— Ты не надумала, часом, нагнать страху на дозорных у пристани? Мы так долго отсутствовали, и доспехи у нас неведомо чьи… Они как завидят нас, так, чего доброго, решат, будто все мы — это духи, вернувшиеся из царства мертвых!Мара засмеялась:— В некотором роде так оно и есть.В это время по другую сторону от нее появилась еще одна фигура. Солнце играло на плаще из шелка работы чо-джайнов; маги Чаккахи выткали на этом шелке столь изысканные узоры, что любая из жен Императора могла бы лишиться аппетита от зависти. Мара увидела водопад золотых волос, и на душе у нее еще больше потеплело.— Камлио… — ласково приветствовала она подошедшую спутницу. — Ты сегодня необыкновенно хороша.Надо сказать, что до сего дня все участники путешествия в Турил видели девушку только в простой, неприметной одежде.Камлио потупилась и промолчала. Однако нарастающее замешательство, порожденное упорным взглядом Люджана, в котором читалось неприкрытое любование, вынудило ее снизойти до объяснения:— В Туриле я научилась полагаться на слово госпожи, а госпожа сказала, что меня не отдадут — ни в жены, ни в услужение — никакому мужчине, если я не выберу его сама. — Она смущенно повела плечами, и яркая бахрома ее наряда заструилась в воздухе. — А теперь, раз уж мы добрались до твоего поместья, госпожа, мне незачем прятаться под лохмотьями. — Трудно было определить, чего больше было в ее тоне: надменности или облегчения. Но в быстром взгляде Люджан уловил намек на раздражение. — Наши мужчины не похищают будущих жен во время набегов, и, если Мастер тайного знания случайно окажется на пристани, я не хотела бы, чтобы он счел меня недостаточно благодарной за то повышение в должности, которым меня удостоили.— Ого! — засмеялся Люджан. — Ты далеко продвинулась вперед. Цветик, если упоминаешь его и при этом не шипишь и не плюешься!Камлио откинула капюшон и одарила военачальника такой гневной гримасой, за которой вполне могла последовать оплеуха. Люджан, во всяком случае, счел опасность реальной и поднял руку в шутовском ужасе, словно пытаясь защититься от женской ярости.Однако в дело вмешалась Мара, встав между офицером и бывшей куртизанкой:— Ведите себя прилично! Иначе дозорные на пристани по ошибке примут вас не за духов, а за парочку буянов, которых надо бы примерно наказать. Отхожих мест, требующих чистки, в казармах наверняка достаточно, чтобы вам обоим хватило работы на неделю.Поскольку Люджан не ответил дерзкой репликой на эту угрозу, Мара подняла брови и осмотрелась, дабы понять, в чем дело. Она обнаружила, что от недавней беспечности военачальника не осталось и следа, а лицо у него сосредоточенно-сурово, словно через миг ему предстоит броситься в бой. Его глаза были устремлены на далекую береговую линию.— Госпожа, — сказал он глухо, — что-то неладно.Мара проследила за его взглядом, и внезапный страх сдавил сердце. За сужающейся полоской воды виднелась пристань; далее возвышались каменные стены и островерхие кровли усадебного дворца. На первый взгляд все казалось спокойным. У причала стояла торговая барка, очень похожая на ту, которая несла к берегу Мару и ее отряд. Вовсю шла разгрузка, и на пристани громоздились тюки и ящики. Работами распоряжался бойкий приказчик с двумя дюжими рабами-подручными. Со стороны учебного плаца пробежали рекруты в облегченных доспехах; как видно, они только что закончили упражняться в борьбе. Над кухонными печными трубами спиралями поднимался дым, и садовник граблями сгребал палую листву с дорожки между цветниками.— Что?.. — нетерпеливо спросила Мара, но ответ стал очевиден, когда она уловила солнечный блик, играющий на чем-то золотом. Странное явление привлекло ее взгляд, и она увидела имперского вестника, бегущего по дорожке от главного дворца.Тревога Мары перешла в страх, ибо такие посланцы редко приносили хорошие новости. Легкий бриз утратил всякую прелесть, и красота зеленых холмов уже не радовала глаз.— Капитан! — резко выкрикнула она. — К берегу, как можно скорей!За ее приказом последовали короткие команды капитана, и взмахи весел стали вдвое чаще. Громоздкая барка устремилась вперед, разрезая тупым носом водную гладь; брызги разлетались в обе стороны широкой пеленой. Мара с трудом сдерживала нетерпение. Сейчас она расплачивалась за свой дерзкий порыв. Если бы она прислушалась к более благоразумному предложению Сарика и продолжала путь под землей до ближайшего к усадьбе выхода из улья, она могла бы уже получить донесение от гонца, посланного к ней. И вот теперь приходилось только беспомощно наблюдать и ждать, пока разыгравшееся воображение рисовало устрашающие картины всех мыслимых и немыслимых бедствий. Камлио выглядела испуганной, а Люджана прошиб холодный пот: больше всего он сейчас боялся, как бы не вышло так, что отряды, которыми он обязан командовать, будут призваны на поле сражения — а он даже не знает, во имя чего. Возможно, ему придется слишком скоро обнажить свой меч. Судя по бурной деятельности, которая тем временем началась на пристани, можно было понять: для того, чтобы его шрамы как следует зажили, времени уже не остается.