Что сказал Уайлер насчет веры в душевную доброту? Кей искренне надеялась, что он не отвернется от нее.
Присяжные удалились на совещание. Толпа репортеров окружила выходившего из зала Уайлера. Кей пошла следом, не желая ни выпускать его из виду, ни пытаться заговорить, пока они не окажутся наедине. На ступеньках здания суда началась импровизированная пресс-конференция. Вопросы перешли от судебного процесса к политике. Каково мнение Уайлера по поводу съезда Демократической партии? Считает ли он как человек, не чуждый политическим кругам, что кандидатура Теда Кеннеди будет выдвинута на должность вице-президента, вместе с Хьюбертом Хамфри? Как насчет намерений самого Уайлера – правдивы ли слухи, что он оставит прибыльную адвокатскую практику, чтобы баллотироваться в Сенат?
Продолжая сражаться с репортерами, Уайлер рассеянно смотрел на собравшихся. Взгляд его остановился на Кей, и внезапно адвокат запнувшись, на секунду замолчал. Девушка затаила дыхание. Вот оно! Сейчас он проберется сквозь толпу, спросит, как ее зовут, обнимет…
Но тут он отвел глаза и продолжал отвечать на вопросы.
– Я должен ехать на съезд, – извинился он наконец и сбежал по ступенькам к ожидавшему лимузину.
Кей смотрела вслед удалявшемуся автомобилю, не видя, что рядом стоит Джерри.
– Ну что, решили рассказать свою историю?
– Я еще не поговорила с ним.
– Только что упустили прекрасный шанс.
– Вы же видели, невозможно было подойти. Воген с любопытством уставился на Кей. Он заметил, как она следовала по пятам Уайлера, но ни разу не подошла достаточно близко. За последние несколько месяцев и Роберт Кеннеди, и Мартин Лютер Кинг были убиты психопатами, одержимыми манией убийства. Эта красивая девушка казалась вполне нормальной, но все же не мешает держать ухо востро.
– Он будет на съезде, – сообщил репортер. – Могу вас туда подвезти, если хотите.
Самая бурная деятельность на съезде начиналась по вечерам – к концу дня Амфитеатр становился магнитом для делегатов и политических воротил, уставших от всех бесконечных торгов и махинаций и сидения целыми днями в прокуренных гостиничных номерах.
От службы безопасности Чикагского Амфитеатра требовалась не пускать ни одного человека без соответствующего удостоверения личности, но через многочисленные входы и выходы циркулировало такое количество людей, что Воген без всякого труда провел Кей, показав издали охраннику карточку представителя прессы.
– Еще раз спасибо, Джерри, – вздохнула она, когда оба очутились внутри. – Похоже, будь я одна, не смогла бы вообще никуда пробиться.
– Времена сейчас тревожные, детка, а твой возраст и одежда автоматически делают тебя врагом общества. По правде говоря, ты и меня немного пугала, пока нам не удалось немного потолковать по пути сюда.
– Что вы имеете в виду? – удивилась она, входя в огромный зал заседаний.
– Америка – страна насилия, Кей. Люди появляются из ниоткуда, чтобы причинить боль другим людям, причем совершенно беспричинно. Я все еще пытаюсь сообразить, почему ты так рвешься встретиться с Уайлером.
– Поверьте, не для того, чтобы попытаться прикончить его, – заверила Кей.
Кроме просторного зала, где встречались делегаты, в Амфитеатре находились еще специальные кабины для ведущих радио и телевидения, комнаты для закрытых совещаний и пресс-конференций, кафетерии, закусочные, все здание было опутано, словно паутиной, многомильными коридорами на разных уровнях, представляющих собой естественные инкубаторы для выведения различных политических интриг. В этом хаотическом скоплении не так-то легко оказалось найти человека. Воген отвел Кей в главный зал; они подошли к делегатам от штата Иллинойс, потом заглянули в несколько боковых комнат, но Уайлера нигде не было.
Наконец они добрались до буфета. Воген не мог не заметить голодный блеск в глазах Кей при виде длинных прилавков с разнообразными закусками.
– Поешь что-нибудь, – велел он, сунув ей пятидолларовую банкноту. – Я пока поднимусь на трибуну для прессы и разузнаю, не видел ли кто Уайлера.
Кей выбрала сэндвич с ростбифом и стакан молока, мгновенно все это проглотила. Чтобы убить время в ожидании Джерри, она подошла ко входу в буфет и стала наблюдать за снующими по коридору делегатами, в ярких шарфах или соломенных шляпах с крупно написанными именами любимых кандидатов.
И неожиданно Кей увидела Уайлера, поглощенного оживленным разговором с четырьмя незнакомыми мужчинами. Она поспешно выступила в самый центр широкого прохода, спеша перехватить его, но боясь, что другой возможности не представится.
