— Эта работа не для меня!Женщина с жалостью смотрела на нее.— Что ты еще сможешь найти? Очень тебе советую, соглашайся! Все равно рано или поздно попадешься, а так хоть будешь под защитой хозяйки! Дом у нее приличный, для солидных гостей, не то, что у других — для матросов и всякой черни. Тебе повезло, что встретила меня, а то в такое место могла бы угодить… Будешь жить спокойно, наши гости девушек редко обижают, не бьют, подарки хорошие дарят. Со временем тебя могут взять на содержание — разбогатеешь, станешь как мисс Элеонора, сама себе хозяйка!— Кто такая мисс Элеонора?— Одна богатая дама. Приехала сюда совсем нищей, еще хуже тебя, а сейчас — наряды как у королевы, состоятельные поклонники, экипаж, собственный роскошный дом…— Нет, — сказала Тереза, — я не могу. Женщина не настаивала, она только пожала плечами и ответила:— Что ж, иди. Таких как ты хватает, есть и покрасивее. (Тереза вспыхнула.) Если передумаешь, приходи. Это здесь, недалеко, — найти сумеешь…И, бросив на Терезу холодный взгляд, оставила ее посреди незнакомой улицы.Девушка пошла в противоположную сторону, и все существо ее пылало от возмущения. Подумать только! Такая с виду приличная женщина… Неужели она, Тереза Хиггинс, похожа на какую-нибудь…Это происшествие подействовало на девушку удручающим образом. Она шарахалась от каждого встречного, особенно от мужчин. Один окликнул ее, то ли обознавшись, то ли из интереса, и Тереза, ослепленная страхом, бежала в панике до тех пор, пока сердце не начало выскакивать из груди.Она находилась в очень бедном квартале, состоявшем из множества кривых улочек. Дома здесь были неказистые, давно небеленые, низкие, с маленькими окошками почти у земли, а жители — грубые, оборванные и грязные, так во всяком случае казалось Терезе. Впрочем, и ее платье из светлого сделалось серым, замшевые туфли запылились, в волосы набился песок. Тереза шла и шла — улица все не кончалась. Тесные туфли натерли ноги, и девушка прихрамывала. Постепенно каждый шаг стал равносилен жестокой пытке. Тереза нагнулась, сняла туфли и увидела кровь на ногах. Она пошла босиком, но мелкие камешки кололи ступни, попадались даже осколки стекла, и идти без обуви было немногим легче.Она шла все медленнее. От голода и усталости начала кружиться голова. Тереза вынула сахар и положила в рот пару кусочков, стараясь заглушить голод, но это мало помогало, и вскоре головная боль стала невыносимой.Тереза остановилась и присела у какой-то стены. Это была задняя часть довольно большого одноэтажного здания — виднелись окошки подсобных помещений и занавешенный вход. Напротив возвышалась точно такая же выбеленная стена, увенчанная красной черепичной крышей. Этот узкий участок земли был чисто выметен. Вокруг не было ни души.Тереза сидела на корточках, опустив голову: ей казалось, что она никогда уже не сможет подняться.Через некоторое время из дверей выглянула немолодая женщина. Закатанные рукава ее кофты обнажали полные белые руки, спереди юбку прикрывал широкий передник.— Что уселась! — грубовато прикрикнула она на Терезу. — Иди отсюда!Девушка не шевельнулась, и женщина, подождав с минуту, исчезла.Тереза чувствовала, как на сложенные на коленях руки капают горячие слезы, но не могла сдвинуться с места и все происходящее воспринимала словно во сне.Спустя полчаса женщина вышла еще раз.— Смотри-ка! — удивилась она. — Все еще тут! Она подошла к девушке и бесцеремонно приподняла ее голову за подбородок.— Плачешь?Тереза ответила беспомощным взглядом.— Нездешняя что ли? — продолжала расспрашивать женщина.— Что там, Джилли? — спросила вторая, помоложе, выглянув следом.— Да вот, приблудилась какая-то, села и не уходит, плачет…— Может, что-нибудь случилось? — Вторая подошла ближе. — Тебя кто-то обидел? Тебе плохо? Не похожа на нищенку…Вдвоем они заставили девушку встать и повели внутрь дома. Там было темновато, и Тереза сразу не разглядела, где находится. Запах жареной пищи ударил в нос, и она закашлялась, прикрыв рот рукой.— Ну-ка, садись! — распорядился звонкий молодой голос, и чьи-то руки подтолкнули ее к столу.Тереза села, едва удерживая тяжелую голову. Перед девушкой оказалась чашка с дымящимся крепким кофе и несколько ломтиков поджаренного хлеба.— Ешь!Тереза сделала несколько глотков и почувствовала, как боль постепенно отпускает виски и в глазах начинает проясняться.Она увидела склонившееся над нею молодое лицо.— Ну как, лучше? — спросила незнакомая девушка.