— Разве тебе легче было бы представить, что иные миры лежат поблизости, а до некоторых можно дойти пешком? — спросила королева.Теперь работники опять сновали взад-вперед, унося из алькова драгоценные яйца.Мара решила, что королева умышленно уводит разговор в сторону от запретных тем. После долгого раздумья она произнесла:— За рубежами Империи есть немало мест, до которых вполне можно добраться, если положить на это целую жизнь.— Вот именно, — подтвердила королева, и ее челюсти сложились в подобие улыбки. — Вполне можно добраться.Эти слова звали к дальнейшим размышлениям, и Мара высказала догадку:— Турил!Но королева хранила невозмутимый вид.— Не только. Подумай о рубежах ваших государств.Мара всем телом подалась вперед.— За рубежами…Ну конечно! Позорное недомыслие, упрекнула себя Мара. Как и ее соплеменники-цурани, она считала, что все народности проживают в границах Империи, а вне этих границ существуют только заброшенные земли на юге и Турил на востоке.— Неужели кто-то обитает на землях к востоку от Конфедерации Турила? — тихо спросила она.Вопреки всем ожиданиям, королева быстро проговорила:— Там обитают чадана.— Это люди? — Мара не верила своим ушам.— Такие же, как ты, как жители Турила.Бросив взгляд на Люджана, Мара поняла, что он тоже поражен услышанным. Как же наивны были цурани, считая свою Империю средоточием мироздания. Они без труда могли представить, что другие миры лежат за Бездной, но не догадывались обратить свои взоры в ближние пределы — на иные континенты Келевана.— А что находится за пределами земель чадана?— Необозримые океанские дали, — ответила королева. — Воды их солоны, как Море Крови, это владения эгу.Маре никогда не доводилось видеть гигантских змеев, населявших морскую пучину, но она слышала рассказы матросов об этих кровожадных тварях с огненными копьями.— А за океанскими далями тоже есть какие-то страны?— Их бесчисленное множество, госпожа, — произнесла королева. — Не только на востоке, но и на западе.Изумление Люджана было столь велико, что в нарушение всяких приличий у него вырвался вопрос:— Почему же нашему народу об этом ничего не известно?— В самом деле, почему? — подхватила Мара, простив ему невольную дерзость.— На это наложен запрет.Мысли Мары смешались. Она не могла понять, на что именно наложен запрет. Едва ли на знания о других народах, живущих за рубежами Цурануани, иначе королева не сообщила бы ей даже этих скупых подробностей. Неужели эти чужестранцы обладали знаниями, которые черноризцы сочли опасными? Такие крамольные мысли даже здесь опасно было высказывать вслух. Если бы только люди и чо-джайны могли говорить в открытую!Однако при всех недомолвках Мара понимала, что не напрасно наведалась к королеве. Пусть даже маги и вправду всесильны, зато она узнала, что за рубежами Империи лежит бескрайний мир.Когда до Мары дошло, сколько времени она провела в подземелье, ей захотелось как можно скорее подняться наверх. Если она решится покинуть Империю, потребуется подготовить убежище, а также запасти провизию и тщательно продумать каждый шаг. Враги, в первую очередь Джиро, не должны прознать о ее передвижениях. Мара уже начала продумывать детали; ей пришло в голову, что даже в родной стране многое до сих пор оставалось для нее загадкой, к примеру жрецы, что священнодействуют в храмах, чародеи, знакомые с ворожбой, а то и простые шарлатаны, которым не довелось обучаться в Городе Магов.— О королева, видно, сама богиня судьбы привела меня в твою обитель. Ты открыла мне глаза.Августейшая собеседница помахала лапкой:— Мы рады это слышать. Остается только сожалеть, что ты проделала такой долгий путь по реке — ведь мы были совсем близко.У Мары взметнулись брови.— Ты имеешь в виду ваш общий разум? Значит, я могла точно так же поговорить с королевой улья, что стоит на земле моего нового поместья?— Ну конечно же.— А если жизнь забросит меня в дальние края, смогу ли я просить твоего совета через тех чо-джайнов, которые обитают вдали от здешних мест?— На это наложен запрет.Мара выпрямилась, томимая неизвестностью.— Еще один вопрос напоследок, если позволишь. Почему ты заключаешь союз со мной и моими соплеменниками, раз мы стали вашими угнетателями?Королева слегка откинула голову:— Нас нельзя назвать угнетенными, госпожа Акома.— Вас связывает какой-то договор? — со вздохом спросила Мара, не рассчитывая услышать ответ.— Даже побежденный вправе диктовать свои условия, — туманно пояснила королева.Мара поднялась с подушек, чтобы слуги начали собирать чайные принадлежности.— Почему ты решила мне все это рассказать, о королева?