Конечно, Хокану будет смотреть на вещи по-другому, когда родится его собственный первенец. Гордость отцовства смягчит его непреклонность, он перестанет упрямиться и согласится с требованием Мары, чтобы Джастин был провозглашен наследником Акомы. Ее муж и сам поймет, что наследником титула властителя Шиндзаваи должен стать их общий ребенок.Мара прислонилась к раме стенной перегородки, предвкушая, какое это будет счастье, когда все это произойдет. Она родила двух сыновей: одного — от человека, который внушал ей отвращение, и другого — от возлюбленного, заполонившего ее сердце. Оба ее мальчика внесли в жизнь Мары нечто совершенно неожиданное. Когда ей только предстояло произвести на свет Айяки, она относилась к этому как к делу чести, которое она обязана исполнить ради продолжения династии Акома. Но когда он родился, эти умозрительные чувства уступили место радостному осознанию действительности: она полюбила младенца, которому дала жизнь и которому было суждено унаследовать величие Акомы. Его детский смех наполнял ее восторгом, и с тех пор семейная честь не казалась ей чем-то отдаленным и бесплотным.Мара с нетерпением ожидала момента, когда Хокану сам испытает могущество этой магии. Рождение общего сына сблизит их и положит конец холодному состязанию характеров. Между ними снова воцарится мир, и дети обеих семей — Акомы и Шиндзаваи — когда-нибудь достигнут величия.Хотя Мара никогда не пылала страстью к человеку, которого любила и почитала как мужа, она привыкла находить опору в его близости. Он понимал ее, и это приносило отраду; его мудрость служила защитой, избавляя от страхов и тревог; без его нежности ей было бы трудно жить. Ей не хватало его, когда он бывал в отлучке. Его любовь стала краеугольным камнем ее счастья, и только сейчас, когда она вынуждена обходиться без его поддержки, стало ясно, насколько он ей необходим. И хотя Хокану все время находился поблизости, духовно он отдалялся от жены, и эта отчужденность нарастала с каждым часом. Раньше она и вообразить не могла, какую боль может причинить такой разлад.Не одно, так другое напоминало о неблагополучии. На рассвете, когда она просыпалась, ладонь Хокану не касалась ее щеки ласковым мимолетным движением. Во время приемов он не посылал ей едва уловимую улыбку, когда усматривал в происходящем что-то забавное. В послеполуденные часы супруги не коротали время вместе, как у них было раньше заведено, за подносом с кувшинчиком чоки, занимаясь каждый своими делами: он — просмотром донесений военных советников, а она — изучением коммерческих сводок, ежедневно подаваемых Джайкеном. Между мужем и женой воздвигался невидимый барьер молчания и напряженности. Хокану ни словом не касался этого предмета, однако он стал больше времени уделять военным учениям, так что часы общего досуга становились все более редкими. И хотя супруги не обменивались упреками, не возникало ничего даже отдаленно похожего на горячий спор, — все происходящее между ними было отравлено их несогласием насчет того, чьим наследником станет Джастин.Оставалось надеяться только на то, что это отчуждение кончится, когда появится на свет их общий сын.Если не считать Накойю, то из всех людей, которых она знала, только Хокану был способен безошибочно улавливать ход ее мыслей. Между ними не должно быть недоразумений!Последовал очередной толчок изнутри, и Мара засмеялась.— Уж скоро, маленький мой, — шепнула она своему младенцу.Слуга, неотлучно находившийся при ней, встрепенулся при звуке ее голоса:— Госпожа?..Мара с трудом отошла на шаг от стены.— Мне ничего не нужно… кроме этого ребенка… кажется, ему так же не терпится взглянуть на белый свет, как и мне не терпится взглянуть на него самого.Слуга встревожился:— Я должен послать за…Мара подняла руку:— Нет, еще не пора. Повитуха и лекарь говорят, что придется ждать еще не меньше месяца. — Она нахмурилась. — Но я опасаюсь, как бы он не родился раньше времени.Со стороны внутреннего коридора послышался слабый стук в дверь. Мара расправила сбившиеся складки домашнего халата и кивком подала слуге знак, чтобы он открыл дверь. Еще не переступив порог, ее управляющий, Джайкен, отвесил низкий поклон:— Госпожа, тут один торговец просит разрешения предложить тебе свои товары.В подобных случаях, как правило, Джайкен сам занимался с купцами, и то, что на этот раз он решил побеспокоить Мару, было несколько странно. Он достаточно долго вел хозяйство Акомы и почти всегда принимал именно такое решение, которое соответствовало желанию Мары, даже если сам он предпочел бы другое. С пробудившимся интересом властительница спросила:— А ты как на это смотришь?