Заметив девушку, адвокат остановился, что-то прошептал собеседникам; один поспешно отошел. Потом испарился второй. Кей показалось, что Уайлер хочет от них отделаться. Но тут адвокат резко развернулся и зашагал в противоположном направлении, сопровождаемый оставшимися двумя.
– Мистер Уайлер, – окликнула Кей, семеня следом. Мистер. Ее отец!
Адвокат свернул в коридор, ведущий в главный зал. Понимая, что среди толпящихся там делегатов и журналистов, собравшихся на вечернее заседание, его будет почти невозможно отыскать, Кей пустилась бежать, но когда оказалась в том же коридоре, дорогу преградили двое охранников.
– Не вздумай сопротивляться, сука, – предупредил один, когда Кей попыталась вырваться, – или я сломаю твою поганую лапу!
Кей поняла, что это не пустая угроза. Она была врагом, Воген верно сказал. Пришлось молча подчиниться.
Ее отвели в большую комнату без окон, со шлакоблочными стенами, служившую офисом бригады службы безопасности. Кей обыскали, швырнули в кресло, и старший охранник, бывший агент ФБР, начал допрос. Почему она преследует Рэнделла Уайлера? К какой организации принадлежит?
Кей поняла, что именно Уайлер послал за охраной. Должно быть, не знал, кто она, встревожился, видя, что девушка неотступно следует за ним.
Сказать правду? Но тогда они еще тверже уверятся, что эта стройная девица представляет угрозу для выдающегося адвоката. Поверят ли они, что человек, за которым бежала Кей, – ее отец, которого она никогда раньше не знала?
– Послушайте, – сказала она шефу службы безопасности, – я здесь вовсе не для того, чтобы затевать скандал. Мне необходимо передать мистеру Уайлеру поручение от старого друга. Если вы беспокоитесь, оставьте меня здесь. Только позвольте написать ему записку. Сами передадите.
Шеф протянул Кей бумагу и ручку. Девушка, задумавшись лишь на секунду, написала:
– «Ваша kaimani шлет свою любовь».
Охранник подозрительно оглядел Кей, но, не задавая вопросов, унес записку.
Кей терпеливо ждала. Два часа, три. С верхнего этажа доносился рев делегатов, усиливающийся по мере того как объявлялись политические платформы, произносились речи, былые герои партии поднимались на трибуну, чтобы напутствовать теперешних на новые подвиги. Охранники спорили, стоит ли передать задержанную в руки полиции… считая, что, если бы записка имела хоть какое-нибудь значение, Уайлер к этому времени, конечно, появился бы.
Появился Джерри Воген с чемоданом, который Кей оставила в машине. Он сказал, что всячески пытался добиться ее освобождения, хотя и безуспешно, и пообещал постараться сделать все возможное. Правда, уходя, извинился и сказал, что должен передать материал в редакцию.
Прошел еще час. Вечернее заседание открылось в восемь – сейчас была уже почти полночь. Шум с верхнего этажа становился все слабее.
– Все уходят, детка, – сообщил охранник, получивший приказание остаться с Кей.
– Мы передаем тебя копам.
В этот момент появился Уайлер. Не успел он переступить порог, как Кей взметнулась с кресла, в котором просидела столько времени.
– Нельзя ли ее освободить под мою ответственность? – спросил он охранника после того, как предъявил удостоверение личности.
– Если уверены, что хотите забрать ее. Адвокат подошел к Кей, взглянул ей в глаза:
– Kaimani, – сказал он помолчав. – Это означает «алмаз», правильно?
Кей кивнула.
– И, наверно, забыли, что у алмаза тоже есть имя? – спросила она.
Уайлер покачал головой.
– А как насчет вас… как вас зовут?
– Кейулани.
– Что это означает?
– Небесная красота. Уайлер снова молча оглядел ее:
– Тебе идет.
Пока он больше ничего не сказал, только спросил, какие бумаги нужно подписать, чтобы Кей отпустили.
На улице то и дело вспыхивали схватки между полицией и участниками демонстрации. Кей ощутила прилив сочувствия к демонстрантам. Грубое обращение охранников, воспоминание о гробах, выгружаемых из военного самолета, заставило девушку задуматься о вещах, никогда не интересовавших ее ранее.
Пока полицейские разгоняли демонстрантов, Кей невольно сделала несколько шагов к мостовой. Словно почувствовав мгновенный порыв Кей присоединиться к молодежи, Уайлер схватил ее за руку и поволок в противоположном направлении. Пройдя несколько боковых улочек, они остановились у маленькой кондитерской с прилавком и полдюжиной кабинок. Несколько высоких табуретов у стойки были заняты мужчинами, по виду рабочими, возвращавшимися с ночной смены. Кей предположила, что Уайлер выбрал это место, не желая встретить знакомых.
Они уселись в кабинку, и бармен подошел принять заказ. Уайлер попросил кофе, но Кей воспользовалась возможностью утолить постоянно мучивший голод.
– Омлет с сыром, пожалуйста, бекон, жареный картофель, салат и сок.
