— А вы, простите, только в античной классике играете?— Обижаете, — нарочито серьезно ответила Анюта и тут же вызывающе улыбнулась: — Я все могу. И даже Элизу Дулитл.— А Настю можете? — быстро спросил Никольский.— Какую Настю? — удивилась Анюта.— Из пьесы Максима Горького «На дне»…
Беляков стоял у окна и привычно разглядывал улицу.— Разрешите? — вежливо дал знать о себе вошедший Никольский.Беляков обернулся, придал лицу надлежащую строгость, спросил:— Ты где шляешься?— В театре был, — невинно сообщил Никольский. — На репетиции.Беляков посопел в размышлении: спрашивать или не спрашивать о цели столь необычного визита? Счел, что это ниже его достоинства, и совсем уже строго приступил к делу:— Прочитал я твои бумажки, хоть в одном повезло: слава Богу, что не наши. Оформляй чин чином материалы в Управление. Пусть там с этими говнюками… разбираются.— А сутенер Константин Кузьмин?! — возмутился Сергей.— Что Константин Кузьмин, что Константин Кузьмин?! — разъярился вдруг Беляков. — Занимайся им, если хочешь!— Хочу, да вряд ли смогу. Руки коротки, — Никольский прошел наконец к столу и уселся в кресло, вынудив Белякова тоже сесть на рабочее место.Подполковник с неприкрытой тоской посмотрел на своего начальника угрозыска.— Ну что ты на меня давишь? — спросил он чуть ли не жалобно.— Разве я давлю? — притворно удивился Никольский.— Давишь, давишь, — вскричал Беляков горячо. — И ежу понятно, что если разделим дело, твой Кузьмин со своими проститутками уйдет в отказку, и без тех ментов ты хрен чего докажешь!— Умно рассуждаете, Виталий Петрович, — похвалил начальника подчиненный.— Иногда надоедает дураком прикидываться, — признался Беляков.— А зачем вообще прикидываться? — полюбопытствовал Сергей.Это действительно проходило как-то мимо его разумения. Тем более что знал Никольский: Беляков — далеко не дурак.— Ой, дорогой, недопонимаешь! — будто бы даже засуетился подполковник. — Этим только и держусь много лет. Подчиненный дурак для начальника — маслом по сердцу: смотрит на дурака и думает: ну до чего же я умный, и покажу я тебе, долдон, как надо работать! И работает не за страх, а за совесть, доказывая свое превосходство и себе, и мне. Вот так и живу, Сережа: сверху не капает, а снизу греет.— По-моему вы, Виталий Петрович, излишне откровенны со мной, — покачал головой Никольский.— В самый раз, — Беляков встал, опять подошел к окну, сказал не оборачиваясь: — Я сегодня рапорт подал.— Уходите? Окончательно решили? — уточнил Сергей.— Окончательно… — вздохнул подполковник.— Так чего же вы тогда боитесь до конца дело с этими подонками раскрутить?! — азартно воскликнул майор.— Не за себя боюсь… — Беляков снова вздохнул. — За тебя. В большую заваруху можешь попасть, уж поверь мне…— Поверил, но все-таки давайте не будем передавать дело, — настоятельно попросил Никольский. Очень он боялся, что в Управлении дело нарочно развалят, и сволочи в погонах отделаются легким испугом. Честь мундира, будь она неладна… А ведь бандит в милицейском мундире куда опаснее обычного блатняка, поскольку мнит себя неприкасаемым. Наказать такого — дело чести любого настоящего мента, считал Никольский.— Накопал что-то? — спросил майора Беляков, заинтересовавшись наконец упорством подчиненного.— Нет еще… — сожалеюще произнес Сергей. — Но нашел, где можно копать! — с энтузиазмом добавил он.
