https://wodolei.ru/catalog/unitazy/cvetnie/
Может быть, потому, что дом его фактически был пуст и смысла своего существования этот стоявший на полувековом рубеже жизни человек, видимо, так и не нашел. Тина объясняла это одиночеством: что толку строить замок, в котором не зазвучит ничей смех, зачем умножать состояние, если, после того как покинешь этот мир, все пойдет прахом. Она не очень удивилась бы, если б узнала, что Роберт, услышь он такое мнение, отчасти согласился бы с ним.Тина тоже чувствовала себя одинокой, хотя иначе: они словно смотрели в разные стороны, Роберт О'Рейли — в прошлое, она — в будущее. То, что для Тины было «еще», для него звучало «уже». Долгое время, с раннего детства, ее подругой была Тереза, и теперь, лишившись этой дружбы, девушка нередко ощущала бесконечную подавленность и, как угадал Роберт, какую-то потерянность в мире.Роберту О'Рейли было интересно с новой знакомой — он расспрашивал девушку о ее взглядах на жизнь (еще весьма незрелых), сравнивал со своими — в молодости и сейчас, говорил с нею о книгах (он много читал, особенно в последние годы), рассказывал о своих путешествиях.По всему было видно, что он отдыхал возле нее душой, не имея никаких дурных намерений. В нем не было неприятной назойливости заигрывающего с молоденькой девушкой старичка, и Тине казалось теперь, что он и смотрит на нее иначе, не как отец и не как мужчина, просто как старший товарищ, друг. Ее легко было вспугнуть, но Роберт никогда не пытался заигрывать с ней, не дарил подарков, не прикасался даже пальцем. Он не стремился делать девушке комплименты, не говорил снисходительным тоном, как не пробовал быть с нею на равных. Он держался по-другому, с достоинством и уважением, и это нравилось Тине.Дарлин ничего не знала об этих встречах. Тина очень хотела рассказать (девушка чувствовала себя неловко, скрывая от матери что-то, в чем не было, в общем-то, ничего плохого), но она знала: мать не поймет этой странной дружбы, которую и сама-то Тина не до конца понимала, потому и медлила. Девушке было жаль мать — у Дарлин и так хватало проблем.Рассказать все-таки пришлось и довольно скоро. В тот вечер Роберт и Тина встретились на краю эвкалиптовой рощи за городом — в красивом безлюдном месте, где светлые деревья, четкой строгостью линий напоминавшие греческие колонны, создавали иллюзию развалин неизвестно кем и когда построенного храма. Здесь словно витал незримый дух древности, внушавший чувство непонятной тоски по чему-то давно ушедшему. Роберт О'Рейли, наблюдая за игрой света, пронизывающего пространство между огромными стволами, думал о том, какая все-таки удивительная страна Австралия. Она — отражение многих других миров, он сам не раз убеждался в этом, путешествуя по свету. Каждый уголок Австралии обязательно напоминает какие-то другие места: равнины Южной Америки, африканские пустыни, даже северные фьорды и его родную Ирландию с ее задумчивыми бледно-зелеными пейзажами. И в то же время она так своеобразна, как никакой другой континент: замкнутый, отдаленный от всего мир, край света со своей неповторимой природой и неподражаемыми людскими характерами. Странный край… Здесь он, Роберт О'Рейли, нашел, казалось бы, все, что хотел, получил все, что только можно было пожелать, но в последние годы, оглядываясь на прожитую жизнь, он все чаще приходил к выводу, что все время крутился вокруг да около чего-то, так и не давшегося в руки, ускользнувшего теперь уже навсегда.— Вы говорите, нечего читать, Тина? Я могу помочь, у меня здесь большая библиотека. Книги самые разные, найдется что-нибудь и для вас. Лучше будет, если вы сами придете и выберете.Тина сидела на поваленном дереве, одетая в то самое лиловое в синюю полоску платье, которое было тесноватым в груди. Волосы она распустила, лишь слегка заколов с боков костяными гребенками; чуть подвитые пряди спускались ниже талии.Ее глаза на загорелом лице на мгновение сверкнули, как пронзенное солнцем матовое стекло.— Нет, спасибо, я не могу!Девушка хотела добавить: «Достаточно того, что я встречаюсь с вами тайком ото всех!» Но она промолчала: на самом деле возможность увидеть изнутри чудесный особняк была большим соблазном.— Но вы же не против?Тина чуть повела плечом и опять ничего не сказала. Роберт рассмеялся.— Ничего, в конце концов, я сам могу вам что-нибудь принести. Или лучше все-таки спросите позволения у своей мамы, расскажите, кто, куда и зачем вас пригласил. Думаю, она разрешит вам прийти ко мне ненадолго.Тина покачала головой. Она казалась задумчивой и печальной, и Роберт, легонько прикоснувшись к ее руке, сказал:— Неужели вы все еще не доверяете мне, Тина? Вы совсем девочка, разве мне пришло бы в голову чем-то обидеть вас?