— Да, спасибо…Тереза съела хлеб, выпила кофе и поняла, что начинает оживать. Она рассмотрела помещение. Это была большая комната с расставленными по углам столами, множеством полок с посудой, разделочными досками, ножами, стоящими на полу и на скамьях корзинами с овощами, устрицами, рыбой, бутылками с вином… Было жарко — половину стены занимала огромная плита, заставленная гигантскими кастрюлями и сковородками. От кастрюль шел пар, там что-то варилось, на одной сковородке жарились свиные шкварки, на другой — аппетитного вида морская рыба. Одна из женщин (всего их было шесть) вынимала из печи лепешки, другая с громким стуком нарезала зелень, третья ловко вскрывала ножом раковины устриц. В углу стоял котел с водой, тут же висели грязные полотенца: маленькая, худенькая, но очень проворная женщина быстро споласкивала посуду, вытирала и ставила в ряд. Она одна никак не отреагировала на появление Терезы, даже не повернулась.Отворилась дверь, и из соседнего помещения вышла седьмая женщина, молодая, более опрятного вида — в накрахмаленном переднике и с наколкой на голове; вместе с нею в комнату ворвался гул множества голосов.— Еще две порции устриц и бутылку вина! — быстро проговорила она. Одна из женщин, бросив нож, схватила посуду, наложила еды, наскоро украсила зеленью и подала полный поднос. Девушка в наколке удалилась, прихватив бутылку вина и стаканы. Она чуть не поскользнулась—Тереза заметила на полу лужи воды, картофельные очистки, шелуху… Стены были темные, в потеках, а потолок почернел от копоти.— Откуда ты? — спросила женщина, которая увидела ее первой.— Из Кленси.— Где это — Кленси?Тереза вряд ли могла вразумительно ответить на такой вопрос, но женщины ее поняли.— За счастьем приехала? — спросила одна и махнула рукой. — Ясно! Только счастье тут не живет — сбежало! Ты к нему, а оно от тебя!Девушка, что подала Терезе кофе, стояла молча. Она была моложе и красивее всех — так сразу решила Тереза. Светло-рыжие волосы, густоты которых не скрывала даже прикрывавшая их косынка, тонкое нежное лицо, голубые глаза, перламутрово-розовые нежные губы. Девушка была из тех, на ком хорошо сидит любая одежда, даже вылинявшее серое бумажное платье. Терезу поразило изящество ее тонких, обнаженных до локтей загорелых рук.— Что же ты думаешь делать? — спросили женщины, выслушав рассказ Терезы.Она глухо проговорила:— Не знаю…Рыжеволосая женщина обвела глазами работниц, которые слушали разговор.— Может, оставим здесь? — спросила она. Одна из женщин всплеснула руками:— Где — здесь?! Много их тут таких шляется! А если миссис Гулд узнает? Да что ты, Айрин!— Но она же станет работать! — не сдавалась Айрин. — Жалко — девушка-то честная, подумаешь, ошиблась немножко, что ж ей теперь — пропадать? Пусть моет полы, чистит ножи, помогает… Еды для нее хватит, а ночевать можно в кладовке. А потом подыщет себе что-нибудь… Как тебя зовут? — обратилась она к Терезе. Та ответила. — Останешься? Я сама поговорю с миссис Гулд. Может, она примет тебя на работу — тогда и деньги станешь получать. Ну как?Тереза, бессильная долго размышлять, кивнула. Ей предлагали ночлег и еду и не грозили бесчестьем — этого было достаточно. ГЛАВА II Тереза проснулась от необычных звуков — грохота посуды, переставляемых тяжелых предметов — и не сразу вспомнила, что произошло и где она теперь находится. Ее окружала душная темнота, разрезанная посередине узкой золотой полоской. Девушка спала в кладовке — клетушке без окон, среди старых корзин и ненужной посуды, на матрасе, сшитом из мешковины и набитом жесткой соломой.Выбравшись из тесной каморки, она прошла через закуток на кухню, где женщины готовились начать очередной рабочий день: надевали передники, точили ножи, ставили на лавки корзины. Тереза поздоровалась и остановилась в нерешительности. Прежде всего ей хотелось умыться, потом неплохо было бы вымыть голову и выстирать платье. Девушка обрадовалась, завидев вошедшую Айрин, подошла к ней и робко спросила, нельзя ли согреть воды.— Ну вот! — воскликнула одна из женщин, та, что еще вчера выступала против новенькой. — Одни хлопоты с этой девчонкой! Еще и воду ей подавай! Ты, между прочим, — обратилась она к девушке, — должна работать, а не заниматься глупостями!Тереза ничего не ответила, но чувства испытала далеко не приятные. У говорившей женщины было злое лицо, глаз ее украшал неизвестно откуда появившийся синяк. Вот это да! Стоило ли бежать из Кленси, если здесь на смену Фей и Дорис придут другие! Там хоть был дом, были мама и Тина… Мама и Тина! Тереза вздрогнула. Как они провели эти две ночи? Почему она была так жестока с самыми близкими родными людьми?Айрин ласково обняла новенькую за плечи и улыбнулась.— Ничего! Хорошо, что она не неряха. Иди сюда, Тереза… Глория тебе поможет, она пока не занята.Айрин тронула за руку маленькую женщину, ту, что вчера мыла посуду. Она обернулась, и Айрин показала ей что-то на пальцах.