Местность пошла на подъем. Мара споткнулась и упала. Меч со свистом прорезал воздух там, где только что было ее туловище, и она услышала хриплое ругательство.Мара покатилась по сухим листьям. Доспехи сковывали движения. Висящий на боку меч, который она так и не догадалась отбросить в сторону, зацепился за узловатый корень и держал ее, словно на крючке.Подняв глаза, Мара смутно различила зелень и проблески ясного неба. На этом фоне маячило лицо врага, и она увидела его занесенный клинок. У Мары не осталось сил вскрикнуть. Она вжалась в землю в тщетной надежде на спасение.В это мгновение подоспел воин, который бежал на шаг позади двух других. Его меч поднялся и обрушился на долю секунды быстрее, и плоть, которую он рассек, была плотью врага.Рыдая от изнеможения, Мара не сразу поняла, что зеленые доспехи скрывали не только предателей. Для этого понадобилось, чтобы умирающий солдат бесформенным мешком рухнул прямо ей на ноги. Теперь над Марой возникло знакомое лицо с раной через всю щеку.— Ксаному! — вскричала она. — Хвала богам!Отпихнув в сторону труп, воин помог Маре подняться и подтолкнул ее вперед.— Беги, госпожа, — выдохнул он; от многочисленных ран его собственная жизнь висела на волоске. — Найди чо-джайнов. Я задержу врагов.Маре хотелось поблагодарить его за доблесть, но язык ее не слушался.Ксаному это заметил:— Госпожа моя, беги же! Их много, а я против них один.Полуслепая от слез, Мара содрогнулась. Напрасно Ксаному надеялся, что у чо-джайнов властительница найдет защиту: инсектоиды не собирались воевать. Их связывал договор с Ассамблеей, и, конечно, им стало известно, что Мара пошла наперекор эдикту Всемогущих.И все же она нашла в себе силы продолжить бегство. Иначе ее тут же изрубили бы на куски — двое солдат выскочили из зарослей и бросились к ней. Ксаному, слабеющий на глазах, все же сумел преградить им путь.Борьба была недолгой. Потребовалось полдюжины ударов, чтобы Ксаному упал с перерезанным горлом; его последний стон был похож на орлиный клекот. Своей смертью он выиграл для хозяйки несколько драгоценных секунд, несколько ярдов пути по лесной чащобе. Мара заметила, что лес редеет; а может, ее стало подводить зрение — от смертельной усталости и дурноты.То ли пот, то ли слезы заливали ей глаза. Ее поглотил мрак, поднявшийся черной стеной.Она протянула руку, ища опору, но ее ногти царапнули хитиновый панцирь.Чо-джайны! Она добралась до кургана. Вокруг сомкнулись черные тела, сдавив ее со всех сторон. Мара охнула, чувствуя себя совершенно беспомощной. Это были не воины, а работники, сплоченный отряд фуражиров, которые, по всей видимости, возвращались в улей.Мара не могла поверить, что оказалась в безопасности. Задыхаясь, она выговорила:— Вы… связаны обетом… эдикт… Ассамблеи… Вам нельзя… воевать!Чо-джайны будто не слышали этих слов. Работники, не годные к военному делу, — они в любом случае не стали бы сражаться. У них не было ни оружия, ни особых приспособлений. Когда они еще плотнее сомкнули кольцо, увидев вынырнувших из чащи преследователей, Мара поняла: инсектоиды не могут драться, но могут умирать.Старший из преследователей что-то крикнул, и они бросились в атаку. В закатном солнце сверкнули мечи; клинки сразили работника, идущего в общем строю с остальными.Он упал без звука, подергивая конечностями и корчась от боли. Словно только сейчас осознав нависшую над ними угрозу, оставшиеся в живых чо-джайны сбились в кучу, окружив Мару. У нее не оставалось возможности ни упасть, ни пробиться сквозь их ряды, когда они с грохотом бросились вперед. Подобно обломку корабля, подхваченному течением, Мара поплыла вперед. Из-за пыли она ничего не видела. Ее оглушал лязг хитиновых спин. Земля царапала подошвы. Одна сандалия слетела и потерялась. Вдруг перед ней возник высокий вход в улей, и клубок чо-джайнов спустился в темноту.Бывшие солдаты Минванаби, одетые в поддельные доспехи, с криками бросились за ними в туннель.Мара уже ни о чем не думала. Увлекаемая плотным кольцом работников, ошеломленная наваждением незнакомых запахов и звуков, она и не пыталась осмыслить происходящее. Глаза мало-помалу привыкали к темноте, и она ухитрилась обернуться на шум всеобщего смятения, однако не сразу распознала скрежет клинков по незащищенным панцирям.Телами чо-джайнов был устлан весь пол, а неприятельские воины все прибывали. Работники, окружавшие Мару, резко замедлили бег, и до ее слуха донеслось пронзительное жужжание.В следующее мгновение прилив тьмы заслонил последние лучи заката, пробивавшиеся сквозь вход в туннель. Она понимала, что работники чо-джайны втягиваются в туннель, перегораживая его плотной стеной собственных тел, и что преследователи не смогут до нее добраться, пока мечами не проложат себе путь.