Толя некоторое время с любопытством наблюдал за ними, однако ничего
не происходило, и тогда он достал пластинку "скатерти-самобранки" и
заказал завтрак. В отличие от скатерти-самобранки из мира Мстиши,
требующей определенных навыков приготовления пищи, эта выдавала блюда
автоматически, по программе.
Поскольку диморфант сотворил из себя герметичный скафандр, защищая
хозяина, пришлось потратить несколько минут на объяснения - каким он
должен стать, чтобы хозяин поел, в результате чего диморфант превратился в
яйцеобразный кокон, вобрав внутрь кухонный комбайн и освободив руки Толи.
Давление псиполя извне заметно ослабело, принеся облегчение, и Такэда с
удовольствием уплел сотворенную "скатертью" снедь: два бутерброда с
красной икрой, жульен из грибов и сациви. А когда наслаждался чаем, увидел
картину, от которой все, что было съедено, едва не вышло обратно.
Сухов стоял, как металлическая скульптура, бликуя расплавленным
металлом, раскинув руки, запрокинув голову и закрыв глаза, а сверху в него
вливался пульсирующий столб зелено-желтого сияния, вытекая из облачной
пелены небосвода. Дадхикрван с опаской кружил неподалеку, не решаясь
приблизиться, но вел себя достаточно спокойно. Видимо, Посланнику ничего
не грозило. Закончилась сцена тем, что из пальцев Сухова вырвались
извивающиеся голубые молнии, одна из них вонзилась в шар со скелетом
зародыша, разнесла его в клочья.
Столб сияния погас. Никита открыл глаза, излучающие прозрачное пламя,
стряхнул с рук голубые искры, улыбнулся сквозь кокон защиты, заметив
реакцию Такэды, который поперхнулся чаем и пытаются откашляться.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок... Это я к тому, что у Гиибели
уйма энергии, даровой, бесхозной, так сказать. Я и позаимствовал. Ну как,
нормально, Наблюдатель?
- Отлично, Посланник, - прохрипел Толя.
- Сотвори мне пару персиков-слив. Поел?
Такэда, вывернув кокон и-придав ему вид скафандра, молча протянул
другу два темно-вишневых глянцевых плода величиной с кулак, сглотнул,
глядя, как Сухов-псиэнергант с видимым удовольствием поедает персики-сливы
в атмосфере, непригодной для дыхания, и снова холодок страха взъерошил
волосы инженера. Сухов, сохраняя форму хомо сапиенс, данную ему природой,
давно перестал быть человеком. Удастся ли ему сохранить чувственную,
эмоциональную, психическую сферу человека, гарантий никто дать не мог.
- Что жмешься? - проницательно прищурился Сухов.
- Спина чешется, - не нашелся, что ответить, Такэда.
- Наверное, крылья растут.
- Юморист. - Толя почувствовал облегчение. - А если пятки чешутся -
колеса растут?
Никита засмеялся.
- Молодец, не потерял форму. Итак, порассуждаем. Кое-что мы выяснили.
Гиибель в замке находится частично, то есть половина ее личности-сущности
бродит где-то под другим хронам, а половина занята здесь в замке. О нашем
появлении она знает, однако не считает нас серьезным противником, потому и
не делает попыток уничтожить... или унизить. - По лицу Никиты прошла тень.
- Искать ее нет смысла, она сама найдет нас, если мы заявим о серьезности
намерений. А мы заявим. Я вычислил местонахождение ее гарема, и путь наш
туда.
Такэда фыркнул.
- Гарем? У Гиибели? Она же по идее женщина.
- Она демономаг, обладающий признаками обоих полов, мужского и
женского, в человеческом понимании, а также сотней признаков более сложных
в половом отношении существ. Если уж держаться формальной стороны,
вопроса, ее надо было бы склонять в третьем лице, как "оно". И все же
Гиибель в первую очередь "он", то есть демон, и лишь во вторую - "она",
колдунья с признаками женщины. Дело не в терминах. С гаремом я еще не
разобрался, но зачем-то же она содержит тысячи девушек в замке? Зачем?
Такэда смолчал.
- Пора, амигос, - проговорил Дадхикраван. - Не нравится мне тишина
вокруг.
Один за другим они выбрались из "семенного склада" в коридор,
утыканный остриями от пола до потолка. Никита дотронулся ртутно
отблескивающей рукой до одного такого стержня, и коридор превратился в
вагон метро.
"Гарем" Великого игвы представлял собой самый настоящий земной город,
правда - со встроенным механизмом мгновенного преобразования и
оборудованный системой масстраспортировки.
Дома города - всевозможных форм башни, зиккураты, дворцы, и уютные
замки, были окружены парками, зелеными, из земных деревьев - если в них
жили представительницы Земли и других гуманоидных рас, и разноцветными,
состоящими из растений удивительных форм - если в доме проживали поселенки
далеких от человеческих видов.
Тааль они нашли быстро, выпустив пэри, "пчелу поиска", подаренную им
Вуккубом. Женщина ничем не отличалась от той Тааль, которая жила в одном
мире с Уэ-Уэтеотлем, разве что совершенно не помнила, кто такой Вуккуб.
Физически она выглядела прекрасно - как земная женщина, выигравшая конкурс
красоты, но Сухов точно знал, что Тааль хаббардианка, лишь по прихоти
Гиибели прятавшая свою тройственную сущность, разделенная на три существа
с разными мировоззрениями. Одна из них обитала на Астаамтотле, будучи
жрицей храма Науатль, вторая, как выяснилось, где-то на Земле, а третья
здесь. Соединить их в тримурти - существо с тройственной дутой в общем-то
не составляло труда для мага класса Уэ-Уэтеотля, но для этого надо было
увезти эту Тааль из замка Гиибели. Как и Ксению.
