Да, она замужем, у нее трое детей, которые, слава Господу, почти не болеют, и свой маленький домик. Муж старше на десять лет, человек неплохой, и все бы ничего, если б они не были так бедны. Тина поняла, что кругозор подруги еще более узок, чем в юности, а жизнь идет по накатанной, известной и до ужаса пустой дороге. В саду ее души не вырастут розы, и в небе над ее головой никогда не вспыхнет костер звезд…Тина посмотрела на дом, о котором Роберт О'Рейли когда-то сказал: «Это памятник моей юности». А где памятник мечтам Тины Хиггинс? Наверное, в ее собственном сердце!Тина прожила у матери три недели и все еще не знала, уедет или останется навсегда. Она жила точно в клетке — не было свободы ни мыслей, ни чувств…А потом вдруг прозрела и узнала, что будет дальше, впереди замаячил свет: если некому протянуть руку помощи, ее, как правило, подает сама жизнь. На смену ушедшему рождается что-то новое, новое будущее, другая звезда. Небосклон надежды редко бывает пуст.Мать завела небольшой огородик, и Тина все три недели помогала ей. Подоткнув подол, не жалея рук, возилась с сорняками, вскапывала землю. Работа доставляла ей почти болезненное наслаждение, помогала отвлечься от тревожных дум.Часто она поднимала голову и смотрела на небо, словно пыталась найти ответ на вопросы, решить которые могла только сама.По вечерам они с матерью сидели за столом возле лампы и шили, разговаривали о чем-нибудь. Дарлин чувствовала: за плечами дочери очень много пережитого, невысказанного, возможно, не выстраданного до конца — недаром она столь стремительно примчалась в Кленси. От чего она убежала?И сегодня мать вновь с тревогой смотрела на дочь. Тина сидела в простом платье, с простой прической, и игла то мелькала в ее пальцах, то вдруг замедляла движения. Что же на уме и на сердце у дочери, в лице которой сочетаются черты взрослого человека и маленькой девочки, той, что в незапамятные времена Дарлин держала на руках.— Тина, — сказала мать, — я все не решаюсь спросить: ты надолго приехала?Молодая женщина оторвала глаза от шитья.— Не знаю, мама. По правде говоря, иногда мне хочется навсегда остаться в Кленси. Если я работала в Сиднее, то здесь, в нашей школе, наверняка смогу быть полезной.— Но ты жила в столице, общалась с интересными, образованными людьми… Жизнь в Кленси может показаться скучной.— Сейчас для меня главное не общение, а возможность обрести душевный покой.Рука матери мягко скользнула на ее плечи.— Я буду рада помочь тебе, моя девочка. Но, может быть, ты скажешь мне, что произошло? Ты так мало писала о себе, о своей жизни, чувствую, не хотела расстраивать, но у меня очень часто болело сердце и снились дурные сны. Я так тревожилась за тебя!Тина постаралась улыбнуться.— Ничего страшного не случилось, мама! Пожалуйста, не волнуйся! Я и правда не знаю, возвращаться мне в Сидней или остаться здесь, с тобой. Дело в том, что у меня… будет ребенок.Дарлин внимательно и с едва заметной тревогой заглянула в ее глаза.— Ребенок?Тина слегка покраснела.— Да. Но я же не замужем, все это знают, поэтому…Дарлин выпрямилась. Она словно бы обрела какие-то силы.— Ну и что? Здесь мы можем сказать, что ты была замужем или… можно вообще ничего не говорить! Главное, ответь мне: ты рада?— Да, мама, — призналась Тина, — я уже не верила, что это может произойти! Ты же знаешь, я хотела взять приемного ребенка, а теперь появится свой! И потом — это именно тот ребенок, о котором я мечтала!Дарлин, видя оживление дочери, заметно повеселела.— Я с радостью помогу тебе, Тина! Помнишь, много лет назад я говорила: если это случится, мы справимся вдвоем!Тина подняла заблестевшие от слез глаза.— Спасибо, мама!Некоторое время они молчали. Тина в задумчивой рассеянности уколола палец и смотрела на выступившую капельку крови.— Тина…— Мать в нерешительности помедлила, — прости, что спрашиваю… Ты взрослая женщина и имеешь полное право не отвечать… Почему отец ребенка не захотел жениться на тебе? Ты же такая хорошая…Тина слабо улыбнулась, потом стала серьезной, и Дарлин показалось, что сквозь эту серьезность просвечивает глубокая печаль.— Думаю, он женился бы на мне. Но… понимаешь, мама, этот человек не смог сделать так, чтобы я осталась рядом.— Значит, дело в тебе?— Да, — ответила Тина и замолчала. Она не стала ничего объяснять. Она хотела забыть, хотя и знала, что это невозможно.Дарлин тяжело вздохнула.— Какой он? Ты могла бы мне рассказать?Тина сказала. Она произносила обычные фразы, за которыми для нее скрывалось очень многое, по существу сама жизнь.— Он умен, хорош собой, талантлив. Занимает важный пост в крупной промышленной компании, со временем унаследует огромное состояние. У него есть все.