Из разваливающейся на куски плоти сочилась кровь, которая сразу же вскипала, обращаясь в пар.У Мары тошнота подкатила к горлу. Она покачнулась назад; Хокану, сам потрясенный не меньше ее, подхватил жену. Даже видавший виды Кейок не сумел сохранить привычную невозмутимость.С поля не доносилось ни единого стона. Зловещие чары не позволяли жертвам шевельнуться даже тогда, когда их лопнувшие глаза вытекали из пустых глазниц. Толстыми красными ломтями языки непристойно свешивались изо ртов, не способных даже на сдавленный хрип. Задымились волосы, расплавились ногти— и все же жизнь еще не покинула воинов: обомлевшие зрители ясно различали, какие судороги сотрясают то, что еще оставалось от тел.Сарик перевел дух:— Боги, боги, они уже достаточно наказаны!Маг, первым появившийся в шатре Мары, обернулся к советнику:— Достаточно ли они наказаны и пора ли отпустить их души к Туракаму — решать нам.— Твоя воля, Великий! — Сарик покаянно распростерся на земле, уткнувшись лбом в грязь. — Смилуйся, Всемогущий. Умоляю простить мою невольную дерзость.Не удостоив Сарика ответом и храня ледяное молчание, маг взирал на мучения воинов Петачи. Наконец люди начали валиться наземь: один, потом другой — и так до конца, пока обе роты ослушников не полегли на траву почерневшими скелетами в сверкающих оранжевых с синим доспехах. Перед ними валялось знамя тех же цветов; ветер трепал его кисточки.Наконец молодой маг отошел от собратьев и обратился к Маре:— Наш закон не делает исключений, Благодетельная. Пусть твои люди помнят: от любого, кто оказывает нам неповиновение, остается пустое место. Ты поняла?— Твоя воля, Великий, — хрипло прошептала властительница, подавив дурноту.От группы магов отделился еще один, из-под капюшона которого торчали буйные рыжие пряди.— Я пока еще не удовлетворен. — Он оглядел офицеров Мары.Все были на ногах, за исключением Сарика. Ни в ком из них не ощущалось благоговейного трепета; возможно, именно эта вызвало неудовольствие посланника Ассамблеи.— Так кто же посмел бросить нам вызов? — спросил он у собратьев, намеренно не замечая Мару.— Юный властитель Петачи, — последовал крат-кий сухой ответ.— Он действовал на свой страх и риск, не получив ни позволения, ни одобрения своего полководца, — послышался из кружка магов третий голос, прозвучавший более мирно.Рыжеволосый маг покосился на Мару колючим зорким взглядом, прежде чем возразить:— Его позор пятнает не только его.Тот чародей, который уже показал свою готовность выступить в роли миротворца, не уступал:— Тапек, я ведь сказал: властительница Мара не причастна к дерзкой выходке наказанного юнца.Тапек в ответ пожал плечами, словно ему досаждала назойливая муха:— Как полководец своего клана, властительница Мара отвечает за поведение всех отрядов, состоящих под ее командованием.Мара вскинула голову. Ее леденила страшная мысль: эти Черные Ризы могут приговорить ее к смерти с таким же равнодушием, какое они выказали, вынося приговор Тасайо Минванаби: ведь в конечном счете именно их вердикт заставил его покончить с собой. Офицеры Мары помертвели от гнетущего предчувствия. В лице Кейока не дрогнуло ничто, лишь в глазах появился такой холод, какого никому не доводилось у него видеть.Хокану невольно дернулся вперед, но Люджан железной хваткой стиснул его локоть.Все до одного затаили дыхание. Если маги потребуют уничтожения Мары, ее не спасет ничто — ни меч, ни мольба, ни сила любви. Преданность тысяч слуг и воинов, которые с радостью пошли бы на смерть ради сохранения жизни госпожи, ни на волос не склонит чашу весов ее судьбы.В то время как рыжеволосый Тапек сверлил властительницу безжалостным змеиным взглядом, маг помоложе полюбопытствовал:— Властитель Петачи еще жив?Не промедлив ни мгновения, Люджан послал в поле скорохода. Текли минуты: посланцу требовалось время, чтобы получить точные сведения на месте страшных событий. Наконец сигнальный флаг пришел в движение — он опускался и взлетал по строго установленным правилам.— Все нападавшие мертвы, — переводил Люджан. — Властитель Петачи сам возглавлял отряд. От него, как и от всех его воинов, остались лишь пепел и кости.— Достойная кара святотатцу, — сухо кивнул один из магов.— Так тому и быть, — поддержал его другой. Вообразив, что худшее позади, Мара перевела дух, но тут Тапек резко шагнул в ее сторону. Густые брови мага сердито топорщились, глаза источали холод морских пучин, и, когда он заговорил, в его голосе звенела угроза.