Я уже успела много чего передумать — что та, кому я звоню, куда-то уехала, что она сменила квартиру и номер телефона соответственно, что, поступая в институт, она случайно или намеренно указала в анкете не тот телефонный номер. Даже о том, что она никогда уже не подойдет к телефону, я тоже подумала, — если именно она была в машине с Улитиным в последний его вечер, если это ее белье осталось в его коттедже, если она выполняла в его доме чей-То заказ, то, возможно, ее и не было уже в живых.
В общем, я уже совсем не рассчитывала, что кто-то подойдет, — и чисто автоматически нажимала на автодозвон, сидя перед телефоном. И потому и растерялась, услышав запыхавшийся голос.
— Алле, алле? — Обладательница этого голоса, судя по всему, бежала к телефону — она, видно, только вошла и услышала мой звонок в дверях и рванула к аппарату. — Вас не слышно, алле?!
— О, добрый вечер, — произнесла наконец, собравшись с мыслями, стараясь говорить максимально любезно. — Простите, могу я поговорить с Ириной?
— А нет Ирины. — Голос не сказал это, а буквально отрезал, давая мне понять, что той, кто мне нужна, не просто нет, но и не будет. — Не живет она здесь.
Я задумалась на секунду — тут же говоря себе, что это глупо, что это точно не она, потому что так не притворишься. Потому что обладательнице этого голоса лет пятьдесят, ну, может, немного поменьше, но именно немного. А той, кому я звоню, лет двадцать — плюс-минус год-другой.
— О, как это ужасно! — воскликнула расстроенно, пытаясь изобразить из себя эмоциональную идиотку, вдобавок словоохотливую. — Вы не поверите — я с таким трудом узнала этот телефон, я столько надежд возлагала на этот звонок, мне так хотелось верить, что я смогу поговорить с Ирой! О, это просто кошмар!
Такая неудача, ужасная неудача! Скажите — а вы не могли бы мне подсказать, где я могу ее найти?
— Не могу. — Голос продолжал оставаться категоричным, и мой монолог не произвел на него никакого впечатления. — А вы кто, собственно?
Я ждала этого вопроса. И была к нему готова. Продумав с десяток вариантов и остановившись на одном, показавшимся мне наиболее подходящим.
Довольно стандартном, часто используемом мной — но, как правило, действующем безотказно. Потому что человек корыстен — и этим следует пользоваться.
— О, простите, я так разволновалась, так разволновалась, что забыла представиться. Юлия Ленская, замдиректора модельного агентства «Супермодел».
Это новое агентство, мы открываемся через две недели, но должна вам сказать, что уже к концу года мы будем первым агентством в Москве! У нас такие щедрые спонсоры, такие средства, такие связи с Западом — вы не поверите, все ведущие зарубежные агентства уже выразили желание работать с нами. То, как у нас в стране занимались модельным бизнесом до этого, — это позавчерашний день.
Девушкам вечно недоплачивали, воспринимали их как рабочих лошадок, вечно вокруг подиума толстосумы с жадными глазами. В мире такого давно уже нет — а у нас…
И вот наше агентство, у него совершенно другой подход — в конце концов, мы существуем благодаря девушкам. А значит, главное в нашем бизнес — именно они. К ним надо относиться как к кинозвездам, их труд должен высоко оплачиваться, они должны видеть перспективу, знать, что их фотографии отосланы во все ведущие мировые агентства, и…
Я перевела дыхание — говорить так долго, а к тому же так восторженно было непривычно. Но надо было продолжать.
— Я вам уже сказала, что я замдиректора агентства, как раз занимаюсь набором перспективных девушек, из которых мы будем делать звезд мирового уровня. Знаете, мы решили не приглашать тех, кто уже сделал себе имя на подиуме, — но брать еще не раскрученных по-настоящему девушек, не испорченных дешевой славой, мешающей им расти. — Я жутко уверенно несла эту ахинею — и думаю, могла бы убедить в своем профессионализме кого угодно, даже того, кто хорошо знаком с этим бизнесом. — Мне рассказали про Иру, показали ее фотографии — и я просто была потрясена. Просто потрясена. Такая красивая девушка, такая фигура, она так двигается по подиуму! Вы не поверите, скольких усилий мне стоило раздобыть ваш телефон — мне дал его один фотограф, он специализируется на съемках показов и в свое время договаривался с Ирой о фотосессии. И вот…
О, это ужасно! Столько усилий, такая перспективная девушка, и… Поверьте, у нее такое будущее, она могла бы зарабатывать такие деньги… Мне так жаль, так жаль…
Голос молчал. Мне хотелось верить, что он молчит потому, что переваривает услышанное от меня, — и уловил главное, что ему надо было уловить, про большие деньги и перспективы. Если, конечно, это ее мать — потому что я именно для матери распиналась тут насчет нового подхода к моделям и прочей чуши. Будь это чужой человек, например, хозяйка съемной квартиры, на которой эта самая Ирина жила когда-то, она давно бы меня перебила, сообщив, что я не по адресу. И даже знай она новый номер своей бывшей постоялицы, после моего монолога ни за что. бы мне его не дала — чисто из зависти.
