька. Ведь он — бывший сыщик. А сыск — это жизнь. И променять ее на прозябание даже в самом шикарном кабинете очень тяжело для любого настоящего опера. А Борис был настоящим опером, что ни говори.— Оно и видно, что молоком и медом! — усмехнулся Сергей. — Вон какой мордулет отъел.— Сидячая работа, Сережа, служебная машина… — объяснил Борис чуть смущенно и взял быка за рога: — Ты ко мне по поводу Шадрина?— Что ты можешь о нем сказать? — задал дежурный вопрос майор.— А что ты хочешь о нем узнать? — спросил чиновник.— Все! — отрезал Сергей. — Сам знаешь нашу работу, Боря. Мне нужен психологический портрет погибшего. Любая мелочь может оказаться важной.— Я сталкивался с Шадриным только по работе, — Борис пожал плечами. — Но как юрист скажу тебе, что такого руководителя в этом доме еще не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40