Черные фасеточные глаза сверлили Мару, оберегая секреты чо-джайнов. Потом королева словно в задумчивости заговорила:— Когда я еще не примкнула к общему разуму, некая молодая королева видела добрую девушку, которая похвалила ее красоту. Из всех твоих соплеменников только ты всегда хотела жить с нами в согласии. Знаю, ты не упускаешь своей выгоды, но при этом у тебя есть особый дар… кажется, люди называют его даром дружбы. Если мой народ когда-нибудь сбросит тяжкое бремя… нам понадобятся такие друзья, как ты, — наделенные умом и смелостью.Так вот оно что! Неведомый договор лежал на чо-джайнах тяжким бременем. Мара не решилась более испытывать терпение королевы.— Ты тоже всегда была мне добрым другом, — с поклоном произнесла она. — В моих владениях твоим подданным будут оказываться такие же почести, какие принято оказывать членам моего клана.Королева благосклонно приняла эти заверения и проводила взглядом удаляющуюся процессию Акомы.Верный соратник Мары, военачальник и бывший разбойник, Люджан тайком улыбался, вышагивая рядом с паланкином. Он с готовностью отдал бы жизнь за свою госпожу не только потому, что этого требовал долг, но и потому, что был к ней привязан всей душой. Перед лицом смертельной опасности она проявляла несгибаемую силу духа. На ее месте многие цуранские правители давно бросились бы на меч, лишь бы не допустить бесчестья, подобного тому на которое обрекли Мару Всемогущие. Ее недруг, покойный Тасайо Минванаби, некогда самый могущественный человек в Империи, покончил с собой. Однако Мару удерживала отнюдь не трусость, а неистребимая сила воли.А членам Ассамблеи, думал Люджан, поражаясь собственной дерзости, лучше бы поостеречься. Хотя одним богам известно, как это хрупкое создание будет тягаться с Черными Хламидами. *** Лучи послеполуденного солнца, пробившиеся сквозь ширмы, наискось прочертили паркетный пол. Цветущие лозы акаси напоили воздух пряным ароматом. Мара сидела в комнате родового поместья, служившей ей кабинетом. Изготовленные мастерами чо-джайнами часы мелодично пробили время. Госпожу не отпускали тени прошлого: ей пригрезился первый муж, процарапавший паркет грубыми сандалиями после охоты на сарката; потом этот образ сменил ее брат Ланокота, следом возникла крошка Касума, затем мальчуган, рисующий одному ему понятные картинки, и наконец его отец, рыжеволосый варвар.Стянутые лентой пергаменты, сложенные в корзину подле письменного стола, ожидали отправки. Посыльный должен был отнести их в гильдию скороходов.Мара отодвинула тяжелый нож для резки пергамента и перебрала в уме поручения, составленные ею для Джайкена, Инкомо и Кейока, которые остались в приозерной усадьбе. Им предстояло поддерживать дела в порядке во время ее отсутствия, которое грозило затянуться на неопределенный срок. Второй командир легиона — Ирриланди временно поступил в распоряжение Шиндзаваи: ему надлежало быть рядом с Хокану, пока тот укреплял свою власть, преодолевая козни недругов и нарушения союзнических обязательств. Хокану медлил с ответом императору, который предложил ему заменить отца на важном государственном посту. В письме к Маре он признался, что затягивает время, чтобы выявить скрытых врагов.«Догонди, первый советник моего отца, — писал Хокану, — настоящее сокровище. Его отличает дьявольский ум и особый сардонический юмор. Ему ничего не стоит устранить противника, превратив его в посмешище. На днях он сказал буквально следующее: „Убей врага — сделаешь из него героя; выставь врага на осмеяние — сделаешь из него шута"“.Губы Мары тронула легкая улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла. Конечно, мужу приходилось нелегко, его изо дня в день преследовали своими придирками многочисленные сородичи, снедаемые завистью к его успехам, но, несмотря ни на что, он мог бы поинтересоваться здоровьем дочери. Мара изложила ему план длительного и опасного путешествия, но он даже не обеспокоился, а ведь ребенка еще было рано отрывать от кормилицы.Она закрыла глаза и отвела со лба влажную прядь, отгоняя воспоминания об огненном дожде, который Миламбер в гневе обрушил на Имперскую арену.Однако справедливости ради Мара напомнила себе, что Хокану не привык перекладывать на нее свои тревоги, даже если его снедало мучительное беспокойство. Если Мара считает нужным уехать из дому под видом совершения паломничества — так тому и быть, писал он. Действительно, это может обмануть врагов. Анасати скорее всего не один месяц просидят сложа руки, пока их первый советник не вызнает правду. Что же касается членов Ассамблеи — они быстро раскусят задуманный ею маневр, стоит им только догадаться об истинных причинах ее отъезда.