Из главного дворца донесся барабанный бой; тяжелые глухие удары означали, что гарнизон выступает в поход.— Будет война, — так Люджан истолковал язык барабанов. — Ритм короткий, по три удара подряд. Этот код применяется при общей мобилизации: Ирриланди ни за что не стал бы поднимать такую суматоху без очень серьезной причины.— Должно быть, Кейок тоже принимал участие в этом решении, — подумала Мара вслух. — Даже и до назначения военным советником он был не из тех офицеров, которые прибегают к крайним мерам без особой необходимости. Если принять во внимание, что у Джиро руки все еще связаны эдиктом Ассамблеи, что же могло случиться? Может быть, кто-нибудь из горячих голов воззвал к чести клана или, еще того хуже, дом Шиндзаваи подвергся нападению?Люджан погладил рукоять меча; он был обескуражен не меньше, чем хозяйка:— Мы не можем этого знать, госпожа, но мне никак не избавиться от подозрения… По-моему, то, что мы видим, — это начало чего-то худшего.Мара отвернулась от поручня и обнаружила у себя за спиной Сарика. Увидев, как плотно сжаты ее губы, он предложил:— Должен ли я хорошенько встряхнуть капитана, чтобы он заставил гребцов пошевеливаться быстрее?С застывшим ожесточенным лицом властительница Акомы кивнула:— Да. Выполняй.Барка, предназначенная для перевозки грузов, с явной неохотой подчинялась приказу. Гребцы-рабы вкладывали всю силу мышц в каждый взмах весел, но, если им и удавалось хоть чуть-чуть разогнать судно, ускорение было почти неощутимо — разве что брызги теперь отлетали в большем количестве да воронки, оставляемые на месте погружения весел, стали глубже. Мара видела, что гребцы обливаются потом, но минуты шли и шли, а работа на пристани становилась все более напряженной.Тюки и ящики, которые совсем недавно громоздились на береговой площадке в ожидании, когда их пересчитают и занесут в учетные свитки, теперь были почти не видны — их заслонял разрастающийся клин воинов. Торговую барку отвязали от причальных тумб, хотя она и наполовину не была разгружена; оставшийся на борту приказчик метался по палубе и размахивал руками в неподдельном ужасе. С криком он бросился на корму, но тут какой-то офицер в шлеме с плюмажем оттолкнул судно от причала. Если не считать двух мускулистых рабов-грузчиков, у злополучного приказчика не осталось под рукой никого, чтобы собрать команду для безопасной постановки на якорь. Его отчаянные вопли разносились над водой, но скоро гром барабанов заглушил и эти пронзительные звуки. Мару — как и воинов, собирающихся на пристани, — отнюдь не заботила судьба приказчика и барки. У прибрежных складов, выстроившихся в ряд вдоль береговой линии, открылись огромные двойные ворота, и стали видны деревянные ограждения стапелей для спуска на воду судов, хранящихся в сухих эллингах. Рабы устремились в темные жерла ворот, и из полумрака выдвинулись боевые корабли Акомы — длинные катамараны с балансирами для сохранения равновесия и с настилами во всю длину, предназначенными для размещения лучников. Другие рабы, отталкиваясь шестами, подводили корабли к погрузочной площадке, где на борт одна за другой поднимались роты воинов. Когда заканчивалась посадка на корабль, его отталкивали в озеро с опущенными балансирами; в этот момент корабль напоминал большую хищную птицу, сложившую крылья перед стремительным нырком в воду. Перед установкой балансиров в походное положение лучники занимали позиции на узком стрелковом помосте, высящемся на понтонах.Люджан вел подсчет на пальцах. Насчитав десяток кораблей и отметив вымпелы, развевающиеся на носу и на корме каждого, он уже знал, какие части войска Акомы получили приказ выступать. Вывод, к которому он пришел, был неутешительным:— Это полное оборонительное развертывание, госпожа. Должно быть, нападение состоялось где-то невдалеке.