В ситуациях, выходящих за рамки повседневного обихода, Джайкен часто терял солидную долю уверенности в себе и сейчас осторожно ответил, тщательно выбирая слова:— По-моему, госпожа, тебе стоит принять этого человека.Неожиданный визит позволял отвлечься от грустных мыслей, и Мара с радостью ухватилась за эту возможность. Хлопнув в ладоши, она вызвала горничную и приказала принести наряд, более подобающий беседе с посторонним посетителем. Облачившись в просторное платье с длинными рукавами, Мара жестом дала понять управляющему, что готова следовать за ним.Купец ожидал в тенистом зале с колоннами в том флигеле дворца, где размещались писари. Из светлых хозяйских покоев Мара и Джайкен прошли туда, минуя высокие мрачные коридоры, кое-где переходящие в туннели, проложенные в толще холма. Судя по быстрой, неровной походке спутника, Мара могла с уверенностью заключить, что ее верный управляющий весьма взволнован, и полюбопытствовала:— У этого торговца есть на продажу что-нибудь особенное?— Возможно. — Быстрый взгляд управляющего также свидетельствовал о его растерянности. — Я думаю, тебе надо самой посмотреть, что он предлагает.Годы его безупречной службы приучили Мару доверять чутью Джайкена. Поскольку в ответ на прямой вопрос он не пустился немедленно в подробное описание предлагаемых товаров, госпожа сочла целесообразным его поторопить:— Так что же именно?Джайкен застыл на месте.— Я… — После недолгого колебания он с виноватым видом поклонился и выпалил:— Я не знаю, как мне следует с ним держаться, госпожа.Мара чувствовала, что любой вопрос повергнет его в еще большее смятение. Поэтому она просто двинулась дальше по коридору.Через несколько секунд она получила разъяснение:— Потому что он… он раньше был цурани.Сообщение сразу заинтересовало Мару.— Он из Ламута?Этим городом правил брат Хокану, и в составе торговых делегаций из Королевства чаще всего находился кто-либо из бывших цуранских солдат, служивший переводчиком.Джайкен с облегчением кивнул:— Цурани, который предпочитает порядки Королевства.Смущение управляющего можно было понять: хотя Мара и отваживалась нарушать традиции и принимала присягу на верность у тех, кто лишился господина, одна лишь мысль о том, что кто-то может по доброй воле предпочесть жизнь в далеком, неведомом мире, была слишком чуждой даже для самой Мары. И то, что одним из таких «перебежчиков» был Касами, брат Хокану, дела не меняло. Если торговое представительство возглавлял бывший цурани, ведение переговоров оказывалось делом более щекотливым, чем обычно.Длинный внутренний коридор наконец вывел их к южному портику усадебного дома. От портика отходила усыпанная гравием дорожка, где под сенью старых деревьев ожидала свита странствующего купца: небольшая группа носильщиков и десять телохранителей-стражников. У Мары широко открылись глаза. Сначала она не заметила, что стража была более многочисленной, чем обычно: первое, что бросилось ей в глаза, — они такие рослые! При более внимательном рассмотрении стало ясно, что все они мидкемийцы. Это само по себе было достаточно редким явлением, чтобы часовые у входа с подозрением поглядывали на пришельцев. До слуха Мары доносились обрывки разговоров на чужом языке, и звук этой речи — такой знакомый звук! — заставил Мару замереть. На нее нахлынули воспоминания о Кевине из Занна, и только очевидное нетерпение Джайкена вернуло госпожу к ее нынешним обязанностям. Мгновенно овладев собой, она поспешила в служебный флигель, где в одном из залов ее ожидал визитер.Этот человек расположился, как и полагалось, у подножия помоста, где обычно сидела Мара, принимая посетителей, явившихся по делам. По обе стороны от него размещались мешки и дорожные ларцы с образцами товаров; руки купца свободно лежали у него на коленях. Его облачение было сшито из переливающегося шелка, наверняка сработанного в иных краях: об этом свидетельствовал и непривычный блеск, и краски рисунка, невиданного в империи Цурануани.Прищурившись, Мара наблюдала за купцом, пока приближалась к своему месту. В конце концов она решила, что наряд незнакомца производит впечатление яркое, броское, но не вызывающе-пестрое. Хотя этот человек и называл себя купцом, одет он был не хуже любого цуранского аристократа высшего ранга. Однако считать его знатным господином не приходилось: вместо символа, обозначающего принадлежность к той или иной династии и обычно вышитого на плече или на шарфе, наряд чужеземца украшал варварский символ города Ламута— изображение существа, похожего на собаку и именуемого волком. Этот человек высокомерен, успела подумать Мара, пока Джайкен помогал хозяйке взойти по невысокой лесенке к месту на подушках.