Несколько секунд Кей беспомощно глядела на адвоката, но потом вспомнила о доказательствах.
– Я ударила его лампой, и кровотечение было таким, что он был вынужден отменить все выступления, назначенные на следующий день.
– О да, мы знаем об этом.
Кессел, не глядя, протянул руку в сторону Джиллиема, который немедленно вложил в его ладонь несколько газетных вырезок. Кессел просмотрел верхнюю:
– В прессе об этом сообщалось. Несчастный случай дома. Но это произошло только утром.
– Нет. Это сделала я. Все эти сказки насчет падения с лестницы – только для того, чтобы не дать разгореться скандалу. Сплошное вранье.
Кессел надвигался все ближе, угрожающе нависая над девушкой:
– Вранье? Или лжете вы? Может, именно вам нужно скрыть свой грех?
– Мой…
Кей подняла голову, ощущая, как панический страх сдавливает горло.
– Не понимаю, почему вы так стремитесь исказить мои слова? Я рассказала о случившемся. Отец набросился на меня, я его ударила и не собираюсь это скрывать. К чему мне лгать, все это и так достаточно ужасно.
– Потому что, – загремел Кессел, – вам известно, что истина еще ужаснее!
Кей была даже не в силах отвечать и могла только смотреть на адвоката, онемев от ужаса и недоумения, ожидая объяснений.
– Вы знаете, – продолжал он, – что, рассказывая о героическом сопротивлении, сможете выглядеть жертвой, невинной жертвой, застигнутой врасплох, когда на самом деле по доброй воле вступили в инцестные отношения со своим…
– Нет! – в бешенстве выкрикнула Кей, но адвокат неумолимо продолжал:
…начавшиеся задолго до этой ночи, возможно, даже вскоре после того, как вы стали жить в доме…
Кей вцепилась в ручки кресла, словно боясь, что окончательно потеряет самообладание.
– Это безумие! Почему вы смеете говорить подобные вещи?! Неужели верите, что это правда?
– Я обязан верить всему, что говорит мой клиент, мисс Уайлер, – очень спокойно заявил Кессел. – Можно понять, что вы попытаетесь отрицать все… и даже сфабриковать собственную версию, с целью скрыть свою роль в этой грязной истории.
– Я говорю правду! – отчаянно настаивала девушка. Но Кессел не обращал на нее никакого внимания.
– Суть этого дела в том, что на карту поставлена судьба ребенка, и следовательно, должна быть определена степень риска, угрожающего этому ребенку. Является ли ваш отец человеком, всего однажды потерявшим контроль над собой, или настолько порочным, что может искалечить духовно и физически собственное дитя, заботясь лишь о своих удовольствиях? По нашему мнению, Рэнделла Уайлера необходимо не только лишить родительских прав по отношению к дочери Ванессе, но и запретить даже видеться с ней, чтобы он не развратил девочку, как развратил в свое время вас.
Наконец туман непонимания начал рассеиваться. Кей проникла в злобную логику инсинуаций Александры. Обвинить Рэнделла Уайлера в единственной глупой ошибке, совершенной к тому же в состоянии опьянения, недостаточно, чтобы отнять у него Ванессу – слишком легко доказать, что Уайлер находился в состоянии стресса, объяснить с точки зрения психологии, почему его рассудок был временно помрачен. Но заклеймить его, выставить хладнокровным кровосмесителем, порочным до мозга костей развратником, означает не только лишить всякой надежды когда-либо увидеться с младшей дочерью, но, возможно, и засадить на долгие годы в тюрьму. Уайлер не сможет доказать, что был оклеветан.
И какой бы гнев на отца все еще ни тлел в сердце Кей, она не могла позволить оболгать этого человека.
– Я сказала вам правду, – твердо повторила она. – Алекс лжет, и я не допущу, чтобы это сошло ей с рук.
– Суд определит, насколько вы искренни, мисс Уайлер, – бесстрастно объявил Кессел. – Но думаю, мы можем представить доказательства, которые позволят вам принять верное решение.
Верное решение? Для адвокатов это означает подтверждение самой гнусной клеветы.
– Доказательства? – взвилась Кей. – Что вы имеете в виду?
– Ваши собственные слова. Вы заявили, что мистер Уайлер солгал жене, когда сказал, что собирается этой ночью работать, решив таким образом остаться наедине с вами.
– Нет, я не то…
– Вы утверждали еще, что, зная, будто его жены не будет дома, он оставил шампанское охлаждаться для ночного свидания.
– Господи, неужели вы в самом деле считаете, что это что-то доказывает? Он хотел отпраздновать удачно проведенный вечер, вот и все.
– Но не со своей женой, – вставил Джиллием.
Кей переводила взгляд с одного мужчины на другого. Неужели вот так принимаются решения, весы правосудия регулируются измышлениями и подозрениям, а не фактами?!
