— Гребцы на борту?— Конечно, — заверил его капитан. — Мы ожидаем купца из Пеша, которому надо в Сулан-Ку. Он займет каюту, господин, но если ты согласен пока разместиться на палубе, то сможешь потом продолжать плавание со всеми удобствами — от Сулан-Ку до Кентосани. Обычная цена составляет пятьсот цинтий, но, поскольку ты будешь занимать каюту только на протяжении половины пути, я возьму с тебя триста.Из потайного кармана внутри рукава Аракаси извлек слиток серебра размером в свой большой палец. Блеск металла заставил капитана широко открыть глаза: ни один судовладелец, промышляющий на реке, и мечтать не мог о таком сокровище.— Каюту займу я, — твердо сказал Мастер. — Отплываем немедленно. Купец может договориться с кем-нибудь другим.Перед столь весомым доводом никакие этические возражения устоять не могли. Подгоняемый мыслью о несметном богатстве, которое замаячило перед ним, капитан не стал медлить. Он быстрым шагом провел Аракаси к челноку, который покачивался на волнах у дальнего причала. Они спустились по лестнице, капитан сел за весла и принялся грести с таким усердием, словно за ним гнались десять тысяч демонов. Меньше всего ему хотелось, чтобы сейчас появился и поднял крик обманутый купец.Аракаси поднялся на борт «Хозяйки реки»; тем временем капитан привязал челнок и освободил канат, удерживающий судно у причального буйка. Зеленый корпус был выкрашен не слишком-то ровно, но никаких подгнивших досок, равно как и других признаков небрежного ухода, Аракаси не усмотрел. Возможно, капитан и страдал некоторой прижимистостью, но барку свою он содержал в порядке.Гребцы и рулевой получили необходимые указания, и капитан проводил Аракаси к маленькой каюте; без малейшей задержки барка развернулась против течения и начала свой путь вверх по реке.Представляя собой нечто вроде низенькой лачужки посреди палубы, каюта могла бы вместить двоих. Внутри было темно, и к запаху лампового масла примешивался застоявшийся аромат от благовоний предыдущего пассажира. Шелковые занавески закрывали отверстия, предназначенные для проникновения свежего воздуха; подушки были потертыми, но Аракаси часто доводилось довольствоваться и гораздо худшим.Он сказал:— Это мне подходит. Но есть одно условие, на котором я настаиваю: никто не должен меня беспокоить. Любой, кто сунет нос в каюту, прежде чем мы дойдем до Кентосани, умрет.Аракаси был не первым пассажиром со странностями. Хозяин барки немало народа перевозил на своем веку. Учитывая полученную им плату, он принял условие это без возражений.Аракаси сел и закрыл дверь, а затем вытащил пакет, спрятанный под одеждой. С того момента, как он покинул владения Обехана, не было ни одного мгновения, когда журнал Братства не касался его кожи. Теперь, когда ему впервые представилась возможность просмотреть страницы документа, он приступил к изучению шифрованных записей. Но незнакомые символы расплывались перед глазами. Уронив голову на желтый пергамент, он провалился в тяжелый сон. *** Когда к нему вернулось сознание, взгляд через отверстие в стене каюты показал, что они находятся на полпути от Священного Города. Он проспал два дня и одну ночь. Позаимствовав кое-что из корзины с фруктами (по всей вероятности, припасенной здесь для купца из Пеша), он приступил к расшифровке записей тонга. Шифр оказался довольно сложным, но не настолько, чтобы Мастер не сумел его разгадать, тем более что впереди были три дня вынужденного бездействия. Он видел, что письмена располагались четырьмя столбцами, и предположил, что каждая запись представляет собой набор сведений четырех видов: дату заключения контракта, согласованную сумму оплаты, имя намеченной жертвы и имя особы, заказавшей убийство. Рядом почти со всеми, за исключением самых последних по времени, стояли отметки о выполнении.Аракаси стал просматривать записи в обратном порядке, переходя от более поздних к более ранним, пока не обнаружил еще одну строку без такой отметки. Он предположил, что здесь зашифрованы имена Мары из Акомы как мишени и Десио Минванаби как заказчика. В еще более давнем контракте без отметки, по-видимому, также должно было значиться имя Мары, но оплачивал то покушение не Десио, а его отец — Джингу. Сопоставление букв показало, что кодом предусмотрен сложный порядок подстановки с видоизменением ключа при каждом следующем использовании.Час за часом проводил Аракаси за изучением записей, отбрасывая одно решение за другим. Однако по истечении полутора суток он начал распознавать общую систему изменения ключа.