— Здравствуйте, Даллас, — тихо произнес он, — это я.На щеках больного появился легкий румянец, и взгляд на секунду ожил: Даллас узнал посетителя.— Вы живы! Я рад. Садитесь. К сожалению, позабыл ваше имя.Незнакомец грустно улыбнулся.— Нельзя забывать имена тех, кому вы спасли жизнь, — сказал он, и Сильвия, стоявшая у двери, удивленно вздрогнула: сын никогда об этом не говорил. — Меня зовут Конрад О'Рейли.— Да, конечно! — Даллас выдавил улыбку. — Значит, у вас все хорошо? А та девушка, помните? Она жива?В черных глазах Конрада мелькнула печаль.— Да, — сказал он, — с нею все в порядке. Она поправилась и вернулась к нормальной жизни.Даллас молчал.— Я пришел к вам, — продолжил Конрад, — чтобы помочь. По правде говоря, я не надеялся, что вы выбрались тогда из леса… Но, к счастью, вы уцелели, и я сделаю все возможное, чтобы облегчить вашу жизнь. Скажите, вы вообще не можете двигаться?Даллас покачал головой.«Если сломан позвоночник — это конец, — подумал Конрад, — в таких случаях медицина бессильна». А вслух сказал:— Я соберу всех самых лучших докторов Сиднея. Если есть хоть малейший шанс на выздоровление, увезу вас в Европу, попытаюсь сделать все возможное, чтобы вы поправились.Сильвия смотрела на незнакомца огромными глазами. Конрад повернулся к ней.— Все расходы будут оплачены, миссис Шелдон. Не обещаю чудес, я не медик и тоже мало что в этом понимаю, просто хочу сказать, что если в мире есть средства, способные помочь Далласу, то мы их используем — все, до единого.Даллас вздохнул.— Спасибо, — ответил он, и Конрад понял, что он уже не верит в хороший конец.— Не стану задерживаться у вас, лучше сразу начну действовать. — Конрад поднялся с места. — Я не прощаюсь, Даллас. Ждите, я скоро вернусь.Сильвия проводила гостя до порога.— Чем вы занимаетесь, миссис Шелдон? — спросил Конрад.— Я прачка. Стираю белье по домам.Он тронул ее руку.— Оставьте это занятие. Отныне я беру на себя все заботы о вас и о вашем сыне. Если… если Далласа не удастся поставить на ноги, я до конца жизни буду оплачивать все ваши счета. Вам не нужно больше работать, миссис Шелдон, теперь вы можете полностью посвятить себя сыну.— Сэр! — Слезы сдавили горло Сильвии. Больше всего она боялась, что этот ураганом ворвавшийся в их жизнь незнакомец уйдет и не вернется, исчезнет, как сон, счастливый, но мимолетный. — Вы, правда, поможете, сэр?!— Да, — дрогнувшим голосом произнес Конрад, — да, миссис Шелдон. Сделаю все, что в моих силах. Я обещаю.Конрад не обманул. Через три дня он вернулся в сопровождении двух самых известных медиков Сиднея.Осмотрев Далласа, оба развели руками.— Ничего нельзя сделать. Очевидно, сломан позвоночник, — говорили они, — такие травмы не лечатся — этот юноша обречен.То же сказал и третий врач, приехавший по делам из Мельбурна.Но Конрад не спешил объявить Далласу приговор докторов. Он заметил, что Даллас, растревоженный царившей вокруг суетой, немного ожил за эти дни. Вновь забрезжил совсем было угасший огонек надежды. Даллас напоминал путника, заблудившегося в огромном мрачном лесу и внезапно услышавшего вдали человеческий голос.У Конрада было готово письмо в Париж, в университет Сорбонны, но есть ли смысл возить больного в Европу: если действительно поврежден спинной мозг, Далласа все равно нигде не примут.Несколько дней спустя он вдруг вспомнил о докторе Райане, лечившем когда-то Тину. Кажется, этот врач учился в Англии. Конрад разыскал его и попросил осмотреть Далласа.Доктор Райан приехал на следующее утро и тщательно обследовал больного.