Вирджиния вспомнила, что когда-то видела забавную игруш­ку-магнит для дверцы холодильника с надписью «Моя мать – специалист по путешествиям из-под палки». Тогда она от души рассмеялась, потому что это определение идеально подходило к ее собственной матери. А потом решила, что никогда не будет такой матерью. Даже в самые тяжелые дни после смерти Билла она не просила у сыновей помощи. Лоренс прожил с ней неделю, а потом она отправила его обратно в Суордс, где у сына была квар­тира.
– Я мать, а ты мой ребенок, – решительно сказала она. – Ты не должен нянчиться со мной. Я справлюсь сама.
То же самое относилось и к Доминику с Салли. Они заслужили право провести Рождество так, как им хотелось, а не волноваться т нее. Когда дети ходили вокруг Вирджинии на цыпочках, ей становилось хуже. Радость от их присутствия меркла при мысли о том, что Билл тоже должен был быть здесь. Это ощущение при­чиняло ей нестерпимую боль. В одиночку было намного легче справляться с острыми приступами скорби. Даже если для этого приходилось целый день плакать, пока лицо не становилось мок­рым и красным, как свекла. Но когда рядом были другие люди, гордость заставляла ее сдерживать слезы.
Вирджиния сменила тему.
– Я только что вернулась после долгой прогулки, – бодро сказала она. – Хочу принять ванну, прилечь и почитать книгу.
Она слегка кривила душой, потому что на самом деле книг боль­ше не читала. Старые любимые романы заставляли ее вспоми­нать прошлое и плакать, а новые казались пустыми и бессмыс­ленными.
– Это замечательно, что ты снова гуляешь, – сказала Сал­ли. – Бедро не беспокоит?
– Нисколько, – солгала Вирджиния. – Тут есть очень краси-вые маршруты. Деревня просто прелесть. Вам следовало бы по­гостить здесь. Летом, – на всякий случай быстро добавила она.
– Мы можем приехать… – начала невестка.
– Салли, дорогая, на этот раз мне хочется побыть одной, – решительно прервала ее Вирджиния. – Честное слово. И, пожа-луйста, передай то же самое Доминику. Ты же знаешь, сказать ему это сама я не могу.
– Знаю. Но он просто хочет помочь, – тихо ответила Сал­ли. – Как и все мы.
Вирджиния пожала плечами:
– Помочь себе могу только я сама.
5
На первый взгляд казалось, что Николь Тернер занята рабо­той. Ее темная головка склонилась над письменным столом, а на подвижном лице не было озорной улыбки – значит, в данный момент Николь не обменивалась шутками со своей ближайшей соседкой, такой же беспечной Шарон Уилсон. Тем не менее инс­пектор отдела претензий мисс Синклер, сидевшая на возвыше­нии, внимательно следила за ней. Эта девушка была сущим нака­занием. Николь Тернер умудрялась выглядеть серьезной даже тогда, когда замышляла очередную шалость, которая могла вы­звать переполох в самом востребованном отделе лондонской стра­ховой компании «Копперплейт Иншуренс». Как было в тот раз, когда она перевела стрелку на часах за спиной мисс Синклер. В результате служащие ушли на ленч на полчаса раньше. Естест­венно, во время перерыва Николь перевела стрелку обратно, и в результате ленч составил полтора часа вместо часа. После этого мисс Синклер решила не спускать с нее глаз.
На столе Шарон Уилсон зазвонил телефон, и девушка сняла трубку.
– Добрый день. Отдел претензий, – проворковала она.
– Эта старая сука все еще следит за мной, как коршун? – про­звучал в трубке голос Николь. Она находилась в метре от подру­ги, но знала, что беседы между сотрудниками отдела действуют на мисс Синклер, как красная тряпка на быка.
Шарон подняла взгляд:
– Да. Она смотрит прямо на тебя.
– Ладно, черт с ней. Послушай, я только что получила сооб­щение по электронной почте от моего друга Баккарди Кинга. Один из его приятелей женится и сегодня вечером устраивает в «Красном попугае» мальчишник. Если хочешь, можем пойти вместе.
– Пойти на мальчишник? – не веря своим ушам, переспроси­ла Шарон.
Николь позволила себе улыбнуться.
– Баккарди приглашает всех своих подружек. Обычай прово­дить мальчишник исключительно в мужской компании безна­дежно устарел.
– О'кей, – весело сказала Шарон, обожавшая Николь без па­мяти. За три года совместной работы ее жизнь стала гораздо весе­лей.
Николь положила трубку и вернулась к своей электронной почте.
«Привет, Би Кинг!
С удовольствием схожу с тобой в «Красный попугай» Как на­счет небольшого маскарада? Я не переодевалась с самого Хеллоуина Помнишь, я тогда пришла в ночной клуб в костюме мумии, для ко­торого использовала туалетную бумагу? Но почему-то вышибалы из клуба не увидели в этом ничего смешного и обвинили меня в краже рулона бумаги. У людей совершенно нет чувства юмора! Встретим­ся в восемь.
Николь».