Мару охватило чувство полной опустошенности. Она не испытывала ни горечи, ни облегчения. Самым суровым наказанием была для нее мысль о том, что воины чо-джайны, невзирая на вторжение в их улей, не решаются нанести ответный удар, чтобы Ассамблея не обвинила их в нарушении договора. Ей было известно: по мере надобности чо-джайны жертвуют жизнью отдельных особей — ив первую очередь жизнью работников; и все же ее угнетало, что чья бы то ни было жизнь будет отдана ради ее спасения.Чо-джайны свернули за угол. Теперь Мару вели в кромешной тьме. Со времен паломничества в Чаккаху она знала, что чо-джайны по природе дневные существа; поэтому в полном отсутствии освещения ей виделся некий умысел. Работники увлекали ее все дальше в улей, заманивая мстителей за Минванаби в глубь бесконечных лабиринтов, где тех ожидала страшная участь. Пути назад оттуда не было. Чо-джайнам не требовалось прибегать к убийству. Люди, оказавшиеся в лабиринте, будут плутать в подземных туннелях, пока не перемрут от голода и жажды.— Передайте мою признательность вашей королеве, — проговорила Мара.Работники не ответили. Возможно, по условиям договора они обязались хранить молчание, а может быть, их охватила скорбь по убитым. Мара ощущала прикосновение их тел, но теперь они ее не сдавливали, а бережно охватывали, словно гигантской ладонью. Она с запозданием сообразила, что ее бдительность усыпило беспокойство за Джастина. Эти чо-джайны отнюдь не стремились оказать ей услугу; скорее всего, они преследовали свою цель, поскольку Мара обращалась к магам чо-джайнов для того, чтобы одержать верх над Ассамблеей.В благополучии Мары эти существа видели залог собственной свободы.Ей пришло в голову, что работники могут быть сродни рабам, которым запрещено раскрывать рот. Но все же можно было предположить, что королева озабочена не соблюдением нейтралитета, а безопасностью Мары и старается — хоть и тайно — быть союзницей в ее деле.Работники спешили. Они так и не размыкали рядов, подпирая Мару со всех сторон. Неужели их послали на задание, специально придуманное, чтобы помочь ей на подступах к улью? А если нет? Если они выполняли какие-то свои повседневные дела и сейчас увлекают Мару туда, где ей меньше всего хотелось бы оказаться? Так или иначе, нельзя было терять ни минуты драгоценного времени. Судьбу ее детей решали секунды.Мара судорожно глотала воздух. Ноги не слушались. Пожелай она передвигаться самостоятельно, у нее бы ничего не вышло. Но и оставаться в таком положении, как сейчас, когда ее несут неведомо куда, она тоже не могла себе позволить.Набравшись смелости, она могла бы попросить, чтобы ей дали возможность ехать верхом.Однако этот дерзкий план тоже был чреват опасностью: доспехи сковывали движения и, если бы она поскользнулась, взбираясь на ходу по гладкому хитиновому панцирю, чо-джайны попросту могли бы ее затоптать.Работники чо-джайны не имели представления о цуранском понятии достоинства. И все же Мара не могла считать их бессловесными вьючными животными. Не находя выхода из этих противоречий, она сочла за лучшее помалкивать. Ей вспомнилось выражение лица Люджана, когда в далеком прошлом, в пустыне Дустари, невольник Кевин без зазрения совести предложил, чтобы ее армия скакала верхом на чо-джайнах.От этих воспоминаний у нее на глаза навернулись слезы. Люджан тогда смертельно побледнел, разглядывая массивное черное туловище, которое ему предстояло оседлать. Однако он решился — и выиграл великую войну. Но могла ли она идти на этот риск, не ставя перед собой столь же высокой цели?У нее дрогнуло сердце: если не удастся объединить чо-джайнов и поднять их на восстание против угнетателей, а потом обратиться за помощью к магам Чаккахи, прячущимся в ее поместьях, — она пропала. Ее сын и дочь погибнут от руки первого же самозванца, позарившегося на золотой трон, — будь то Джиро или кто-то другой, одержимый кровавой жаждой власти.Да и Ассамблея Магов никогда не простит ей покушения на свое могущество.Оставалась последняя карта, последний отчаянный план, который она обдумала перед началом войны, во время последнего заседания Совета. Для его осуществления требовалось добраться до королевы этого улья и удостоиться ее внимания.Мара собрала в кулак все свое мужество. У нее дрожал голос, но она нашла в себе силы выговорить:— Отведите меня к королеве.Работники молчали.— Мне необходимо поговорить с вашей правительницей, — повторила Мара, повысив голос.Чо-джайны, по-прежнему не произнося ни звука, резко остановились. Мара едва устояла на ногах.