К моменту прибытия в Кентосани он успел расшифровать весь журнал и несколько раз пересмотреть заново содержание этого документа. Он раздобыл у капитана перо и бумагу и приготовил для Мары ключ к секретным письменам. Записывать расшифрованные сведения Мастер не стал, на тот случай если журнал попадет в другие руки. Однако он отметил одну строку, которую обнаружил с глубоким огорчением: к ее содержанию требовалось привлечь внимание госпожи.Барка подошла к пристани. Не дожидаясь, пока ее владелец по всем правилам пришвартует судно, Аракаси перепрыгнул с палубы на причал и растворился в толпе.Он задержался лишь затем, чтобы приобрести подобающую одежду, и направился во дворец. У входа, где стояли на посту Имперские Белые, он претерпел мучительную пытку ожидания, пока его послание передавалось от одного слуги к другому и наконец достигло ушей Мары. Будь у него побольше хитрости или времени, он мог бы гораздо скорее проникнуть к ней, в очередной раз воспользовавшись чужой личиной. Но свиток, который он нес, был слишком важен, и он не смел подвергать себя риску быть убитым Имперскими Белыми, которые могли принять его за злоумышленника.Когда наконец его проводили к Маре, в ее личный уединенный сад, она встретила его улыбкой, хотя на нынешней стадии беременности уже не могла подняться на ноги, чтобы приветствовать верного сподвижника.Он поклонился и с чувством, которое противоречило его обычной сухой сдержанности, произнес:— Госпожа, дело сделано.Перемена в повадках Мастера не укрылась от Мары. Ее глаза расширились, и, отослав слуг, она подала Аракаси знак, чтобы он сел на скамью рядом с ней.Аракаси повиновался и вручил своей хозяйке сверток, закутанный в несколько слоев шелка. Сняв обертку, она увидела свиток, перехваченный красными лентами и украшенный печатями в виде цветка камои.Мара спросила:— Тонг уничтожен?В голосе Аракаси прозвучала небывалая усталость:— Почти. Осталось уладить одно небольшое дело. Мара взглянула на незнакомые письмена, увидела ключ расшифровки и отложила журнал в сторону для последующего изучения.— Аракаси, что тебя гнетет?Мастер с трудом подбирал слова:— Я открыл нечто… о себе самом, госпожа… во время этого путешествия.— Он набрал полную грудь воздуха. — Я больше не могу оставаться тем человеком, которым был раньше… Нет, я уже не тот человек, которым был раньше.Подавив искушение взглянуть ему в глаза, Мара ждала продолжения.— Госпожа, в такие дни, когда нас поджидают самые грозные опасности — и со стороны Ассамблеи, и со стороны Джиро Анасати… я не уверен, что сумею оказаться на должной высоте, когда настанет пора противостоять этим опасностям.Мара мягко, с сочувствием коснулась его руки:— Аракаси, я всегда восхищалась твоей выдержкой и неизменно получала огромное удовольствие, когда ты таинственным образом появлялся в поместье — то в одном обличье, то в другом. — Кажущаяся легкость ее слов не скрывала, что все это говорится всерьез. — Но за каждым таким переодеванием стояла целая история исполненного долга, ради которого ты рисковал и терпел мучения.Аракаси сообщил:— Погибла одна девушка.— Кто? — спросила Мара.— Сестра другой девушки. — Раздираемый сомнениями, Аракаси не решался продолжать.— Она для тебя много значит, эта другая девушка?Аракаси поднял глаза к зеленому келеванскому небу над садом, вызывая в воображении лицо, которое являлось попеременно то в образе насмешницы-куртизанки, то умирающей, объятой страхом девочки:— Не знаю. Я никогда не видел никого подобного ей.Прошло несколько секунд, прежде чем Мара нарушила молчание:— Я сказала, что восхищаюсь тобою, как никем другим из моих сподвижников.— Она все-таки взглянула ему в глаза. — Но мне казалось, что ты вообще не нуждаешься ни в чьей привязанности.Аракаси вздохнул:— Говоря по правде, госпожа, я тоже считал себя свободным от каких бы то ни было привязанностей. Но теперь я не знаю, так ли это.— У тебя такое чувство, что Мастер тайного знания, состоящий на службе у Акомы, не может позволить себе такую роскошь, как дружба?Аракаси энергично встряхнул головой:— Да, не может, и это ставит перед нами проблему не из легких.— И насколько же эта проблема трудна?Аракаси встал, словно мог обуздать собственное смятение, если будет двигаться.— Единственный человек, который достаточно искусен, чтобы обеспечить твою безопасность, окажись он на моем месте… к несчастью, именно этот человек пытается тебя уничтожить.Мара взглянула на него, и в глазах у нее сверкнула веселая искорка.— Чимака из Анасати?Аракаси кивнул:— Я должен продолжать начатое — выявить его агентов и покончить с ними.