Четверг был идеальным днем для выхода в свет. По четвергам к Николь приезжала бабушка, так что можно было не беспокоить­ся о том, кто станет присматривать за пятилетней сестренкой.
Ровно в шесть часов Николь встала, вынула из-под стола джин­совый рюкзачок и пошла в туалет, громко топая ботинками вы­сотой до колена и не обращая внимания на гневные взгляды мисс Синклер.
Шарон следила за подругой с завистью. Николь было наплевать на мнение окружающих. Она ничуть не смущалась, когда шла за покупками и обнаруживала, что ей не хватает денег рас­платиться. Однажды они бежали к автобусу, и Николь упала в лу­жу на глазах у тридцати человек. Шарон умерла бы со стыда а Николь только юмористически застонала, потому что весь перед ее джинсов в обтяжку был мокрым.
– Люди подумают, что я описалась, хотя мы еще и не начинали пить!
В пять минут седьмого Шарон сделала вид, что заработалась и не заметила времени, быстро прибрала стол и поспешила в туалет. Николь была там. Она уже успела тайком выкурить сигарету и достала свой скудный набор косметики.
Сравнив их отражения в зеркале, Шарон, завидовавшая подру­ге, только уныло вздохнула. Николь была настоящей красавицей. Ее кожа цвета кофе с молоком сияла даже тогда, когда у Николь был язык на плече. Половину ее треугольного личика занимали огромные янтарные глаза, раскосые, как у тигра. Единственной косметикой, которой она пользовалась, была яркая помада, по­тому что губы достались ей в наследство не от отца-индуса, а от матери и были узковаты.
Зато волосы Николь по праву могла считать своей гордостью – ее спину окутывало сверкающее темное облако. Фигура тоже не подкачала. Высокая, стройная как тростинка, ноги от ушей… Черная мини-юбка из полихлорвинила, в которую Николь уже успела облачиться, только подчеркивала это.
Но Николь была лучшей подругой на свете, и завидовать ей не имело смысла.
– Ну что, споем вечером? – спросила Николь, стаскивая с се­бя белый свитер, который она носила на работе, и натягивая ро­зовую майку, перед которой был расшит мерцающими звездами.
– Ты же знаешь, что я не умею петь! Неужели ты хочешь, чтобы я срамилась на глазах у всех?
– Ну пожалуйста, спой со мной! – взмолилась Николь.
Она с раннего детства обожала петь и даже сама писала песни, но только для собственного удовольствия. Обычно она пела в каких-нибудь забегаловках под караоке и очень любила, когда друзья весело махали ей пивными бутылками и подбадривали криками. Но кто-то непременно должен был подняться с ней на помост. Иначе она чувствовала себя глупо.
– Ну что, готова? – спросила Николь.
– Еще минутку. – Шарон сражалась с тушью, пытаясь выгля­деть как Синди Кроуфорд.
– Ладно. Тогда я позвоню маме.
Николь быстро набрала номер на мобильнике, и мать взяла трубку после первого гудка.
– Алло, мам, сегодня я приду попозже, о'кей? Я знаю, ты со­биралась играть в бинго, но должна была прийти бабушка…
– Надеюсь. Она не звонила.
Наступила пауза. Впрочем, Николь к ним привыкла.
– Я позвоню ей и уточню, – предложила она. – Нельзя ос­тавлять Памми одну, а с собой ты ее тоже не можешь потащить.
– О'кей… Ох, звонят в дверь! Я открою.
Николь услышала стук трубки и голос бабушки. Хотя та про­жила в Лондоне сорок лет, но говорила с сильным акцентом, представлявшим собой смесь кокни и ирландского. Прошло не­сколько минут, прежде чем мать снова взяла трубку:
– Бабушка здесь, поэтому я ухожу. До вечера.
В трубке раздались короткие гудки, и Николь убрала телефон в рюкзак. Теперь за малышку можно было не беспокоиться. Пам­ми нуждалась в присмотре, а ее мать, как ни прискорбно, не всег­да оказывалась на высоте.
– По коням! – весело сказала Николь.
По мнению Дикки Вернона, администратора группы «Братья Вэл», «Красный попугай» в Кэмдене был не лучшим местом для встречи. В этой пивнушке для молодежи, с компьютерными иг­рами и разноцветными презервативами в туалете, было очень громкое караоке. Впрочем, Дикки приходилось бывать в местах и похуже. Как жаль, что не оправдались надежды на его лучшую находку, сладкоголосую Мисси Маклафлин! Эта девушка была настоящим сокровищем. Если бы она сделала карьеру, Дикки до конца жизни катался бы как сыр в масле; ему больше не при­шлось бы просиживать штаны в жутких старых клубах, разыскивая новую Селин Дион. Одна независимая студия звукозаписи проявляла к Мисси большой интерес, пока Дикки не зарвался и не потребовал прибавки. Теперь он не повторил бы этой ошибки. Когда фирма отказалась повысить сумму, у Мисси сдали нервы. Теперь она была матерью годовалого малыша, жила в Абердине и пела на свадьбах и похоронах.