Но не затем Мара пересекла море, вела переговоры с варварами и едва не лишилась жизни в Чаккахе, чтобы по возвращении увидеть крах всех своих усилий. Она отправила мужу весть о том, что находится на пути в Империю, однако посылать более подробные сообщения было слишком опасно: если бы они попали в чужие руки, враги не упустили бы случая устроить ей засаду. И когда потребность в скрытности отпала, она сама — ради собственного эгоистического удовольствия — отсрочила минуту встречи в надежде, что устроит своим близким приятный сюрприз! Но теперь уже не приходится рассчитывать на празднества в честь ее возвращения. Не позволяя себе поддаваться мрачным предчувствиям и разочарованию, она решительно повернулась к Сарику:— Поднять штандарт Акомы, а ниже его — мой личный вымпел. Пора заявить о нашем присутствии. Властитель Шиндзаваи должен знать, что его жена возвратилась на землю Акомы!Воины эскорта на палубе барки отозвались восторженным гулом на слова госпожи, и почти сразу же на кормовом флагштоке взвилось зеленое знамя с изображением птицы шетра. Оно еще не успело полностью развернуться на ветру, когда с берега донесся ответный возглас. Увидевший барку первым указал на нее остальным, и скоро вся пристань уже гремела голосами собранного там войска, заполняющего палубы кораблей. Радостный гвалт перешел в торжественный гимн, и Мара слышала, как повторяется снова и снова ее имя вместе с титулом, которым удостоил ее Император: Слуга Империи! Слуга Империи! Мара была так растрогана, что едва удержалась от слез: ее подданные столь бурно выражали свое ликование по случаю возвращения госпожи — а ведь они стояли на пороге беды.Капитан барки докричался до хрипоты, подавая команды; гребцы сменили весла на шесты, судно под знаменем Акомы медленно пришвартовалось, и наконец-то Мара могла сойти на берег.Из толпы выделилась фигура в иссеченных синих доспехах. В обрамлении шлема с плюмажем, свидетельствующим о его принадлежности властителю Шиндзаваи, Мара узнала лицо Хокану; в его чертах выражались тревога и радость, прорывавшиеся сквозь традиционную маску невозмутимости.То, что ее муж надел видавшие виды, выцветшие на солнце латы, а не декоративные церемониальные доспехи, сберегаемые для парадных торжеств, служило верным признаком, что кровопролитие неизбежно, ибо властители не выступали в поход со своими отрядами, если не ожидалось решающее сражение. Однако после полугодового отсутствия, после месяцев мучительной отчужденности Мара не обратила особого внимания на экипировку супруга. Она не могла тратить время и на формальные приветствия, а просто сорвалась с места, где стояла, в тот самый миг, когда были перекинуты сходни. Словно девочка, она помчалась впереди своих офицеров и бросилась в объятия мужа.Хокану тесно прижал ее к себе, как будто она не допустила никаких прегрешений против этикета.— Да благословят боги твое возвращение, — шепнул он, губами коснувшись ее волос.— Хокану… — выговорила в ответ Мара, прижавшись щекой к неподатливому изгибу его кирасы. — Как мне тебя недоставало! — Но тут злоба дня возобладала над счастьем воссоединения, прогнав летучую вспышку радости: только сейчас Мара заметила отсутствие детей. — Хокану! Что происходит? Где дети?Хокану слегка отстранил ее от себя, чтобы получше разглядеть. Ему до боли хотелось задать ей самый простой вопрос — о ее здоровье. Но плохо скрытая паника, звучавшая в ее вопросах, требовала ответа. Необходимость быть кратким боролась в душе Хокану с его прирожденной деликатностью, и в конечном счете он избрал точность и прямоту:— Джастин и Касума пока в безопасности. Они находятся в императорском дворце, но мы получили дурные вести. — Он быстро набрал в грудь воздух — и для того, чтобы совладать с собой, и для того, чтобы дать ей время приготовиться к худшему. — Любимая, Свет Небес убит.Мара качнулась назад, словно от удара в грудь; от потрясения кровь отхлынула у нее с лица. Пока она странствовала на чужбине, воображение успело нарисовать ей множество напастей, которые могли случиться за это время; но уж чего она ожидала меньше всего — так это смерти Императора. Неизвестно, откуда взялись у нее силы, чтобы спросить:— Как?..Хокану горестно покачал головой:— Сообщение пришло только что. Некто из клана Омекан вчера присутствовал на малом званом ужине у Императора. Его имя — Лойява, и на глазах тридцати свидетелей он ударил Ичиндара в шею отравленным столовым ножом. Судя по всему, флакон с ядом был спрятан в бахроме его кафтана. Жреца-врачевателя привели через считанные минуты, но было поздно. — Ровным тоном Хокану добавил:— Яд подействовал мгновенно.От ошеломления Мару пробрала дрожь. Такое злодейство казалось невообразимым! Неужели этот стройный мужчина с величественной осанкой, истерзанный заботами и доведенный чуть ли не до умопомрачения бесконечными скандалами его многочисленных жен, больше никогда и никому не даст аудиенции в Тронном зале?! Мару захлестнула скорбь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121