– Вижу, девочка все еще растет, – суховато заметил Уайлер, когда они остались одни.
– Я почти не ела два дня, – объяснила Кей. – Слишком была занята, гоняясь за вами.
– Почему? – категорически спросил он.
Кей глубоко вздохнула и взглянула в глаза Уайлеру:
– Потому что я ваша дочь.
Лицо адвоката оставалось непроницаемым. Известие не потрясло его. Уайлер не пытался ничего отрицать, не высмеял девушку.
Как только Уайлер признал, что помнил Локи, Кей заподозрила, что он намеренно позволил продержать ее под арестом несколько часов после того, как получил записку, потому что пытался успокоиться, взвесить все возможные последствия – к этому приучила его работа в суде, – готовиться выслушать показания, не задавать вопросов, на которые пока не имеет ответов, вызывать эмоциональный взрыв в других, ничем не показывая собственных чувств. Теперь он использует все приобретенное умение, чтобы защитить себя.
– Расскажи, что случилось с Локи, – попросил он наконец. – Я так часто думал об этом.
Такой спокойный, такой рассудительный. Искренний ли это интерес или хитроумная тактика, чтобы обезоружить ее?
– Прошлой весной, – сказала Кей, желая вывести его из себя, – она покончила с собой.
Лицо исказилось гримасой мимолетной боли, первым признаком истинного чувства.
– Мне действительно жаль слышать это!
– Жаль? – издевательски переспросила Кей. – Может, вам будет жаль услышать, что после вашего… бегства она почти всю жизнь оставалась сексуальной рабыней безумного садиста, потому что это было единственной возможностью дать мне дом и шанс получить образование. Заодно пожалейте и о том, что страдания и муки в конце концов свели ее с ума.
– Мне очень жаль, – спокойно повторил Уайлер. Кей молча смотрела на него, не зная, что сказать дальше. Этот человек, сидевший за столом напротив, был ее отцом – он не пытался опровергнуть ее слова. Но какое это имеет значение – он отнесся к ней, словно к чужой. Можно было подумать, что восемнадцать лет назад не случилось ничего серьезнее небольшого дорожного происшествия.
– Значит, именно из-за ее самоубийства, – сказал он, – ты решила разыскать меня. Считаешь, что я во всем виноват.
– Разве я не права? Вся ее жизнь могла быть совсем другой, если бы вы не солгали маме, не заверяли, что пошлете за ней, а потом… выбросили, как ненужную вещь.
– Ты настолько уверена, что здесь ей было бы лучше? Видела этот город? Привези я Локи сюда, думаешь, она была бы счастлива?
Кей поняла, что он пытается сбить ее с толку, как поступает обычно со свидетелями обвинения, и хочет заставить оправдываться.
Бармен принес заказ, поставил на стол и удалился.
– Ради господа Бога, – взорвалась Кей, – если вы знали, что все так безнадежно, почему позволили этому зайти так далеко? Женились, завели ребенка.
– Я не знал, что все так безнадежно, – горячо возразил Уайлер, – и поверь, даже не представлял, чем это кончится.
Холодная сдержанность наконец исчезла. Он погрузился в воспоминания.
Рассеянно отхлебнув кофе, Уайлер резко спросил:
– Слышала когда-нибудь о капитане Куке?
Кей, конечно, знала это имя. Английский путешественник Джеймс Кук отплыл на Таити в конце восемнадцатого века. Его жизнь связана с историей Гавайских островов. Во время одного путешествия, когда он причалил к Большому Острову, чтобы запастись провизией, туземцы дружелюбно приветствовали его, надарили подарков, а матросы развлекались с местными женщинами. Позже, когда Кук снова посетил эти места, между ним и гавайцами разгорелась ссора, капитан был убит, а его мясо отделили от костей – жрецы верили, что таким образом его духовная сила перейдет к ним.
Кей недоуменно кивнула. Причем здесь давно погибший мореплаватель?
– Представь себе, каково это было, – объяснил Уайлер, – два века назад уплыть от цивилизации и впервые попасть в такое место, как Таити или Гавайи. Думаю, все равно что найти Эдем. Говорят, люди Кука не желали покидать острова.
Уайлер наклонился ближе к Кей, словно решив сообщить что-то по секрету:
– Со мной произошло то же самое. Я никогда не уезжал из страны, в жизни не был в других местах до того момента, как попал на флот и меня послали на Гавайи. Погода, пляжи, побережье, цветы повсюду – настоящий рай!
Уайлер замолчал, уставившись в чашку с кофе, и Кей почему-то поняла, что в эту минуту он видит мать, вспоминает первую встречу. Наконец он снова поднял глаза.
– Думаю, ты знаешь, почему ее называли Kaimani.
– Я просмотрела досье заседаний военного трибунала, чтобы найти ваше имя, – сказала Кей.
Но Уайлер, словно не слыша, смотрел куда-то вдаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71