— Судя по твоим словам, этот мужчина — мечта каждой женщины.— Не думаю. У него очень сложный характер. Кроме того, мне пришлось бы воспитывать его маленькую дочь. Не знаю, сумела бы я или нет…— Сколько лет девочке?— Восемь.Тина коротко рассказала историю Мелиссы и покойной Джоан. Дарлин задумалась.— Чужого ребенка можно воспитать как своего собственного в том случае, если полюбишь его как родного. Конечно же, это нелегко. Просто иногда сталкиваешься с такими чертами характера или поступками, которые не можешь объяснить, потому что они чужды твоей природе. И невозможно сделать скидку на то, что это унаследовано от тебя. А ведь себя мы никогда не судим так строго, как другого. Тереза…Тина насторожилась.— Тереза?И Дарлин поспешно произнесла:— Да, Тереза. Вы с нею росли очень разными, хотя обе — мои родные дочери. Даже в поступках своих детей бывает трудно разобраться.— Не понимаю, почему она молчит все эти годы!— Не надо ее осуждать, — мягко произнесла Дарлин, — наверное, для этого есть причины. Просто мне очень жаль, что я не могла ей ничем помочь…— Ты ее вырастила, мама!— Да, конечно. Но сейчас не будем об этом. Лучше скажи мне честно, Тина, могла бы ты быть счастлива с другим мужчиной?— Наверное, нет.— Сможешь ты не думать об этом человеке?— Не знаю. Я не смогла забыть его с тех пор, как впервые увидела. Я объясню тебе, кто это. Ты и раньше слышала о нем.Узнав правду, Дарлин, похоже, не очень-то удивилась. И сказала:— Выслушай мое мнение, Тина. Этот человек не вызывает у меня симпатии, потому что он однажды уже причинил тебе боль. Мне также обидно за тебя, потому что он смог ради сиюминутного удовольствия оскорбить твои чувства и тем самым поставил на карту твое счастье. Все это так, и тем не менее… Видишь ли, дочка, у тебя не будет другой жизни, в которой ты смогла бы стать его женой и попытаться построить ваше совместное счастье. Человек сам выбирает, от чего ему отказаться и что сохранить; можешь принять любое решение, главное, чтобы ты не жалела. Я боюсь только, что твоя жизнь станет тенью той, другой, что не состоялась, независимо от того, кто в этом виноват; что твои годы будут годами печали и сожаления о несбывшемся. Жизнь должна быть жизнью, а не ожиданием и тем более не воспоминанием. Если сердце твое стонет, послушайся его! Давая шанс своему возлюбленному, ты и себе открываешь дверь в будущее, такое, о котором мечтаешь! Поверь, ребенок не заменит тебе своего отца! Но если ты все же уверена, что жизнь с этим человеком станет цепью страданий, если чувства твои изменились или сложно переступить через что-то важное в себе самой, тогда не прощай! Подумай, Тина! И еще я считаю, что стоит сказать ему о ребенке. Он имеет право знать, и не надо все трудности брать на себя. Он обязан помочь тебе, даже если вы не будете вместе.Тина молчала. Она смотрела на мать. Почти седые волосы, немного усталые серые глаза… Никого нет роднее и ближе. И внезапно расплакалась, прижавшись к матери, как в детстве обвив ее шею руками.— Спасибо, мамочка! Я так счастлива, что не одна! Если б не ты, я, наверное, сошла бы с ума!Тина возилась на огороде, когда пришла Дарлин и сообщила, что ее ждут возле крыльца. Мать ничего не прибавила, но женщина сразу догадалась, о ком речь. Усмехнувшись, она взглянула на свой наряд и не стала ничего менять. Огородик был за домом, и пока Тина шла к крыльцу, сердце то начинало биться что есть силы, то будто грозило остановиться навсегда. Тина не приготовила никаких речей: все равно все пойдет не как задумано, а как суждено.Рука судьбы не дрогнет, главное, чтобы не обманули чувства!Конрад стоял возле крыльца на пронизывающем ветру, под плакучим, точно набухшим от влаги небом и смотрел на океан, такой же серый, холодный, угрожающе-буйный, как и все вокруг.Тина не стала окликать Конрада.Он повернулся и несколько минут молча смотрел на ту, которая стала частью его жизни, без которой глаза застилал мрак тоски и не было возможности идти вперед. Она вошла в его сердце не сразу, не вдруг, постепенно, но — он чувствовал — навсегда. Без нее время шло, унося годы, стирая оттенки чувств, сжимая сердце в кулаке, комкая душу, точно ненужную тряпку.Тина стояла перед ним (руки в земле, старое платье, волосы повязаны косынкой) с таким видом, точно хотела сказать: «И такую женщину ты хотел представлять в лучших салонах столицы как свою жену?»Конрад подошел ближе. Он очень хотел увидеть улыбку Тины, но она не улыбнулась.— Я приехал, — произнес он тихо и просто, — приехал к тебе.— Зачем?— Я не мог не приехать.— Тебя замучила совесть? Он покачал головой.