— Скажите — вы, наверное, Ирина мама? — Я решила, что если это окажется не мать, вообще не родственница, надо предложить ей материальное вознаграждение за содействие в моих поисках. Сто долларов за телефонный номер, по-моему, весьма неплохие деньги — тем более что всегда можно сказать, если она начнет артачиться, что я на самом деле из милиции и Ирина Соболева нужна мне как свидетельница, и тогда ей придется помочь мне бесплатно. — И наверное, вы мне скажете, где найти Иру, — я думаю, ее бы очень заинтересовало мое предложение.
Извините, я не знаю вашего имени-отчества — я так разволновалась, что забыла спросить…
Голос молчал. Он не хотел называть мне свое имя — и это был не слишком хороший знак. Но я сделала вид, что его не заметила.
— Скажите, ведь Ире было бы это интересно, правда? Мы бы гарантировали ей высокую зарплату и определенное количество выездов за границу в год — и возможно, контракт с зарубежным агентством по истечении полутора-двух лет, и…
Я не сомневаюсь, что Ира была бы счастлива. Скажите — вы тоже так думаете? Мне так важно знать ваше мнение, мне вообще хотелось бы иметь хорошие отношения с родителями наших девушек — и с вами особенно, ведь Ире я отвожу особую роль.
Так вы думаете, ей бы понравилось наше предложение?
— Понравилось, не понравилось — не знаю. — Этот чертов голос ничто не могло смягчить. Наверное, мне следовало выбрать другой вариант поведения и представиться либо подругой по модельному бизнесу, либо институтской подружкой, желающей проведать свою бывшую однокурсницу и рассказать ей об институтских делах. — Не до того ей сейчас, вы о ней забудьте…
Итак, она была жива, она была в Москве и даже, возможно, жила по тому адресу, который мне дали, — просто сейчас ее не было дома. Что ж, это уже была неплохая информация, и я почувствовала себя значительно лучше.
— О, ну что вы — ну разве о ней можно забыть? С ее данными, с ее перспективами — нет, это невозможно! — Я уже утомилась от бесконечных восклицаний, но раз уж выбрала себе роль, надо было играть ее до конца. — Вы говорите, что ей не до того, — вы, наверное, имеете в виду учебу? Я знаю, что она учится в институте, то есть в лингвистическом университете, — но ведь это восхитительно, мы это только поощряем. И постараемся сделать так, чтобы работа совсем не мешала учебе, и…
— Да не будет она больше этим заниматься. — Голос явно осуждал профессию модели. — Не будет.
— Но… Но может быть, я могла бы поговорить с ней лично — ведь это такое будущее, такие заработки… — Я перевела дыхание, чувствуя, что моя восторженность вот-вот начнет давать сбои. — Если бы вы дали мне ее телефон, я бы…
— Вы про нее забудьте, — отрезал голос, и в нем послышалась финальность. — У нее сейчас своих проблем хватает — и со здоровьем, и вообще.
Ей пережить все надо — а потом об учебе думать…
— Да, да, я понимаю, — поддакнула, думая, не выразить ли соболезнования по поводу смерти Улитина. Конечно, черт знает, как ее мамаша относилась к этой связи, но ведь она сама начала об этом. — Я вас прекрасно понимаю, поверьте. Я слышала — это так ужасно, то, что случилось. Но… Но вы ведь знаете, что лучшее лечение — это работа. Ей нельзя быть сейчас одной, надо, чтобы люди были вокруг, чтобы Ира чувствовала, что она нужна, что жизнь продолжается, что у нее есть будущее, и притом блестящее будущее. И — деньги. Вы простите, что я говорю об этом, — но в наше время деньги имеют огромное значение, они позволяют нормально жить, они дают ощущение свободы. Тем более такой молодой девуш-.ке, которой так важно быть самостоятельной, ни от кого не зависеть, иметь возможность помогать родителям…
— Да… — Голос впервые утратил категоричность, видно, я уместно ввернула насчет помощи родителям. — Да, конечно… Только как она такая работать сможет?
— О, не беспокойтесь — мы создадим все условия! — Я не сомневалась, что такого предупредительного и внимательного работодателя, как я, Ире еще не попадалось — и никогда не попадется. И не только потому, что никакое агентство не стало бы так уговаривать никому не известную модель, — но и по той причине, что таких работодателей в природе не существует. — Конечно же, мы учтем ее состояние, разработаем щадящий режим, чтобы она втягивалась в работу постепенно. А осенью, когда у Иры закончится академический отпуск, она сама решит, как ей быть дальше, — может быть, она решит совмещать работу с учебой на дневном, может быть, перейдет на вечерний, у нас есть связи в ее университете, это решаемый вопрос. Главное, чтобы она работала у нас, для нас это очень важно, и для нее тоже — учеба ведь тоже стоит денег, как и все в наши меркантильные времена…
— Да, конечно… — В голосе были сомнения-но он был уже на моей стороне, голос, ему нравилось то, что я говорю. Хотя задумайся та, которая говорила этим голосом, она бы спросила себя, откуда я так много знаю про ее дочь.