– У вас ничего не выйдет! – яростно закричала она. – Я буду давать показания в суде! И заставлю их мне поверить! Я убежала из дому той ночью, мистер Кессел. Убежала, когда испугалась, что убила отца. Почему бы еще я это сделала?
Кессел, улыбнувшись, вновь протянул руку Джиллиему. Тот отдал ему большой картонный квадрат, к которому была приклеена фотография обнаженной Кей, вырезанной из вклейки «Томкэт».
– Мы можем только гадать о причинах вашего бегства, мисс Уайлер. Но у нас нет сомнений, какого рода деятельностью вы занимались после ухода из дома. Прошло совсем немного времени, а вы начали позировать для подобных снимков. Вы покинули кров отца, чтобы стать… как это сейчас говорится, «секс-кошечкой» – вполне обычный символ современной развращенности. И, конечно, если ваша родословная, я имею в виду история вашей матери, станет широко известна, думаю, вам будет крайне трудно заставить судью или присяжных поверить вам, а не такой всеми уважаемой женщине, как миссис Смайт.
Прилагая все усилия, чтобы не показать, как унижена и потрясена, Кей встала.
– Вы, ублюдки, – прошипела она. – Думаете, меня так легко сбить с ног? Ну что ж, показывайте снимки кому угодно, но будь я проклята, если струшу! Всякий, кто даст мне возможность объяснить, поймет, что существует огромная разница между решением позволить людям разглядывать меня в чем мать родила, такой, как явилась на свет я, и не только я, а и чертовы адвокаты в их модных костюмчиках с жилетами и галстуками и способностью делать те вещи… которые, по вашему утверждению, делала я!
Развернувшись, она направилась к двери.
– Увидимся в суде, джентльмены!
Когда Кей возвратилась в отель, ее по-прежнему трясло от ярости, но напряжение немного спало, оставив только невыносимую головную боль. Она долго гуляла пешком, пытаясь успокоиться, но ничего не помогало. Как она хотела, чтобы в городе остался хоть кто-нибудь из подруг, кому можно было бы поплакаться, но Сильвия давно исчезла, Джил Эванс, с тех пор как Орин перевел туда все издательство, переехала в Калифорнию, а Терри тоже жила на Западном побережье. Некоторое время они поддерживали отношения – переписывались, звонили друг другу, но год назад она вышла замуж за многообещающего молодого актера, и с той поры их пути окончательно разошлись.
Портье передал, что звонил Джим, но теперь, как ни странно, ей почему-то не хотелось видеть его – гнусные обвинения Виктора Кессела достигли цели. Кей, против собственной воли, чувствовала себя запачканной, нечистой. Что может такой человек, как Джим Болтон, достигший в жизни всего, иметь общего с ней? Секс-кошечка. Лицо и тело – по крайней мере в глазах любого мужчины, – ничего больше. Кей понимала, что всего лишь храбрилась и на суде не сможет победить Виктора Кессела – тот постарается очернить ее всеми возможными способами. И, конечно, судя по тому, как складывается обстановка, поверят Александре, а не ей, и исход дела заранее предрешен.
Горничная прибрала в номере, но красивая одежда была по-прежнему разбросана на диване и креслах. Кей собрала платья, намереваясь вернуть все, кроме самых необходимых вещей. Ей хотелось как можно скорее покинуть Чикаго. Вряд ли ее попросят дать письменные показания. Возвращаясь мысленно к сегодняшней встрече, она чувствовала, что истинной целью этого допроса перед судом было не получение сведений, а стремление показать, у кого на руках все козыри, – унизить и запугать ее. Часть стратегического плана – любой ценой добиться победы клиента.
Кей хотела позвонить в магазины и попросить забрать вещи, но в это момент раздалась телефонная трель.
Девушка поколебалась, но все же подняла трубку, подумав, что это, конечно, Джим или Митч, но услыхала женский голос:
– Кей?
– Да.
– Это Александра.
Кей швырнула бы трубку, но была настолько ошеломлена наглостью бывшей мачехи, что невольно застыла от изумления. Видимо, адвокаты уже успели дать Алекс полный отчет о сегодняшних переговорах.
– Что вам нужно? – машинально спросила девушка.
– Я бы хотела поговорить с тобой. Звоню из вестибюля.
Кей замерла, парализованная сомнениями. С Алекс она всегда чувствовала себя не в своей тарелке и, подавляемая ее богатством, ощущала ее превосходство во всем – начиная с ума и воспитания и кончая обыкновенной житейской хитростью.
– Я могу подняться, – настаивала Алекс, – или подожду здесь. Это не отнимет много времени.
– Я спущусь, – как во сне услыхала Кей собственный голос. Она не могла заставить себя отделаться от Александры, но попросту боялась остаться с ней наедине в номере.