В его тоне звучала почти отеческая нежность, но рука девушки дрогнула, и он отнял свою.— Простите, боюсь показаться дерзким, но… вы влюблены в кого-нибудь?Тина удивленно посмотрела на собеседника — раньше он не заговаривал на подобные темы. Роберт О'Рейли держался, как всегда, непринужденно; взгляд его был устремлен вдаль, в невидимое прошлое, как показалось Тине, быть может, он просто вспоминал свою молодость.Девушка успокоилась.— Нет, — сказала она, — я ни в кого не влюблена.— Но вы привлекательная девушка, и в Кленси есть, наверное, достойные молодые люди.— Может быть, но мне никто не нравится. Роберт улыбнулся.— А каким мужчинам вы в душе отдаете предпочтение: высоким, низким, блондинам, брюнетам? В вашем возрасте это так важно!— Не знаю, — ответила Тина и солгала: Роберт О'Рейли угадал — такие вещи всегда волнуют шестнадцатилетних. Ей стало немного стыдно: теперь Роберт решит, что она не в меру привередлива.— А вы сами любили кого-нибудь?Черты лица его на секунду окаменели, потом исказились, точно по лицу полоснули ножом… Взгляд стал жестким. Пытаясь взять себя в руки, Роберт отрывисто произнес:— Да, конечно, но это было давно, очень давно! — И после прибавил уже спокойно:— Я думаю, влюбленность и любовь — нечто разное, Тина. Можно в мгновение ока влюбиться в шестнадцать, например вам, в какого-нибудь молодого шалопая, но такие увлечения, как правило, столь же быстро проходят: незрелость ума рождает незрелость чувств. Настоящая же любовь приходит и осознается не так скоро и не имеет ничего общего с глупой романтикой юности. Конечно, сейчас вы мне, возможно, не поверите, но, прожив еще несколько лет, поймете, что я был прав.Девушка молчала. Ее серые глаза под узкими полосками темных бровей были серьезны. До нее плохо доходили подобные рассуждения — о романтической влюбленности и зрелой любви, в ее понятии такого разделения не существовало. Было нечто единое, жаркое, волнующее, прекрасное, то, что она больше всего на свете желала испытать и к чему так мало подходили непонятно-скучные слова Роберта. Она не представляла, как любовь может быстро пройти! Сколько времени нужно для того, чтобы осушить океан или потушить загоревшийся сухой тростник?!— Вы бы хотели, чтобы вам кто-либо признался в любви?Девушка встрепенулась.— О, я не знаю…Тина вспомнила Фила Смита: от него она меньше всего мечтала услышать эти слова.— Вам никто такого не говорил?— Нет.Роберт О'Рейли встал.— Тогда мне очень приятно быть первым.Тина, вероятно, не восприняла его слова всерьез, может быть, не расслышала или даже просто не поняла, потому что продолжала сидеть, как сидела, с тем же выражением лица, спокойно сложив на коленях руки.— Тина!Она подняла голову.— Я признаюсь вам в любви и прошу выйти за меня замуж.Он произнес эти слова очень просто, естественно и спокойно, но Тина испытала такое чувство, словно посреди ясного солнечного дня на землю вдруг опустился огненный смерч.Девушка вскочила с пылающим лицом, голос ее дрогнул:— Что вы… сказали?Ничего еще не случилось, но ей показалось, что под ногами покачнулась земля. От неожиданности она почти потеряла голову, но Роберт, похоже, был готов к такой реакции.— Не пугайтесь: это не шутка и не выходка сумасшедшего. Я пришел к такому решению недавно и не столь просто, как может показаться. Выслушайте меня, Тина. Мне уже немало лет, но, если для вас препятствием служит только это, вы заблуждаетесь: уверяю вас, мы сможем быть счастливы. Я хорошо знаю жизнь и немного устал от нее, именно от той, которая меня так давно окружает. Но с другой стороны, несмотря ни на что, я еще полон сил и стремления в некотором смысле начать все сначала. С вами, Тина. У вас нет опыта практически ни в чем, у вас чистая душа — именно поэтому вы мне и приглянулись. Я открыл бы вам мир, заботился о вас, и вы дали бы мне многое: может быть, в какой-то мере обновили бы душу. Мы бы поехали в Сидней, Мельбурн, куда пожелаете! Понимаю, вы, конечно, не ждали этого от меня и, наверное, мечтали о юноше вашего возраста, это естественно, поэтому я не случайно задал вопрос, не влюблены ли вы. Да, молодость — это хорошо, но молодые люди эгоистичны, они привыкли лишь брать и не умеют заботиться о других. У них много планов, идей, во имя которых они нередко переступают через тех, кто находится рядом, через дорогое и близкое. Я знаю, я сам был таким. Но теперь у меня все есть, и я жил бы только для вас. Наверное, мои слова звучат не совсем убедительно, я волнуюсь… Что вы мне ответите, Тина?Он произнес все это без театральности, спокойно, но Тина, слушавшая его, пребывала в смятении. Предложение Роберта О'Рейли было неожиданным и внушало почти что страх. Что может быть общего между ними… в этом смысле?..