Конрад ждал в соседней комнате. Сильвия, к счастью, вышла во двор. Через полчаса мистер Райан вернулся и закрыл за собой дверь.— Мистер О'Рейли…Конрад вскочил. Его лицо исказилось от напряжения.— Ну что?.. Он сможет выздороветь?— К сожалению, не могу сказать ни да ни нет. Но, знаете, на мой взгляд, шанс есть. Дело в том, что позвоночник не поврежден. Думаю, если говорить упрощенно, существует сбой в передаче каких-то импульсов от мозга к телу, и причина — черепная травма. В Сиднее за это не возьмутся, но, если есть возможность, попробуйте показать больного в Европе. Конечно, на лечение могут уйти годы, а также множество сил и средств…— Доктор Райан!— И может быть, ничего не получится…— Главное, вы дали мне надежду.— Я могу ошибаться.— Не верю! — Конрад готов был использовать малейшую возможность помочь своему спасителю.Он передал Далласу и Сильвии слова врача.— Лично я готов на все, Даллас. Но лечиться и, быть может, многое вынести придется вам.Глаза Далласа лихорадочно блестели.— Я согласен. Лучше попытаться что-то сделать, чем вот так умирать день за днем.Сильвия плакала от радости.— Я с вами, — сказал Конрад и взял Далласа за руку. — Я ваш друг и должник на все времена. Вы дважды спасли мне жизнь, а главное — жизнь человека, который мне бесконечно дорог.Даллас закрыл глаза. Запахи моря и свежего ветра, наслаждение движением жизни — все, с чем он навсегда распрощался, может вернуться. Ради этого стоило пройти через любые испытания и в это хотелось верить! ГЛАВА IV Лондон не понравился Терезе. Быть может, Сидней по сравнению с ним и кажется захолустьем, однако он куда радостнее, светлее и чище. Воздух был сырым, он, точно невидимая губка, впитал в себя влагу, всюду стоял запах сажи, и было слишком много серого холодного камня. Улицы запрудили коляски, неимоверный грохот колес оглушал Терезу.Погода была пасмурной, по мостовым текла грязь. Тереза уже замочила башмаки и испачкала подол юбки. Англичане казались ей такими же высокомерно-холодными, как и их город. Она не могла поймать ни одной улыбки, а их речь резала ей слух. Как можно жить здесь после Австралии? Тереза чувствовала, что ей не хватает воздуха, все существо ее билось в невидимых оковах, и действительность походила на бесконечный тяжелый сон.Каждый, кто волею судьбы попадает в большой город, видит его сообразно тому, к какому слою общества принадлежит. Тереза приехала в Лондон бедной путешественницей и потому, само собой разумеется, увидела Лондон простых людей, то есть во всей его неприглядности, начиная от уличной грязи и кончая номером убогой гостиницы на Корт-роуд.Тереза прибыла в Лондон вечером; конечной же целью ее путешествия было одно из предместий, и она не рискнула ехать туда на ночь глядя.Тереза заперлась в тесном номере. Газовый рожок горел слабо, угли в камине тоже едва тлели, одеяло было все в пятнах, простыни сырые. Она села на кровать в надежде как-нибудь скоротать ночь.Принесли заказанные ею лепешки, чай и стакан рейнского. Тереза медленно пила вино, надеясь унять дрожь. Здесь, в чужой стране, в незнакомом городе, она со смертельной тоской ощутила свое одиночество. Хотелось плакать, биться о стены, она готова была на все, лишь бы заглушить это чувство.Тереза сняла часть одежды и легла. Сон пришел поверхностный, неглубокий, как всегда в непривычном месте, в чужой, холодной постели.