И заподозрила бы что-то неладное. Но, видно, я была убедительна — или, возможно, она ни секунды не сомневалась, что ее дочерью могут так горячо интересоваться. И что ее дочь заслуживает, чтобы ей сулили золотые горы с бриллиантовыми вкраплениями. — Вы мне напомните, как вас зовут, — и телефон оставьте, я ей передам…
— Но мое имя ей ничего не скажет — у нас ведь новое агентство, мы еще не открылись, — выпалила я поспешно. — Наше имя будет греметь через несколько месяцев — мы уже богаче всех конкурентов, и при нашем подходе к девушкам у нас будут лучшие модели Москвы и России, — но пока… Может быть, я сама могу объяснить Ире, кто я и откуда и что именно ей предлагаю? Тем более хотя наш офис и отремонтирован — представляете, наши спонсоры купили особняк в самом центре, это так удобно и для нас, и для девушек, — там еще остались кое-какие мелочи, которые надо доделать. Мы туда въедем только через десять дней, а пока… А оставлять домашний телефон — я боюсь, что Ира меня не застанет, я все время в делах, все время на бегу. А так хотелось бы связаться с ней побыстрее, переговорить, заручиться ее согласием, может быть, даже подписать контракт — чтобы мы уже знали, что она с нами. Мы собираемся печатать буклеты к презентации — мы бы поместили там ее фотографию, поставили ее имя. И…
— Хорошо, я с ней поговорю. — Голос не был уверен в правильности того, что он делает, но, если честно, я устала выдавать идиотские монологи — и если еще не убедила его, то мне вряд ли бы это удалось уже. — Перезвоните мне завтра вечером.
— Может быть, сегодня? — Может, и не стоило ее торопить, но я хотела ее дожать. Тем более что гарантии, что завтра я получу положительный ответ, если дам ей время на раздумья, у меня не было. А к тому же черт его знает, у ее дочери в модельном мире могли остаться неплохие знакомства — и попробуй она навести справки о новом богатейшем агентстве, которое откроется вот-вот… — Я бы прямо сегодня сообщила своему руководству, что нашла Иру, а юриста попросила бы подготовить проект контракта. Жаль, что я не могу поговорить с Ирой лично, но…
— Хорошо, перезвоните через час. — Голос попятился назад, моя настойчивость его давила, но мне казалось, что напрягать его дальше не стоит, чтобы не потерять то, что уже завоевано. — Через час или полтора…
— О, я так вам благодарна, так благодарна. — пропела я в трубку, прежде чем на том конце отключились. Наверное, успев меня услышать — а может, и нет.
Но это уже не имело значения — я сделала все, что могла. И оставалось лишь надеяться, что я правильно выбрала роль — и что мне повезет. Как повезло сегодня днем. Повезло там, где, кажется, на это не было ни одного шанса…
…Дверь в комнату, где я сидела, открылась после четвертой «житанины»
— и внутрь шагнул мужик лет пятидесяти, невысокий, плотный, лысоватый, в черном клубном пиджаке и черных брюках, белой рубашке и строгом черном галстуке в белую крапинку. И, не отводя от меня внимательного взгляда, склонил голову в вежливом приветствии.
— Добрый день, Юлия Евгеньевна! — Голос был дружелюбный, и глаза улыбались, но я не верила этой улыбке, потому что они слишком цепкими были, его глаза, и словно просвечивали меня, пытаясь разглядеть, что там внутри у этой чертовой журналистки. — Заочно я с вами знаком — по вашим публикациям, — но очень рад, что представилась возможность познакомится лично…
— Не сомневаюсь. — Мне плевать было, что он услышит мой сарказм. — Хотела бы ответить вам взаимностью — но, увы, даже не знаю, кто вы. Кстати, меня тут задержали именно для того, чтобы вам представилась такая возможность?
— Но вас никто не задерживал, Юлия Евгеньевна. — Он отвернулся на секунду, проверяя, плотно ли закрыл за собой дверь, а потом сделал пару шагов вперед, выдвигая стул и садясь напротив меня. — Возникло недоразумение — и я хотел с вами поговорить, чтобы все уладить. Побеседовать, что называется, в теплой дружественной обстановке — и откровенно, то есть желательно без диктофона. Если вы не возражаете, я попросил бы вас выложить его на стол…
Я не собиралась грубить и хамить, отвечать дерзко и с вызовом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62