На сценической площадке уютного ресторана под лирическим названием «Москва майская» кипела жизнь. Здесь выступал в сопровождении небольшого оркестрика, подыгрывая себе на ностальгическом аккордеоне, изящный, непонятного возраста певец. Он исполнял неувядающий хит прежних лет:
— Когда простым и нежным взором.Ласкаешь ты меня, мой друг,Необычайным цветным узоромЗемля и небо вспыхивают вдруг…
Аккордеон издал рыдающий финальный звук, и певец склонил в ожидании голову. Он, вероятно, был фокусником, потому что в то же мгновение неизвестно откуда зазвучали куранты, выводившие песню «Москва майская»: «Утро красит нежным светом…» Певец — звали его Виктором — поднял голову, обаятельно улыбнулся и объявил:— Дорогие гости, небольшой перерыв.Вместе с оркестрантами он прошел за кулисы. У входа в закуток остановился и сказал пианисту:— Оскарчик, я отвалю минут на двадцать. Если малость задержусь, сбацайте что-нибудь без меня, а?— О чем речь, Витя! — заверил его пианист.
…За столом, покрытым клеенкой, на кухне, обставленной случайной мебелью, сидел Никольский. Певец Витя стоял перед ним.— Ну? — требовательно и односложно спросил Никольский.— Пить хочется, нет сил… — Виктор не спешил выкладывать имевшуюся у него информацию: он знал себе цену.— В холодильнике посмотри, — буркнул Сергей недовольно.— Что у этого жлоба-хозяина в холодильнике может быть, кроме четвертинки и соленых огурцов? — Витек все же открыл древний холодильник «Саратов» и с восторженным криком извлек початую четвертинку. — А что я говорил?!— На подоконнике банка с грибом, — подсказал Никольский.— Я эту мочу из-под медузы и в детстве не пил, — отверг предложение Виктор и, взяв из сушилки кружку, напился из-под крана.— Утолил жажду? — вежливо поинтересовался Никольский. — Виктор подтверждающе кивнул. — Узнал, кто девок в агентство Кузьмина вербует?— На твоей территории, Васильевич, взвод мамок и батальон шлюх. Попробуй найди, — стукач явно набивался на похвалу.— Но ты же нашел, — поддержал его игру Сергей.— Но это же я! — Виктор.— Цена твоя, Витя, известна — за то и ценю! — с усмешкой скаламбурил Никольский.— Эх, Сергей Васильич… — притворно вздохнул певец. — Ну да ладно… Так вот, мамка эта — Галина Приходько по кличке Люська Бык. Теперь она «Советскую» держит… Тебе больше от меня ничего не надо? А то мне петь пора.— Пой, ласточка, пой! — разрешил Никольский.
…У ресторана «Центральный» Сергей свернул за угол и у входа в ресторан остановился. На другой стороне переулка находилось открытое кафе. За одним из столиков серьезная дама с потугой на респектабельность чинно пила кофе из маленькой чашки. За соседним столиком вольно расположились два здоровых парня, без удовольствия пивших «кока-колу».— Как успехи, Люся? — спросил Никольский, усаживаясь напротив дамы.— Ого! Здравствуйте! Уголовный розыск гуляет?! — вроде даже обрадовалась Люся.— Отошли своих. Поговорить надо. — Сергей не поддался на ее тон. Держался жестко, холодно. Не любезничать с бандершей пришел сюда майор…Парни за соседним столиком оторвались от банок и, как по команде, посмотрели на Люсю.— Погуляйте, мальчики, — ласково скомандовала она и, проводив их взглядом, спросила: — Случилось что, господин начальник?— Случится, — заверил ее Никольский голосом, не обещавшим ничего хорошего. — Ты Кузьмину телок поставляешь?— И что? — Люська независимо повела плечами.— Я тебе девочку привезу, а ты ее вместе со своими мочалками Кузьмину на следующий субботник отправишь. — Сергей говорил тоном приказа.— Не пойдет по-вашему, шеф, — покачала головой женщина.— Почему же? — прищурился Никольский.— Костя — беспредельщик, он и фейс расписать может, — Люська неловко пыталась развязностью замаскировать страх.— Боишься его? — усмехнулся майор.— Боюсь, — призналась «мамка».— Тогда внимательно выслушай меня, Галина Остаповна Приходько. — Теперь в голосе Сергея звучала неприкрытая угроза. — Насколько я помню, ты прописана в заграничном городе Мариуполе, а живешь в кинематографическом доме на улице Усиевича города Москвы. Так вот, мы сейчас поедем к тебе, и там мои ребята в момент найдут и патроны, и наркотики, и краденые вещи. Ты не Костю, а меня должна бояться.— Не по понятиям живете, Сергей Васильевич, — попробовала возмутиться Люська, суматошно обдумывая, как поступить.— А у меня свои понятия, — отрезал Никольский. — Я тебя предупредил. Выбирай.Галина Остаповна Приходько старалась держать марку. Но недолго у нее это получалось. С застенчивой девичьей улыбкой, с кокетливостью проститутки прожженная «дама полусвета» пробормотала:— Ну, как откажешь такому обходительному кавалеру…Никольский встал и сказал на прощание:— Ариведерчи, Галина Остаповна!