Тереза проснулась, когда только начало светать, и долго, не шевелясь, лежала под одеялом, стараясь сохранить ночное тепло. Она задумалась, вспоминая свои сны. Сегодня ночью впервые за пять минувших лет ей захотелось, чтобы рядом был мужчина. И это было тем более мучительно, что она знала, кто этот мужчина. Даллас Шелдон. Ей приснилось, как он пришел к ней и спросил, можно ли ему остаться у нее на ночь. Спросил взглядом, и Тереза тоже ничего не произнесла: они поняли друг друга без слов. Им было хорошо вместе, хотя они не успели достигнуть апогея своей любви: Тереза проснулась, и Даллас исчез.Тереза спустила ноги на холодный пол, встала и подошла к старому, засиженному мухами зеркалу. Она вспомнила второй сон. Белый-белый особняк с высокими колоннами на берегу огромного океана, гордый дом с просторными залами, множеством слуг, красивой мебелью, картинами, коврами. Ее дом. Она сидит в качалке и смотрит на океан. Что-то не так, что-то не то… Что? Тереза поднимается, вот так же подходит к зеркалу и видит, что она уже старуха: седые волосы, сморщенное лицо. А под белым шелковым платьем — дряхлое тело. У нее есть все, и нет ничего. Ни молодости, ни будущего, ни любви.Тереза смотрела на себя: ей не нравилось, как она выглядит, хотя на самом деле она была еще очень молода, и зеркало не способно было испугать ее так, как во сне. Да, она не умела кокетничать, смотреть томно и весело, с задорным смехом, сверкая глазами, откидывать голову назад… Она вела себя слишком прямолинейно, а если становилась изворотливой, гибкой, то это была гибкость змеи, а люди не любят змей. Она забыла, что значит быть ласковой, мягкой, нежной. Она потеряла женственность. Зачем она приехала сюда? Нет, не праздновать победу, опять унижаться. Потому что она одна, потому что до сих пор все так же несчастна.Поплакав немного, начала одеваться. Тереза не хотела, чтобы тот, к кому она ехала, сразу узнал ее, потому надела шляпу с длинной густой вуалью и темное платье. Кто она? Женщина без возраста… Вечно ищущая что-то и не находящая, а может быть, просто слепая.Тереза добралась до вокзала Ватерлоо, села в поезд и отправилась в одно из Лондонских предместий.Она сошла на землю и с наслаждением вдохнула свежий воздух. Над землею витал туман, и холмы уныло серели на горизонте.Тереза быстро отыскала нужный ей особняк, прошла вдоль высокой чугунной решетки и вскоре очутилась на ведущей к крыльцу тисовой аллее.Это был старинный дом из серого камня с узкими окнами и дверями. Тереза спросила того, кого искала, и ее проводили в комнаты, попросив подождать. Она осмотрелась. Дубовая обшивка стен, двери обиты зеленым сукном. Впечатление мрачности рассеивал яркий огонь, горевший в большом камине паросского мрамора, светлые ковры с яркими цветами и диваны с креслами, затянутые в белые чехлы.Появилась молодая женщина со светлыми, гладко причесанными волосами. Ее внешность показалась Терезе пресноватой, но держалась она безупречно и обладала хорошими манерами.— Я миссис Милнер, мисс, — сказала женщина, и Тереза уставилась на нее своими темными глазами.Эта молодая англичанка — жена Нейла! На мгновение губы Терезы растянула усмешка. Значит, он женился на скромной, чопорной англичаночке с фарфоровой кожей, приглаженной, чистенькой, как шелковые простыни, на которых с юности нежилось ее белое, сытое тело.— А я Тереза Хиггинс.Молодая женщина вопросительно смотрела на посетительницу.— Вы пришли наниматься в гувернантки, мисс? Тереза чуть не расхохоталась. В гувернантки? Этоуж слишком! К кому? Наверное, к детям Нейла? Конечно, у него, скорее всего, есть дети…— Почему вы так решили? — Хозяйка, казалось, растерялась.— Мы давали объявление.