Однако манеры чужака были безупречны. Когда госпожа удобно устроилась на подушках, он склонился так низко, что его лоб коснулся циновки, на которой он до этого стоял на коленях.В таком положении он оставался достаточно долго, выразив тем самым глубокое почтение; тем временем Джайкен представил его властительнице:— Госпожа, это Джанайо из города Ламут. Изящным движением Джанайо выпрямился и улыбнулся:— Честь и почет твоему дому, Благодетельная. В добром ли ты здравии, госпожа Мара?Мара склонила голову:— Я здорова, Джанайо из… Ламута.В глаза ей бросилась одна особенность. На этом человеке были надеты золотые украшения! Согласно императорскому указу, все ювелирные украшения и изделия из металлов изымались и заносились в особый реестр при прохождении их владельца через Врата из Мидкемии. Торговцы-варвары часто давали волю негодованию, когда привратники на стыке миров конфисковывали у них сапоги, выдавая взамен простые сандалии для путешествий в пределах Империи; однако изъятые вещи всегда возвращались хозяевам при переходе через Врата в обратном направлении. Имперские казначеи получили весьма суровый урок, когда первая группа гостей из Мидкемии вернулась домой без сапог, а вся хозяйственная жизнь провинции Лаш перевернулась с ног на голову из-за железных гвоздей, вытащенных из подошв и перечеканенных в монеты-цинтии.Торговец указал пальцем на цепь, висевшую у него на шее.— Я поручился, что не оставлю это здесь, госпожа Мара, — сказал он, заметив ее изумление.Это напомнило ей о его цуранском происхождении, поскольку, имея дело с варварами, не приходилось надеяться, что хоть один из них преодолеет искушение и сдержит данное слово. Мидкемийцы не верили в Колесо Судьбы, а потому честь не обязывала их опасаться утраты благосклонности богов.Мара оставалась внешне спокойной. Этому человеку не откажешь в смелости! Может быть, там, за Бездной, такая вещица и считается вполне скромным украшением для богатого человека, но в Келеване ее цена равна годовому доходу правителя среднего достатка, что прекрасно известно ее гостю. Как видно, он выставлял напоказ подобное сокровище не по легкомыслию, а с определенным умыслом. Мара набралась терпения, но, конечно же, ей хотелось понять, какую сделку он намерен предложить и на какую выгоду при этом рассчитывает.Когда Мара сочла, что выдержала уже достаточно долгую паузу и пора поставить посетителя на место, она спросила:— Итак, чем я могу быть тебе полезна?От него не укрылась подробность: вопрос, заданный на языке цурани, представлял собой точный перевод с языка островного Королевства. Тем самым Мара без лишних слов давала понять, что ей уже доводилось вести дела с мидкемийскими купцами. Его ответная речь прозвучала в неукоснительном соответствии с этикетом цурани:— Я скромный посредник в торговле отборными пряностями и лакомствами, госпожа. Благодаря тому, как сложилась моя жизнь, — тут он сделал широкий жест, — я приобрел важное преимущество: мне известно, какие продукты, получаемые на моей новой родине, могут принести хорошую прибыль при продаже в Империи.Мара кивнула в знак понимания, и Джанайо заискивающим тоном предложил:— Но, может быть, мне не следует отнимать разговорами твое драгоценное время и я должен испросить у тебя позволения, чтобы мои товары говорили сами за себя?Слегка заинтригованная, Мара спросила:— Что же ты предлагаешь?Джанайо указал на ларцы и мешки, сложенные возле его локтя:— Здесь у меня образцы. Поскольку приближается тот час, когда многие жители Империи откладывают свои труды, чтобы позволить себе чашку чоки, ты, возможно, пожелаешь отведать что-нибудь более экзотическое?Мара подавила вздох: визитер невольно напомнил ей, что этот час Хокану всегда проводил вместе с ней… в лучшие времена. Но сейчас она устала, ей требовалось хоть немного поспать, потому что по ночам она часто просыпалась, когда ребенок внутри нее начинал толкаться ножкой.— Для этого у нас мало времени, — сообщила она.— Не сомневайся, — быстро проговорил Джанайо, поклонившись, — я тебя не слишком задержу. Ты будешь вознаграждена и удовольствием, и выгодой, могу тебя заверить.Джайкен склонился к уху госпожи.— Позволь мне послать за отведывателем пищи, госпожа, — порекомендовал он.Мара пристально взглянула на управляющего. Он тоже был заинтересован, но явно располагал еще какими-то сведениями об этом таинственном торговце из-за Бездны. Вынув из-за пояса веер, она раскрыла его, поднесла к лицу, как бы желая отогнать жару, и за этим колеблющимся прикрытием шепнула:— Что мне следует знать об этом человеке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121