— А что же насчет незавершенного дела с Камои? Аракаси видел, что она жаждет услышать всю историю, и потому рассказал ей о своем путешествии на юг, завершившемся смертью Обехана. Он упомянул о том, что существование куртизанки по имени Камлио представляет опасность для Акомы:— Пока убийцы из Камои лелеют хоть малейшую надежду вернуть журнал, они будут пытать и убивать любого, которого заподозрят в утаивании каких-либо полезных для них сведений. Только после того, как их честь будет запятнана публично, они начнут чахнуть и умирать. Этот свиток, — продолжал Аракаси свои объяснения, — единственное средство установить, кто именно заказал то или иное убийство по контракту. Как только станет известно, что журнал украден, любой человек получит возможность заявить, что он оплатил услуги Камои и ждет выполнения Братством своих обязательств, а у тамошних заправил не будет никакой возможности доказать, что он лжец. Более того, этот свиток для них все равно что священный натами для знатного рода, и его отсутствие будет истолковано так, что Туракаму больше не взирает благосклонно на их деяния. — Аракаси засунул пальцы себе за пояс и, помолчав, закончил так:— Когда ты изучишь эти записи к полному своему удовлетворению, я уж постараюсь, чтобы каждый собиратель слухов в Священном Городе узнал о краже. Когда новость станет общеизвестной, тонг рассеется как дым.Мара и на этот раз не позволила отвлечь себя от подспудного смысла услышанного:— А эта куртизанка? Это она произвела в тебе… такие перемены?Глаза Аракаси выдавали его растерянность.— Возможно. Но возможно и другое: что она лишь знамение этих перемен. Впрочем, так или иначе, она… представляет для тебя опасность. Из соображений благоразумия нужно… заручиться ее молчанием.Мара, пытливо присматривавшаяся к Мастеру, приняла решение.— Ступай и спаси ее от Камои, — приказала она. — «Заручись» ее молчанием, предоставив ей защиту Акомы.— Для этого потребуется очень много денег, госпожа. — Высказанная вслух озабоченность практической стороной проблемы почти не скрывала ни его облегчения, ни замешательства.— Больше, чем ты просил раньше? — спросила она с комическим ужасом. В течение многих лет Аракаси был у нее самым дорогостоящим служащим, и Джайкен не раз пенял ей за то, что она позволяет Мастеру столь непомерные траты.— Это не относится к тем расходам, которые делаются по долгу службы, — вырвалось у него: не высказанная словом мольба каким-то образом смогла прорваться через железную броню самообладания. Сейчас это был не сподвижник, знающий себе цену, а проситель. До сих пор лишь однажды Мара видела его в таком состоянии — когда он счел себя виновным в провале и просил ее разрешения умереть от собственного клинка. Она встала и крепко схватила его за руку:— Если ты делаешь это для себя, то тем самым ты делаешь это ради Акомы. Такова моя воля. Джайкен в кабинете. Он даст тебе столько денег, сколько потребуется.Аракаси собрался что-то сказать, но не нашел слов. Поэтому он просто поклонился и едва слышно произнес:— Госпожа…Она провожала его взглядом, пока он не скрылся за дверью ее дворцовых апартаментов, а потом подозвала слугу и послала его за холодным успокаивающим напитком. Когда пришла горничная, чтобы оказать госпоже необходимые услуги, Мара размышляла о последствиях своего решения. Она пошла на риск, приказав Аракаси пощадить жизнь куртизанки. Впрочем, подумала она с горечью, оставшейся после прошлых утрат, что ожидало бы в будущем каждого из них, если бы она вообще не принимала в расчет сердечных дел? *** Сквозь купол струился солнечный свет. Словно огнем, он заливал золотой трон и отбрасывал треугольные пятна на пирамидальное возвышение. Двадцатью ступенями ниже он согревал мраморные полы и мерцал на ограждении, куда надлежало войти просителю, дабы преклонить колени перед Светом Небес, давшим согласие выслушать его. Хотя мальчики-рабы усердно работали опахалами, в тронном зале, казалось, вообще не было воздуха. Двое сановников, присутствующих здесь по обязанности, изнемогали от духоты. Младший из них, властитель Хоппара, сидел неподвижно: стояла такая жара, что даже пошевелиться не хотелось. Старший, властитель Фрасаи, откинулся на подушки, то и дело кивая головой под своим церемониальным шлемом, как будто отгоняя сон. Слышалось тихое бормотание жрецов, священнодействующих вокруг курильниц с ладаном: ароматный дымок, поднимающийся к куполу, вплетался в общую невыносимую духоту зала.Ичиндар сидел на золотом троне, чувствуя, как пригибают его к земле слои роскошных мантий и массивная, украшенная перьями корона Империи. Для человека, не достигшего еще и сорока лет, он выглядел слишком усталым и худым. День был перегружен тяжелыми решениями, а прием все еще не завершился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121