— Дело не только в этом. Совесть, как ни странно, проще заглушить, особенно когда нет чувств, но с тем, что идет от сердца, справиться намного трудней! Я поступил скверно, не по-человечески… возможно, чисто по-мужски! Но я понимаю: без тебя ничего не возможно, ты мой ключ к пониманию мира, к обретению веры в самого себя. Никого, кроме тебя, у меня не было и нет. Ближе и лучше.Тина усмехнулась его словам, и это ранило Конрада. Внезапно налетел ветер, он закружил листья и швырнул их в лицо вместе с пригоршней песка. Конрад сделал невольное движение, чтобы заслонить женщину от ветра, и слегка прикоснулся к ее плечам.Тина смотрела на него. Он приехал к ней с мольбой о прощении, она ждет от него ребенка и может стать его женой, стоит только сказать «да». Иногда так трудно вымолвить самое простое, короткое слово!Ее глаза, в которых отражался свет пасмурного дня, походили на застывший расплавленный воск, их взгляду было присуще нечто неизменное. Эти глаза не умели ни насмехаться, ни ненавидеть.— Ты должна помнить одно: для меня тело другой женщины — не твое тело, и ее душа — не твоя душа. Жизнь с другой для меня точно жизнь на чужбине — это не настоящее, не мое.— Ты должен помнить об этом, не я.— Больше я не забуду.Тина отвернулась.— Важно даже не забывать, просто если у тебя возникают такие порывы, стоит задуматься о том, насколько серьезны твои чувства ко мне. Да предложи мне любой, самый распрекрасный мужчина все блага мира, разве я променяла бы его на тебя?!Услышав невольно вырвавшееся признание, Конрад нерешительно улыбнулся.— Давай поженимся, Тина, здесь, в Кленси. Завтра или даже сегодня. Потом пойдем к Джулии, отпразднуем нашу свадьбу в доме моего отца, там, где впервые встретились.— Ты был у Джулии?— Да. Она ждет нас.Потом взял ее испачканные в земле руки в свои, поднес к губам и поцеловал.— Я люблю тебя, Тина, только тебя, прости! Я никогда не рассказывал тебе, но однажды мне пришлось пережить большое унижение: я стоял на коленях перед человеком, которого должен был бы убить за то, что он совершил. Я жалко умолял и ползал перед ним, Тина. Быть может, ты догадалась… Мне нужна была ты. Потом, вспоминая это, я не спал много ночей! Тогда я переступил через свою гордость и думал, что это самое страшное, но оказалось, что еще страшнее, поддавшись секундному порыву, переступить через свою истинную любовь.Тина не отнимала рук. Его глаза горели, их жгучее пламя затопляло мягкий свет ее глаз. В конечном счете Конрад привык получать все, что захочет, как бы его ни ломала жизнь, он выходил из нее победителем. Но… вот только чувствовал ли он эту свою победу? Как ни странно, женщина видела перед собой вовсе не покорителя судьбы и подумала, что, быть может, должна его поддержать. Если они соединят обрывки своих крыльев, возможно, еще сумеют взлететь на вершину счастья! Но только вместе — поодиночке им уже не суметь.Она чуть подалась вперед и прислонилась к его плечу. Он понял молчаливый жест Тины и бережно обнял ее.— Завтра?Она кивнула, пряча лицо у него на груди.… Свадьба состоялась на следующий день в небольшой церкви в центре Кленси, венчал молодых отец Гленвилл. В проходе и возле дверей толпился привлеченный зрелищем народ. Здесь были и Фей, и Дорис, и Карен Холт, и Керри Миллер, Салли и Фил Смит… Последний, не отрываясь, смотрел на Тину: одетая в светло-зеленое платье, скромно улыбающаяся, сохранившая именно ту долю простоты, которая приближала ее к совершенству, она казалась ему недосягаемой, как все самые дерзкие юношеские мечты. Фей, как всегда, была угрюма, Дорис улыбалась растерянно и немного жалко, глаза Салли метали зеленые молнии зависти… Поистине ничего не изменилось!Тина грустно улыбнулась: жаль, что здесь нет Терезы!Она тихонько сжала руку Конрада, и он ответил пылким, благодарным взглядом.— Конрад О'Рейли, клянешься ли ты любить эту женщину, беречь ее, почитать, лелеять в болезни и здравии, быть верным ей одной и жить с ней в священном браке, пока смерть не разлучит вас?— Клянусь!Тина взглянула на него с надеждой. Это происходило в то время, когда люди еще почитали Господа и священный союз, когда велика была власть слова и крепость традиций.А Конрад внезапно подумал о том, что, после того как он причинил этой женщине столько горя, он должен был жениться и заботиться о ней, даже если бы совсем не любил. Хотя Тина — он знал — никогда бы не приняла такой жертвы.Потом, когда все разошлись, отец Гленвилл сказал:— Берегите любовь, дети мои, одно и то же счастье не дается людям дважды. Ваш путь еще очень долог, не потеряйте свет своих звезд, помогите друг другу, тогда и Бог не оставит вас!Он говорил, Тина и Конрад слушали, а Дарлин отыскала взглядом Джулию Уилксон и подошла к ней. Женщины поздоровались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74