— Глория немая, — пояснила Айрин Терезе, — но все понимает, ты скоро научишься с ней общаться. Вообще, если что надо, спрашивай у любой из нас, не стесняйся и, главное, — не бойся никого. Рут (она кивнула на женщину с синяком) тоже хорошая, просто нынче встала не с той ноги. Постирай одежду, я пока тебе дам надеть свое старое платье. А с работой успеется!Так началась новая жизнь. Как выяснилось, девушка попала в небольшое кафе, точнее, на его кухню, где работали шесть женщин — Айрин, Джилли, Фанни, Рут, Эвиан и Глория. Еще трое выполняли обязанности официанток в зале. Дел было невпроворот, женщины едва справлялись. Тереза сразу поняла, что рассиживаться некогда. Конечно, приехав в Сидней, она рассчитывала совсем на другое, здесь же ей поручали самую грязную работу, не считаясь с ее желаниями и привычками, и она должна была подчиняться. К несчастью, выбирать не приходилось. Тереза панически боялась идти в город одна, к тому же работницы кухни сказали ей, что с работой для женщин в городе плохо — лучше и не искать. В первый же день ей надавали советов, в основном ненужных, и, сами того не ведая, запугали насмерть: у девушки сложилось впечатление, что Сидней — город бандитов, воров, проходимцев и коварных соблазнителей, жаждущих поймать в сети невинную жертву. «Будь начеку, — говорили женщины, — не заводи никаких знакомств, особенно с моряками, ни на какие вечерние прогулки не соглашайся, иначе точно дойдет до худого — все мы так попались!» И Тереза совершенно искренне клялась, что в жизни ничего подобного не допустит.Сами работницы Терезе понравились. Они могли поспорить, поругаться между собой, но никто никого не унижал, никто ни над кем не смеялся, над нею тоже. Для начала было вполне достаточно чувствовать себя равной среди равных.Все здесь казалось непривычным для глаз — совсем не как в Кленси. Квартал поражал бедностью, убогостью, жители казались до крайности ограниченными. Из работниц кухни только Айрин и Эвиан умели читать и писать, остальные, похоже, никогда не держали в руках книгу. Речь всех женщин изобиловала неправильностями, резавшими слух. И это — большой город! Работницы со своими семьями ютились в тесных лачугах, носили тряпье и получали гроши. Девушки-официантки вряд ли были смышленее, но выглядели и одевались получше и зарабатывали больше. Тереза спросила Айрин, почему она, такая красивая и расторопная, не перейдет в официантки, на что та, пряча улыбку, ответила:— Думаю, Аллену это не понравится!Алленом, как узнала Тереза, звали дружка Айрин, который все никак не мог собраться на ней жениться, несмотря на то что у них был ребенок — двухлетняя дочь. Двадцатидвухлетняя Айрин, к изумлению Терезы, имела еще пятилетнего сына, тоже рожденного вне брака от какого-то дружка. Аллен служил матросом на корабле, и Айрин исправно и честно (о чем с гордостью говорила) ждала его на берегу. Она надеялась, что когда-нибудь он на ней все-таки женится, а пока работала, выбиваясь из сил, чтобы прокормить двоих детей и поддержать других членов семьи — мать и трех младших сестер. Тереза не могла понять, почему Айрин, внешне такая смелая, гордая, умеющая за себя постоять в кругу подруг и посторонних мужчин, столь рабски зависит от своего Алена — далеко не красавца, человека совершенно неразвитого, с массой дурных черт и привычек. Зачем он ей? Потому что обещает жениться? Но разве можно любить такого? А такого, как муж Рут, который ставит ей синяки, сквернословит и пропивает последнее?Конечно, Тереза меньше всего желала попасть в такую среду. Мужья у работавших с нею женщин были либо моряками, либо грузчиками в порту. У некоторых не было мужей (ушли в плавание и пропали, бросили семьи), другие вовсе не выходили замуж. Зато детей имели все, даже Глория, и никто — по одному ребенку. У Айрин и Глории — по двое, у Рут — трое, у одинокой Фани — четверо, у Джилли и Эвиан — по пять. У многих были еще родные — братья, сестры, племянники. Нередко все жили одной кучей.Через три дня Айрин сказала Терезе, что хозяйка согласилась взять новенькую по рекомендации работниц кухни. Платить ей станут три шиллинга в неделю. Девушка чуть не подпрыгнула. Три шиллинга! Так мало! Что можно купить на такие деньги? Конечно, тут бесплатная еда и жилье, хотя одно слово что жилье, — пыльный, тесный закуток. А какая среда! Женщины не сквернословили, были, в общем, добры к ней, но их интересы и кругозор не шли ни в какое сравнение с развитием Терезы. Хотя им, напротив, казалось, что это она многое не понимает.Это выяснилось в первый же день, когда речь зашла о жизни.В то утро Рут опять пришла побитая и в слезах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74