— Мара из Акомы! — провозгласил он. — Династия Петачи прекратила свое существование. Проследи за тем, чтобы до наступления ночи никого из этого рода не осталось в живых. Усадебный дом, бараки и поля — предать огню. Когда урожай погибнет, слуги Акомы должны засыпать землю солью, чтобы впредь ничто не произрастало на ней. Всех воинов, присягавших семейному натами Петачи, — повесить. Пусть их останки сгниют на ветру, и не вздумай предлагать им убежище, как это бывало с воинами других поверженных семейств. Все свободные слуги Петачи с этой минуты — рабы императора. Все имущество Петачи переходит к храмам. Натами рода Петачи надлежит раздробить молотами и обломки зарыть, дабы вовек они не знали жара солнца, — так будет прервана нить, связующая духов семьи Петачи с Колесом Судьбы. Отныне и вовеки — этой семьи больше не существует. Да будет ведомо всем: оказывать неповиновение Ассамблее не позволено никому. Никому!У Мары подкашивались ноги, и только ценой отчаянных усилий она удержалась на ногах, чтобы произнести ритуальную формулу покорности:— Твоя воля, Великий.Только после этого она опустилась на колени и коснулась лбом земли, так что перья высокого плюмажа, подобающего ей как полководцу клана Хадама, окунулись в пыль.Молодой маг слегка кивнул, тем самым подтвердив, что принял во внимание ее смирение, а затем извлек из складок хламиды круглый металлический предмет. Большим пальцем он нажал на подвижный выступ. Воющий звук прорезал тишину, и маг исчез. Послышался внятный хлопок: потревоженный воздух рванулся в образовавшуюся пустоту.Маг, именуемый Тапеком, мешкал, разглядывая женщину, скорчившуюся в пыли у его ног. Его губы кривились от удовольствия: он откровенно наслаждался ее унижением.— Смотри, чтобы все в твоем клане хорошенько усвоили этот урок, Благодетельная. Любого, кто дерзнет восстать против воли Ассамблеи, ждет та же участь, что постигла Петачи.Он в свою очередь вытащил круглый прибор и мгновение спустя также пропал из виду. Его примеру последовали остальные черноризцы, оставив на вершине холма лишь потрясенную свиту Мары. Снизу, со стороны долины, доносились выкрики: офицеры подавали команды солдатам, которые не могли прийти в себя после всего случившегося. Воины пятились вверх по склонам холмов, но было заметно, что одни торопились отойти подальше от места трагедии, другие же не решались повернуться спиной к вражескому войску. Сарик поднялся на ноги, Люджан помог встать Маре: доспехи сильно затрудняли ее движения.— Скорей отправь еще гонцов, — охрипшим голосом велела она Люджану. — Нельзя терять ни минуты: нужно распустить клан, иначе жди новой беды.С трудом выговаривая слова, так и не избавившись от мучительной дурноты, она подозвала Сарика:— И, да помилуют нас боги, распорядись, чтобы был исполнен наш ужасный долг: уничтожение дома Петачи.Сарик только кивнул в ответ: слова застревали в горле. Он умел читать в душах, и стоило ему вспомнить темное неистовство страстей, обуревавших Тапека, как его бросало в холод. Маре выпало на долю самое тяжкое из всех мыслимых наказаний: исполнение жестокого приговора, вынесенного достойной семье, и все из-за простой мальчишеской горячности. Только потому, что госпоже вздумалось воззвать к клану, юный властитель умер в мучительной агонии; еще до наступления ночи навсегда закроются глаза его молодой жены, и младенца сына, и кузенов, и всех родственников, носящих имя Петачи. То, что именно ей предписано стать орудием этой бесчеловечной казни, мучило Мару даже сильнее, чем тоска по Айяки. Впервые — с того мгновения, когда огромный вороной конь придавил к земле ее сына, — в глазах властительницы блеснула искра проснувшегося сочувствия к кому-то другому, помимо нее самой.Это не укрылось от Сарика, который скрепя сердце отправился выполнять страшную миссию, возложенную Великими на Акому. Поддерживая Мару на обратном пути к шатру, Хокану также заметил перемену. Огонь, насланный магами, прижег раны ее души. Теперь ее рассудком управляло не навязчивое желание отомстить Джиро, а опаляющий гнев.Мара вновь обрела самое себя. Хокану испытывал смешанное чувство горечи и облегчения: он скорбел о гибели Петачи, но любимая им женщина опять становилась самым опасным игроком Игры Совета из всех, кого когда-либо знала Империя.Мановением руки Мара отослала слуг, суетливо устранявших оставленный в шатре беспорядок. Когда последний из них оказался на достаточном расстоянии, она велела Ирриланди опустить входной полог и позаботиться о том, чтобы предстоящий разговор остался в тайне.Кейок вошел, когда упало последнее полотнище. Взяв на себя обязанности слуги, он зажег светильники. Мара безостановочно мерила шагами шатер. Чуть ли не дрожа от внутреннего напряжения, она оглядела своих придворных, выстроившихся перед ней полукругом.— Они посмели… — начала она обманчиво ровным тоном.