Ночь, глухая ночь накрыла Москву. Улицы обезлюдели, и только на бульварной скамейке сидел одинокий, хорошо одетый господин. Вольно сидел, слишком вольно и для нынешних времен чересчур беззаботно. Досиделся: из тьмы явились трое.— Мужик, закурить не найдется? — спросил один из гопников.— Не найдется. Не курю, — ответил господин. Звали господина Алексей Тарасов, и он имел основание не бояться ночной Москвы.— Тогда выложишь сотню баксов. — Второй гопник протянул к Тарасову огромную ладонь.— Их заработать надо, — спокойно ответил Алексей.— А мы отнимаем. Гони деньги и часы, — прогнусавил третий.— Может не надо, а? — как бы засомневался Тарасов. Затем извлек из-за пояса пистолет и передернул затвор.— Ты что, ты что, мужик? — заверещал главный из гопников, и троица кинулась бежать, на ходу чуть не сбив с ног могучего мужчину. Тот посмотрел им вслед и рассмеялся.— Нехорошо молодых людей пугать, господин Тарасов, — сказал он, подойдя к Алексею.— Молодых разбойников, — поправил Тарасов. — Зачем звал, Авила?— Новость есть, Леша, — невесело хмыкнул бандит. — Китаец послезавтра прилетает.— Он же еще десять дней должен на Ямайке загорать! — едва не закричал Тарасов, разом забыв о своей крутости и респектабельности.— Как видно, заскучал… — скривился Авила.— А он просечь насчет фээсбешника не мог? — спросил Алексей встревоженно.— От кого? — пожал плечами бандит.— Меня этот хренов исполнитель беспокоит, Колян.— Пусть он тебя уже не беспокоит, — Авила поморщился. — Коляна уже нет — утоп, несчастный. Сейчас, может, к Коломне подплывает…— Сурово ты с ним… — Алексей даже поежился.— Деваться было некуда. — Бандит опять пожал плечами. — А на тебе — Костя Кузьмин. Смотри, чтобы он не прокололся.— За него я спокоен. Но следить буду. — Тарасов встал. — Разбежались, Авила.—Никольского принимал бывший сослуживец, а ныне директор охранного агентства «Меркурий» Иван Баранец. Принимал он Сергея в кабинете, обшитом драгоценным светлым деревом, сидя за обширным сверкающим столом, под портретом, изображавшим его самого в форме милицейского подполковника. А Никольский полулежал в удобнейшем финском кожаном кресле.— Ну, допустим, дам я тебе это все, — рассуждал директор агентства. — А ты знаешь, сколько стоит прокат аппаратуры?— Не знаю и знать не хочу, — беспечно отозвался Никольский.— Это как же? — удивился Баранец.— А вот так, — Никольский развел руками. — Денег у нас нет и в обозримом будущем не предвидится.— У кого, у вас? В ментуре или у тебя лично? — уточнил Иван.— В ментуре и у меня лично! — отчеканил Сергей.— Ментуре ничем помочь не могу, — отрезал Баранец. — А ты, Сережа, по жизни можешь красиво подняться.— Куда и на сколько? — осведомился Никольский.— Тонны на три баксов. Иди ко мне начальником оперативного отдела, — предложил Иван.— А что же не в замы? — улыбнулся Сергей.— Должность зама уже сговорена… — Иван напустил на себя некоторую таинственность.