— Мне нужно повидаться с вашей королевой! — Мара перешла на крик, и ее слова гулким эхом отдались в подземном лабиринте.В одном из боковых коридоров вспыхнул свет. Мара повернулась в ту сторону и поверх выпуклых панцирей увидела приближающийся отряд воинов. Это были чо-джайны, выросшие в стране цурани: на их головах совсем как у людей красовались шлемы, а у командира над козырьком колыхался плюмаж.У перекрестка коридоров командир остановился; глаза, подобные ониксам, уставились на растрепанную женщину в окружении работников.— Меня зовут Такс'ка. Я выполню твое пожелание и отведу тебя к королеве этого улья.В неимоверном облегчении Мара забыла об усталости. Работники расступились, она сделала шаг вперед — и у нее подогнулись ноги.Командир чо-джайнов опустился на колени.— Садись на меня верхом, — протянул он. — Нашей королеве не пристало ждать.В других обстоятельствах Мара не стерпела бы таких слов, но сейчас проглотила дерзкое замечание. Ей стоило невероятных усилий подняться на ноги и с помощью одного из работников взобраться на середину командирского панциря. Такое седло оказалось крайне ненадежным. Вспотевшие руки Мары не смогли нащупать ни одного выступа, чтобы уцепиться при скачке; чо-джайны осуждающе молчали, нисколько не сочувствуя человеческой неловкости.— Вперед! — решительно скомандовала Мара. — Не мешкай, доставь меня к королеве.Движения чо-джайна, вопреки ее опасениям, позволяли удерживаться на гладкой поверхности. Мара успокоилась и подалась вперед, чтобы обхватить хитиновую шею. Неизвестно, какое расстояние нужно было преодолеть до королевской пещеры. Некоторые ульи занимали столь обширные пространства, что по ним можно было мчаться не один час. Пряный запах туннеля обвевал лицо. К Маре вернулось ровное дыхание.Только теперь она ощутила многочисленные ссадины и повреждения, причинявшие ей изрядное беспокойство, — растяжения мышц, кровавые мозоли под доспехами. В коридорах, по которым мчались чо-джайны, не было освещения, и Маре осталось лишь одно: довериться своему необычному эскорту и держаться как можно крепче.На ее памяти не было более странного путешествия. Непроглядную тьму ни разу не прорезал даже слабый отсвет. Содрогаясь от толчков и тряски, Мара могла только надеяться, что глаза рано или поздно привыкнут к темноте. Однако этого так и не произошло. Стиснув зубы, Мара едва сдерживалась, чтобы не закричать.В какой-то миг Такс'ка осведомился о ее самочувствии. В довольно туманных выражениях Мара заверила его, что все в порядке, хотя сама отнюдь не была убеждена в этом. Бешеная скачка в кромешной тьме отняла у нее ощущение времени. Она то и дело зажмуривалась, но, открыв глаза, видела все ту же угрожающую черноту. От этого становилось еще страшнее.И только беззвучные речитативы медитации в конце концов принесли ей успокоение.Прошло немало времени, и тут вдруг она услышала свое имя. Открыв глаза, Мара заморгала от яркой вспышки: мало того что вокруг засветились голубые шары чо-джайнов — к ним добавился свет раскаленных добела масляных фонарей.Она неловко спешилась.Доставивший ее командир отдал честь и сказал:— Рад служить, госпожа. Наша правительница ждет.Впереди высилась легко узнаваемая насыпь из утрамбованной земли. Облокотившись на нее, полулежала королева чо-джайнов, чье необъятное туловище было скрыто от посторонних взоров богатыми драпировками. Если у Мары не подкосились ноги, когда она встретилась глазами с гигантской правительницей, то лишь из-за того, что тело уже ничего не чувствовало от усталости.Королева чо-джайнов сверлила Мару глазами, блестящими, словно черные льдинки. Распрямившись после поклона, Мара не успела произнести даже привычную формулу приветствия. Хозяйка заговорила сама:— Мы не можем тебе помочь, госпожа Мара. Своими деяниями ты восстановила против себя магов из Ассамблеи, а нам запрещено помогать тому, кого они объявили врагом.Мара из последних сил держалась прямо. Сняв шлем, она отбросила со лба мокрые от пота волосы. Шлем, теперь уже ненужный, болтался на ремешке, свисая с ее руки. Другого выхода не оставалось: приходилось говорить столь дерзко и прямо, как она еще никогда не говорила:— Прошу тебя, не отказывай. Ты должна мне помочь. Возможности выбора у тебя нет, ибо твой договор с Ассамблеей уже недействителен.Наступившее молчание показалось оглушительным, как удар. Королева приподнялась с насыпи:— Ты далека от истины, госпожа Мара.В предчувствии смертельной опасности Мара закрыла глаза. Ее охватило безрассудное желание спастись бегством. Но в глубине подземелья об этом нечего было и помышлять. Она отдалась на милость чо-джайнов, и если не добиться от них помощи — это конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121