Кейок насторожился. Он бросил вопрошающий взгляд на Хокану, но тот, как и все, безмолвствовал.— Что ж, пусть получат урок.Ирриланди, который пока еще не научился угадывать ход мыслей Мары, отсалютовал ей традиционным ударом кулака по собственной груди и отважился спросить:— Госпожа, ты ведь, конечно, не магов имеешь в виду?В свете ламп, делавшем еще гуще тени вдоль стен высокого шатра, Мара казалась совсем маленькой. Проходили минуты; наступившую тишину нарушали лишь приглушенные расстоянием крики офицеров, все еще собиравших войска. В Маре чувствовалось напряжение натянутой тетивы лука, когда она оповестила сподвижников:— Мои верные друзья, мы должны совершить то, чего еще никогда не случалось за все время существования Империи. Нужно найти способ обойти приказ Великих.Ирриланди поперхнулся. Даже у Кейока, не раз смотревшего в лицо смерти, похоже, земля ушла из-под ног. Но Мара непреклонно продолжала:— У нас нет выбора. Я посрамила имя Акомы перед Джиро Анасати. Нам запрещена любая попытка смыть это пятно военным путем; я не брошусь на собственный меч. Это тупик, который не укладывается в наши традиции. Властитель Анасати должен умереть, потому что такова моя воля, но я не стану опускаться до такой низости, чтобы нанимать убийц. Джиро уже воспользовался моим проступком, объединив врагов Акомы. Он сколотил из недовольных правителей сплоченную партию традиционалистов, так что под угрозой не только продолжение рода Акомы, но и само правление Ичиндара. Мой наследник мертв, поэтому ритуальное самоубийство не спасет честь Акомы, и, значит, это не выход. Если требуется спасти все, ради чего я жила… мы посвятим годы поискам нужного плана и его исполнению. Мой замысел должен увенчаться смертью Джиро — если не на поле боя, то в мирные дни — вопреки воле Ассамблеи магов. Глава 4. НАПАСТИ Внизу послышался какой-то звук.Лежа на самом верху груды упакованных в тюки тканей, Аракаси уловил то, что могло быть скрипом шагов на дощатом полу. Он замер в тревоге, обнаружив, что был не один в темном складе. Справившись с участившимся дыханием, он заставил себя расслабиться, чтобы из-за долгого пребывания в неудобной позе судорога не свела мышцы. Издалека было трудно углядеть Мастера среди товаров, а его одежду можно было принять за смятый кусок ткани, свешивающийся из развязавшегося тюка, но вблизи эта иллюзия вряд ли сохранилась бы: грубую ткань просторной туники никто не спутал бы с превосходными шелками и полотном. Когда он заподозрил наличие «хвоста» и попытался отделаться от преследователей, спрятавшись в этом строении, ему и в голову не могло прийти, что он загонит себя в ловушку. Аракаси закрыл глаза, чтобы обострить другие чувства. Воздух был затхлым из-за рассыпанного зерна и ароматов экзотических пряностей, которые просачивались из бочек; к ним примешивались запахи заплесневелой кожи от дверных петель и смолы, которую использовали для пропитки досок.Проходили минуты. Со стороны пристани сквозь стены доносился приглушенный шум: лай дворняги, хриплый голос матроса, переругивающегося с женщиной из Круга Зыбкой Жизни, и беспрерывное громыхание тяжело нагруженных повозок, которые волокли с речных причалов нидры. Пока Аракаси прислушивался к звукам снаружи, стараясь выделить каждый в отдельности, день угасал. С криками промчалась от реки ватага уличных мальчишек; торговая суета постепенно затихала. Перекликались фонарщики, приступившие к своей работе, но ничего настораживающего слух он не улавливал. Прошло уже так много времени, что любой другой человек, окажись он на месте Аракаси, решил бы, что встревоживший его скрип, который он принял было за шаги, ему наверняка почудился. Однако Аракаси упорно сохранял неподвижность: рисковать было нельзя. Когда идет состязание в хитрости, терпение порой решает его исход.В конце концов его выдержка была вознаграждена, когда раздался тихий шорох: то ли пола плаща задела бочонок, то ли рукав зацепился за опорную балку. Сомнение исчезло, уступив место неприятной уверенности: кто-то еще находится внутри склада.Аракаси беззвучно взмолился Чококану, Доброму богу, чтобы тот позволил ему выпутаться из опасной переделки. Человек, затаившийся в мрачном помещении склада, явился сюда явно не с добрыми намерениями. Этот неизвестный вряд ли может оказаться слугой-лежебокой, который забрался сюда, чтобы тайком вздремнуть во время дневной жары, и до того заспался, что пропустил время ужина. Аракаси никогда не верил в случайное стечение обстоятельств. Приняв в рассуждение и поздний час, и очевидное нежелание незнакомца обнаружить себя, Мастер был вынужден сделать вывод, что охотились именно за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121