— Нет, мэм, — очень четко, напирая на каждое слово, произнесла Тереза, — я не гувернантка, я давняя знакомая вашего супруга, можно сказать родственница, и приехала с ним повидаться. Могу я его увидеть?— Да, — сказала женщина, — конечно, мисс. Подождите немного.Терезу позабавило, что хозяйка даже не попыталась узнать, что нужно незнакомке от ее супруга. Вот оно, английское воспитание!Тереза освободила из-под длинной вуали руки в черных перчатках и поправила волосы.Она продолжала рассматривать гостиную. Неожиданно выглянувшее солнце озарило комнату веселым светом, придав ей уютный, нарядный вид. Тереза представила себе, как здесь, перед камином, в воскресный день собирается вся семья. Она словно слышала звон серебряной посуды, видела пар, поднимающийся от чашек, чувствовала запах домашнего печенья.Ей захотелось присесть, а еще лучше — высушить у огня подол юбки и согреть замерзшие ноги.Тереза, не отрываясь, смотрела в огонь. Она знала, кто сейчас войдет в комнату, но, как ни странно, не ощущала трепета, не испытывала ненависти… Не было ничего, кроме слабого чувства уязвленного самолюбия, вызванного зрелищем и сознанием того, как спокойно и богато живет этот человек, тогда как она буквально задыхается от проблем.Но ощущения потери любимого человека не было. Все ее прежние чувства пережили сами себя.Внезапно Тереза услышала детский смех и повернулась в сторону окна. На мокрой от дождя лужайке резвились два мальчика, один лет пяти, другой помладше. Они играли с большой рыжей собакой, которая прыгала, стараясь лизнуть старшего мальчика в лицо, и он смеялся. Дети выглядели ухоженными, были хорошо одеты — в суконные, отделанные замшей костюмчики.Тереза вспомнила испуганное личико своего сына Барни, и внезапная злость пополам с жалостью каленым железом прожгла ее сердце. Эти мальчики такие веселые, они смеются, а много ли радости у ее сына?«Я сделаю так, что у него будет все», — в сотый раз подумала она. Тереза постоянно собиралась воздать Барни должное, подарить любовь и ласку, но все не хватало времени, отвлекали дела и проблемы. Она не думала о том, что чувства нельзя сдать на хранение, чтобы они дожидались своего часа. И Барни тоже не может ждать — любовь матери нужна ему сейчас.Дверь скрипнула, в гостиную вошел одетый по-домашнему мужчина. На ногах его были войлочные туфли.Тереза смотрела на него сквозь прозрачную темную ткань. Что ж, чувство к этому человеку, если оно и было, унеслось временем, точно с дерева осенние листья, исчезло навсегда. Древо ее души… Зазеленеет ли оно еще когда-нибудь, зацветет ли весенним цветом?— Это вы хотели видеть меня, мисс? —Тереза резко повернулась и откинула вуаль.— Да, я. Здравствуйте, мистер Милнер!Он увидел смуглое лицо и блестящие глаза.— Тереза Хиггинс, — сказала она на случай, если он забыл ее имя.Нейл шагнул навстречу, потом остановился.— Тереза?В его словах сквозило тихое удивление. Тереза молча разглядывала его. На фоне прекрасно обставленной гостиной Нейл не выглядел счастливым человеком. Лицо стало еще бледнее, чем прежде, и серо-голубые глаза утратили былую выразительность.Нейл приехал в Англию шесть лет назад и выполнил все, что было задумано. Он женился на дочери богатого торговца, владевшего магазином в центре Лондона, и поселился в этом роскошном особняке. Жена родила ему двух сыновей и… на этом время словно остановилось. Не имея титула и громкой фамилии, Нейл не мог быть допущен в высшее общество, делами в силу врожденной лени заниматься не хотел, но и желанная праздность вскоре начала угнетать, как и сама жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74