В вестибюле толпились депутаты, прибывшие на очередной съезд, но Кей, выйдя из лифта, без труда отыскала глазами Александру, стоявшую недалеко от входа и одетую в соболье манто почти до полу; через плечо свисала на позолоченной цепи большая сумка из кожи аллигатора. Соболий берет был залихватски сдвинут на ухо. Одной рукой в перчатке она держала сигарету в длинном мундштуке, вроде тех, которые считались одним из любимых аксессуаров женщины-вамп в кино тридцатых годов. Но и сейчас он казался не устаревшей декорацией, а модным и красивым. Глаза скрывали темные очки.
Завидев Кей, она повернулась. Сквозь черные стекла было невозможно разглядеть выражение ее глаз, но Кей увидела, как губы, выкрашенные темно-алой помадой, слегка одобрительно покривились.
– Колледж пошел тебе на пользу, – кивнула Александра.
– Я в ваших комплиментах не нуждаюсь, – холодно отрезала Кей. – Во всяком случае, от меня их не дождетесь.
Теперь красный рот дернулся в улыбке, словно Алекс восторгалась стойкостью Кей.
– Могу я угостить тебя?
Алекс кивнула в направлении гостиничного бара. Но Кей покачала головой.
– Давайте покончим с этим поскорее. Объясните, зачем пришли?
Они продолжали стоять у двери, не обращая внимания на бурлящую вокруг толпу.
– Должно быть, дорогая, ты сама уже догадалась, чего я хочу. Мне нужна дочь, и я желаю быть уверенной в том, что отец больше никогда не изнасилует ее.
Кей ледяным взглядом окинула Александру:
– Вы действительно так обеспокоены судьбой Ванессы или хотите уничтожить Рэнделла Уайлера? – осведомилась она. – Сомневаюсь, что он мог совершить подобное преступление. Слишком уж много лжи вы наговорили своим адвокатам.
Александра пожала плечами.
– Пришлось домысливать многое из того, что произошло между тобой и отцом…
– Бросьте молоть чушь, Алекс, – гневно оборвала Кей. – По вашей милости я выгляжу в их глазах добровольной соучастницей инцеста, хотя вы прекрасно знали, что я сопротивлялась.
Алекс не сделала попытки отрицать очевидное.
– Ну что ж, это упрощает довольно сложную историю. И гораздо выгоднее мне – по крайней мере более сильный аргумент в мою пользу. Все что угодно – лишь бы отобрать у него Ванессу.
И жестко добавила:
– Мне необходимо мое дитя, Кей. Не буду вдаваться в причины, Ванесса – моя, и я ни с кем не желаю делить ее. Со времени моего второго развода Рэнди твердит, что я недостойная мать, и угрожает отнять ребенка. Ну так вот, я тоже умею показывать зубы!
– Зачем вы пришли сюда, Алекс? Ваш адвокат, должно быть, сказал, что я буду отстаивать правду, – бросила Кей.
– Посчитала, что стоит еще раз попытаться. Зачем позволять втягивать себя в грязный скандал, Кей? Даже если тебе поверят, испытание будет не из легких. Я хотела уладить дело самым выгодным для нас обеих путем.
Алекс сунула руку в сумку и вынула большой конверт из оберточной бумаги.
– Это письменные показания, подготовленные моими адвокатами. Если подпишешь, тебе не понадобится еще раз приезжать в Чикаго и появляться в суде – возможно, и суд не состоится. Все будет улажено спокойно и без излишнего шума. И для твоего отца так будет лучше.
Кей неодобрительно посмотрела на конверт. Александра вытянула руку.
– Ну же! Возьми его, и я уйду. Ты ничего не потеряешь, если посмотришь, что там. В конце концов, всегда можешь порвать.
Кей поколебалась еще несколько мгновений и взяла конверт.
– Видишь? – спросила Александра. – Не так уж это трудно. Прощай, дорогая. Не думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся.
Развернувшись так, что полы роскошного манто взметнулись вокруг ног, Алекс вышла из отеля. Кей наблюдала через стеклянную дверь, как шофер открыл дверцу «роллс-ройса», припаркованного у обочины.
Только очутившись у себя в номере, Кей открыла конверт. Внутри находились скрепленные вместе три копии аффидевит, довольно короткого, всего в одну страничку, и простой белый конверт с ее именем, напечатанным на нем. Сидя в гостиничном номере, она сначала прочитала аффидевит, два абзаца, начинавшиеся с традиционной юридической формулировки «Я, Кейулани Тейату Уайлер, сим заявляю и подтверждаю…»
Вся суть была изложена во втором абзаце – признание, что Рэнделл Уайлер регулярно принуждал ее к половым сношениям все то время, что она жила в его доме. Насилие совершалось «против ее воли», но она «все выносила и молча страдала», поскольку зависела от отца и боялась быть выгнанной из дома. Наконец Кей «не смогла больше терпеть издевательств и скрылась».
Кей стало тошно. Но она понимала, почему Алекс считает, что она может подписать. В отличие от истории, которую угрожал рассказать в суде адвокат, тут Кей представлялась невинной жертвой. Теперь она заподозрила, что истинной целью разговора с Виктором Кесселом было запугать ее и заставить принять другой, гораздо более выгодный вариант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71