— Но я не люблю вас! — пролепетала она. Тина еле нашлась, что ответить, но секунду спустя вздохнула уже свободнее: да, Роберт нравился ей как человек, но он был бесконечно далек от того, что в ее представлении связывалось с любовью.Мистер О'Рейли остался спокоен.— Ответьте мне на пару вопросов, Тина. Я неприятен вам чисто физически? Вы находите меня некрасивым, старым?Она быстро взглянула на него. Он был немного выше среднего роста, достаточно строен, подтянут. Имел приятные ненавязчивые манеры, мягкий голос. К пятидесяти годам сохранил волосы и зубы. Роберт выглядел не старше ее матери, а Дарлин — не старая. Лицо Тины порозовело.— Нет…— Вам скучно со мною? Я кажусь вам навязчивым, занудливым, неинтересным?— Конечно нет, но…Он не дал ей досказать; его серо-голубые глаза блеснули, в них появилось выражение твердости и превосходства.— И вам бы не хватало наших встреч, если бы я уехал? Вы бы чувствовали себя одинокой? Да или нет?Девушка смутно ощущала, что он стремился незаметно подчинить ее себе, но она по натуре была доверчивой, покорной и не умела быстро менять отношение к людям.— Да…— Вот видите! Все слагаемые налицо! Так чего же вам не хватает?Тина почувствовала вдруг, что ей нечем дышать — наверное, переволновалась. Сердце стучало, как бешеное, и слегка кружилась голова.— Любви…Роберт тихонько засмеялся.— Но ведь вы никогда не любили, откуда вам знать, что такое любовь? Я вижу, вы волнуетесь, а это верный признак того, что вы неравнодушны к происходящему.Да, но она испытывала совсем не то, что ему хотелось. Тина подумала, что, в сущности, совсем не знает его: сегодняшний случай — верное тому доказательство. Она не могла назвать никаких лично ею подмеченных черт индивидуальности мистера О'Рейли, его образ складывался в ее сознании из того, что он сам рассказывал о себе.— Не спешите давать ответ, подумайте. Можете посоветоваться с матерью, — сказал Роберт, а после, внезапно отбросив деловитость, бережно взял руку Тины, точно драгоценную фарфоровую чашу, и поцеловал, почтительно и нежно, а когда поднял лицо, глаза его вдруг блеснули совсем по-юношески. В этот миг девушка почувствовала, как рухнула стена десятилетий, разделявшая ее с этим человеком. Он повторил:— Подумайте, Тина!— Хорошо, — тихо прошептала она непослушными, пересохшими от волнения губами.Вся в смятении она примчалась домой и тут же хотела все выложить матери, но Дарлин куда-то ушла, и Тина получила возможность немного отдышаться и прийти в себя.Девушка села. Лицо ее горело, руки дрожали, особенно — казалось ей — та, к которой прикоснулись горячие губы Роберта О'Рейли. Тина ощущала неловкость, ей было жалко терять эту дружбу — беседы в тихие вечерние часы, прогулки без всяких объяснений, признаний и поцелуев. Она не могла понять, почему все так закончилось, и думала: может, если встречаешься с мужчиной, это всегда заканчивается так? Ей трудно было до конца поверить в серьезность предложения Роберта О'Рейли: почему он, человек, повидавший многие страны, города, вращавшийся в обществе, где наверняка можно встретить немало приятных, красивых, образованных женщин, выбрал ее, полунищую девочку из Кленси, захолустного городка, обозначенного, наверное, лишь на самых-самых точных картах? Неужели из-за этого непонятного, неодолимого чувства, что зовется любовью, чувства, которое она, Тина, при всем уважении и симпатии, какие внушал ей этот мужчина, определенно к нему не испытывала?И все же в глубине души, на самом ее донышке, теплился огонек тщеславия: значит, она все-таки чего-то стоит! Разве такой человек, как Роберт О'Рейли, пожелал бы жениться на дурочке или на дурнушке? И надо отдать должное: в этот момент она меньше всего думала о том, что человек, сделавший ей предложение, несказанно богат и может дать ей такие блага, о каких она, зарабатывающая себе на хлеб тяжелым трудом скромная провинциалка, не смела и мечтать!Девушка так и не смогла успокоиться до прихода матери, и Дарлин пришлось с порога выслушать несвязную, взволнованную исповедь. Поначалу женщина сильно испугалась — она никогда еще не видела дочь столь возбужденной. Но потом, осторожно выяснив подробности, немного успокоилась. Она, конечно, была неприятно удивлена, когда узнала, что Тина столько времени скрывала свои встречи с мистером О'Рейли, но, поразмыслив, решила не ругать девушку.— Так что ты ответила ему? — спросила она, гладя волосы дочери.Тина сидела перед нею на стуле, испуганная, худенькая, с расширенными и потому казавшимися огромными глазами на тонком нежно-загорелом лице, совсем девочка и в то же время — Дарлин грустно улыбнулась — уже взрослая, почти взрослая…— Я сказала, что не люблю его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74