Дикки приехал в «Красный попугай», чтобы встретиться с владельцем маленького магазина звукозаписей, который обещал познакомить его с рок-группой каких-то старшеклассников. Па­рень опаздывал; смертельно скучавший Дикки решал кроссворд в «Дейли стар» и пил виски. Включили караоке, и два пьяных типа, напоминавшие регбистов, затянули «Пурпурную дымку». «Джим­ми Хендрикс наверняка перевернулся в гробу», – подумал Дикки.
Он не обращал внимания на участников вечеринки, по очереди сменявших друг друга, пока не зазвучал старый хит Эли Грина «Давай останемся вдвоем». Пели два голоса – один высокий и невыразительный, второй низкий и богатый. Низкий голос за­полнил зал и перекрыл царивший в пивной шум.
Дикки поднял глаза и обнаружил, что на возвышении стоит высокая смуглая девушка. Именно она производила эти невероятные звуки. На вид ей было лет двадцать, но ее грудной, сексу­альный голос был голосом зрелой женщины. Смертельно усталой разведенной женщины, по горло сытой виски, наркотиками, мужчинами и бедами. Если бы Дикки не видел певицу своими глазами, он поклялся бы, что ей лет сорок пять, что она курит одну сигарету за другой и что у нее усталые прищуренные глаза. В ее голосе слышались страсть, опыт, возбуждение и сила. Невозможно было поверить, что он принадлежит стройной девушке с гладким личиком, в котором было что-то кошачье, раскосыми янтарными глазами и профилем индийской принцессы. Дикки следил за этим подвижным лицом и чувствовал, что у него встают дыбом волосы. Он нашел ее. Свою звезду. Свой счастливый билет.
Когда песня кончилась, публика громко захлопала, и девушки весело раскланялись.
– Спойте еще! – крикнул им какой-то парень. – А лучше спой одна, Николь!
Обычно «Власть любви» звучала на караоке, как вой собак на полную луну, но у этой Николь выходило по-другому. Она тща­тельно выводила каждую высокую ноту, в нужный момент фор­сировала звук, а когда требовала музыка, легко переходила на пиано. Дикки блаженно улыбался, следя за певицей во все глаза. Он был обязан поговорить с ней! Эта девушка родилась звездой. Но он слишком много выпил и, должно быть, неважно выглядел. Нужно было отлучиться, в туалет, слегка привести себя в порядок, а уже потом идти к ней. Иначе никто не поверит, что он управляет солидной фирмой. Эта займет у него всего пару минут.
Николь села на место и стала обмахиваться меню. Она чувст­вовала себя счастливой и усталой. Самое приятное осталось по­зади, можно было собираться домой.
Рядом с Николь сидел будущий новобрачный, надевший пи­ратскую шляпу и заклеивший один глаз. Слева от него возвыша­лась надувная резиновая кукла с черными колготками на голове. Новоявленный жених обнял Николь и пьяно улыбнулся ей. Пос­ле одержанной ею победы лицо Николь светилось, глаза мерца­ли. Она была ослепительна.
– Чего бы ты хотела, если бы могла получить что угодно? – спросил парень, привлекая Николь к себе и вдыхая прозрачный аромат ее духов.
Николь усмехнулась. Она прекрасно знала, что на уме у жени­ха. Парень еще не нагулялся. Свадьба должна была состояться через два дня, и он явно собирался как следует отметить оконча­ние холостой жизни. Неужели этот тип считает, что она согласит­ся? Он был абсолютно не в ее вкусе, а кроме того, вдребезги пьян. Тьфу…
– Так чего бы тебе хотелось? – ухмыльнулся парень, явно решив, что дело на мази.
– Я хотела бы иметь собственное жилье! – внезапно выпали­ла Николь. – Собственную квартиру, куда я могла бы приходить и уходить в любое время и где была бы абсолютно свободна.
– Эгей! – завопил жених. – У меня имеется своя квартира, и именно туда мы сейчас отправимся. Там есть выпивка и все ос­тальное…
– Я имела в виду вовсе не это, болван!
Николь стукнула его по руке, остатки пива пролились на брюки, и жених истошно завопил. Николь тут же вскочила и послала Шарон воздушный поцелуй.
– Я делаю ноги, – сказала она, не обращая внимания на отча­янно ругавшегося новобрачного.
Дикки Верной вернулся из туалета. Теперь он был больше по­хож на администратора восходящей звезды – слава богу, в туале­тах еще торговали маленькими зубными щетками и тюбиками с пастой. Он зачесал назад свои темные волосы, подошел к участ­никам мальчишника и стал искать взглядом смуглую девушку. Но она исчезла.
Николь заперла входную дверь и прошла в уютную маленькую гостиную. Там сидела мать, завернувшись в клетчатый шотланд­ский плед, и смотрела телевизор. Перед ней стояла кружка с ча­ем, а на коленях лежал пакетик попкорна.
– Привет, дорогая, – сказала она, не отрываясь от экрана.
– Привет, ма.
Николь опустилась в выцветшее розовое кресло у камина и взяла программу телевидения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62