Если Черные Ризы решат ее остановить, все будет кончено. Напрашивался только один выход: им нельзя давать повода для подозрений. Нужно было предусмотреть все до мельчайших подробностей, а это требовало времени.Мара невольно сжала кулаки. Тут в дверях появился мальчик, недавно назначенный ее посыльным. Ему едва исполнилось десять лет, а он уже побывал и пастухом, и домашним слугой. В новой должности он еще не освоился и мучился от необходимости носить ливрею.Маре стало его жаль, ей проще было иметь дело с грубыми солдатами, нежели со стеснительным ребенком, — ее собственные сыновья отнюдь не отличались застенчивостью.— Подойди-ка поближе, Кализо, — сказала Мара.У мальчугана от ужаса расширились глаза. Боязливо сделав шаг вперед, он споткнулся о край ковра — его подвели жесткие, еще не разношенные сандалии.Госпожа выудила из вазы сладкую пастилку, сделанную кондитерами чо-джайнов, подбросила ее в воздух — и посыльный, вмиг забыв о церемониях, ловко подпрыгнул и поймал диковинную сладость.— Не скажешь ли, Кализо, когда в Равнинный Город повезут очередную партию шелка, приготовленную для отправки в Мидкемию?— На следующей неделе, госпожа. — Мальчишка слегка шепелявил, к тому же рот у него был набит пастилой.Немного помедлив, Мара дрожащими пальцами взяла перо.— Мне нужно передать с приказчиком одно письмо, — сказала она. — Сбегай за ним, пусть придет сюда.— Я мигом, госпожа. — Мальчуган поклонился и испарился с такой скоростью, что любому стало бы ясно: он был просто создан для этой должности.Мара быстро запечатала свое краткое послание, адресованное в Мидкемию, в Королевство Островов, магу Миламберу. Поставив на свиток печать Акомы, она подумала, что подписала себе смертный приговор.Вскоре Кализо вернулся с приказчиком. Услышав возложенное на него поручение, тот перепугался и задрожал. Это передалось даже малышке Касуме: она захныкала, и Мара кликнула кормилицу. Джастин побросал мелки. Худенький и гибкий, полная противоположность коренастому Айяки, он вскочил с ковра и потребовал, чтобы Кализо побежал с ним наперегонки до кухни. Мара кивком отпустила обоих; юный посыльный ничуть не смутился, и дети выскочили в коридор. Если бы здесь была Накойя, она бы устроила Маре взбучку за такое безобразие… но это было далеко в прошлом.Оставшись одна, Мара приказала слуге раскрыть ставни, чтобы впервые за много лет полюбоваться вечерним полетом птиц шетра над владениями Акомы. Следя глазами за их замысловатым танцем на фоне золотистых облаков, Мара снова вернулась мыслями к мужу. Он не завел наложниц и больше не выражал разочарования, что Касума родилась девочкой. Однако Мара полагала, что он молчит лишь до поры, до времени. Как-то раз он обмолвился, что по возвращении Мары они вдвоем — без рабов, без слуг — отправятся в путешествие по теплым речным водам, прихватив с собой лишь поднос с легким ужином и немного вина. Хокану обещал сам сесть на весла. Но сколько же времени должно было пройти, прежде чем его план мог осуществиться?Между тем все было готово к отъезду. Мару удерживало только последнее совещание с Аракаси.Позднее, когда уже были зажжены светильники, к Маре явился слуга с известием о том, что какой-то бродячий стихотворец нижайше просит госпожу принять его.— Что еще за стихотворец? — Мара подняла голову от свитка. — Не сказал ли он, что сочинил для меня стихи в стиле со-му-та?Слуга наморщил лоб: эта премудрость выходила за пределы его понимания.— Вот именно, госпожа, такими словами и сказал. Вам, говорит, это не все равно. — Тут слуга не на шутку перепугался, что совершил оплошность. — Надо было его прогнать. Оборванец какой-то.Лицо Мары потеплело.— Так-так, грязный, оборванный, да еще не один, а с женщиной?Слуга вытаращил глаза:— Ты его знаешь, госпожа?— Знаю, — подтвердила Мара и отложила свиток. — Веди его сюда.Через пару минут «поэт» и его спутница предстали перед Марой. Аракаси был облачен в накидку, словно перешитую из траченного молью одеяла и отороченную бахромой, срезанной с вытертого ковра. Женщина куталась в выцветший плащ, некогда расшитый резными пластинками из драгоценных раковин. Теперь от них остались лишь редкие обломки да жалко свисающие нити. Не раз латанные сандалии едва держались на грязных ступнях.Мара хлопнула в ладоши, призывая слуг:— Воду для умывания, мыло и полотенца. Да выберите из моих платьев какое-нибудь красивое и чистое. — Заглянув под капюшон наложницы, она разглядела копну блестящих волос густо-медового цвета. — Лучше всего подойдет зеленый цвет. — Отдав эти приказания, она обратилась к Аракаси:— Что желаешь получить на ужин? У тебя, как всегда, голодный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121