— С нашим Беляковым, что ли? — рассмеялся Никольский.— Просек фишку! — восхитился Баранец. — Поэтому я тебя и зову.Теперь пришло время Сергею возмутиться:— Да каких ты еще бабок от нас хочешь?! Мы для тебя такой кадр вырастили! Мы тебе — зама, а ты нам аппаратуру. По рукам?— Знал бы, что ты меня так опустишь, в бега бы рванул! — не без восхищения воскликнул Иван.— Ванечка, я тебя уговорил? — ласково поинтересовался Никольский.Баранец слегка развернулся на вертящемся кресле, посмотрел на свое изображение в милицейской форме и сказал грустно:— По капле выдавливаю из себя мента, но никак не выдавлю. Пейте мою кровь, рвите мое нежное тело!Никольский быстренько поднялся.— Так я аппаратуру забираю?— Только с техником! Вам, косоруким, ноу-хау доверить не могу! — окончательно сдался Баранец.— Ох, какой ты молодец, Ваня! — восхитился Никольский уже с порога. — И правильно, что вместо Дзержинского свой портрет повесил. Куда ему до тебя!
В своем кабинете Никольский проводил внеочередной начальственный разгон. Отдел в полном составе виновато слушал:— И что же у вас в сейфах? Кастеты, выкидухи, газовые пистолеты! Вы что, пацаны? Вместе с делами вперемешку всякие «плейбои» валяются. А на стенах что? Голые бабы, Шварценеггеры, Ван Даммы. Беляков подал рапорт об уходе. Значит, жди проверки. Хорошо, если из округа, а то и из главка…Открылась дверь, в кабинет вошел Котов и перебил Никольского.— Здорово, сыщики! — затем обернулся к Сергею. — Не помешал?— Помешал, — ответил тот. — Но я уже заканчиваю. Все ясно? Тогда действуйте. Через полчаса проверю. Все свободны.Сыщики удалились. Котов устроился напротив Никольского и спросил:— Знаешь, зачем я к тебе пришел?— Конечно, знаю. Выпить! — немедленно отреагировал Сергей.— Угадал. А по какому поводу? — прищурился Котов.— Сейчас выясним. — Никольский прошел к двери, закрыл ее на ключ и направился к холодильнику.Вскоре на письменном столе уже стояли бутылка «Смирновской», тарелка с салом, тарелка с нарезанной черняшкой, стаканы. Никольский разлил. Выпили. Помолчали.— Я из МУРа ухожу, Сережа, — сказал Котов.— Уходишь или уходят? — насторожился Никольский.— Ухожу… — вздохнул Котов. — Плачу, но ухожу. Квартиру мне обещали. Мы ведь до сих пор втроем в однокомнатной маемся.— Где же теперь квартиры дают? — поинтересовался Сергей.— У вас, — не очень внятно пояснил Слава.«У нас? — подумал Никольский. — Где это у нас? Неужели?..»— Не понял я тебя что-то, Слав. Растолкуй убогому, — попросил Сергей.Котов помялся немного, а затем рубанул с милицейской прямотой:— Я вместо Белякова, Сережа!«Значит, все я правильно понял, — мысленно похвалил себя Никольский. — Ну что ж… Это лучше, чем если бы прислали какого-нибудь „варяга“. Котов, по крайней мере, опер грамотный». А вслух сказал:— Не знаю, Слава, радоваться за тебя или сочувствовать.— Да я и сам не знаю, — махнул рукой Котов. — Наливай!Они чокнулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40