Сухов остановился в тени акации, принюхиваясь, прислушиваясь ко всему
вокруг, максимально расширив сенситивную сферу паранорма, однако
пси-запаха Ксении он пока не почувствовал.
Интуиция подсказывала, что она где-то здесь, может быть, даже в
соседнем доме, но сердце молчало. Ксения на пси-зов не отзывалась.
Такэда сочувственно глянул на друга. Помочь он был ему не в силах, а
в словесных утешениях Сухов не нуждался. Толя превратил диморфанта в
джинсовый костюм и с удовольствием вдыхал воздух парка, напоенный ароматом
знакомых и незнакомых цветов, Дадхикраван, пока Никита размышлял,
занимался тем, что гладил траву и листья деревьев, ухитряясь не обжечь их
и не сорвать. Он впервые ощущал природу напрямую, через органы чувств, и
это приводило его в восторг.
И все-таки, несмотря на идиллию, отсутствие преследователей, сторожей
и просто наблюдателей, Такэда находился не в своей тарелке. Какое-то
странное чувство раздвоенности, неудовлетворения мешало ему радоваться
короткому отдыху, как Дадхикравану.
- У меня появилась идея, - сказал Толя. - Если ты хорошо знаешь
Ксюшу, то ее хижину можно найти исходя из ее вкусов.
Никита сразу понял идею инженера.
- Дадхи, подними меня в воздух.
Бывший темпорал послушно преобразовал тело в гигантского орла, Сухов
вскочил ему на спину, и они взлетели, забыв о Такэде.
Но через минуту вернулись.
- Извини, - буркнул Никита, пребывая в лихорадочном возбуждении. Толя
хлопнул его по плечу, понимая, что сейчас творится в душе друга.
Сверху город был не менее красив, чем с поверхности земли.
В душе даже зашевелилось сомнение: не грезится ли им эта картина?
Неужели ландшафт создан Гиибелыо, демоном, эстетические критерии которого
априори отличны от человеческих? Но город, холмы вокруг, небо, солнце,
ничем не выдавали своего искусственного происхождения, они были настоящими
и действовали на людей соответственно.
Дом, в котором могла бы жить Ксения, Никита отыскал через полчаса:
современный двухэтажный коттедж в стиле русского ренессанса, с двускатной
крышей, с резными башенками, наличниками окон, с дверями, украшенными
резьбой и инкрустациями. Во дворе колодец, также изукрашенный резьбой, а
вокруг дома - великолепный сад.
Они опустились на песчаную дорожку, ведущую к дому. Никита снова
попытался вызвать Ксению в пси-диапазоне, ничего не добился и махнул
спутникам: подождите здесь. Ноне успел он сделать и шага, как дверь дома
отворилась и на крыльцо выбежала босоногая Ксения, одетая в летний
сарафан, загорелая, веселая, с горящими глазами. Волосы струились за ней
золотым пламенем.
Долгую секунду смотрели друг на друга: Никита, напоминающий ожившую
металлическую скульптуру Аполлона, и Ксения, красивая до перехвата дыхания
и остановки сердца, со станом богини и улыбкой феи, - потом бросились друг
к другу. И замерли.
Такэда почувствовал, что у него навернулись слезы на глаза, сердце в
груди рванулось с такой силой, что стало больно, голова закружилась, но
какая-то вредная мысль шепнула ему: что-то здесь не так, - и он отрезвел,
хотя и не понял, в чем дело. Правда, времени на анализ его странного
ощущения ему не дали. Ксения, нацеловавшись с Никитой, бросилась к нему.
- Оямыч!
Объятия ее могли свести с ума кого угодно, Толя с трудом заставил
себя сдержаться, хотя колдовство встречи, темное и сбивающее с мысли,
подняло в его душе тихую бурю ревности. А ведь он был уверен, что с ним
такого произойти не может. Полузадавленная мысль: что-то здесь не так! -
вернулась... и ушла, потому что Ксения заплакала. Пришлось обоим утешать
ее, применяя терапию улыбки, жеста, шутки и нежности. На Земле Толя
никогда не позволил бы себе ласкательное "Ксюша" в прямом обращении, здесь
же почему-то ему хотелось перещеголять Никиту, утешить Ксению раньше, чем
танцор, поразить ее воображение, и он даже начал было рассказывать ей их
приключения, но, уловив вопрос в глазах Сухова, запнулся и отошел, стиснув
зубы, с пылающими от стыда щеками.
Дадхикраван проводил его задумчивым взглядом (система зрения у него
была гораздо богаче человеческой), но ничего не сказал.
- Пойдемте в дом, - спохватилась Ксения, - вы, наверное, устали.
Пообедаете и отдохнете, а потом поговорим о делах.
На Дадхикравана она почему-то не реагировала, то есть не удивилась
его виду и не спросила, кто он такой, и подозрение снова зашевелилось в
голове Такэды. И тотчас же словно сработал какойто переключатель, все
стало на свои места.
Ну, конечно, успокоенно подумал Толя, ведь она психически ущербна,
душа ее "рассыпана" по многим хронам, внедрена в тысячи женщин, а здесь
осталось лишь тело... но тогда непонятно, почему она реагирует на нас так
по-человечески, возразил Такэда сам себе. Если душа ее вынута, она не
должна помнить никого...
Что-то надвинулось на Толю сверху, некая черная мрачная туча.
Сверкнула молния, угрозы и предупреждения, и Такэда потерял сознание.
Пришел в себя он в спальне, на мягкой и чистой, благоухающей
накрахмаленным бельем, кровати, сам такой же чистый, благоухающий травами,
но слабый до потери пульса. Что-то творилось со зрением: Сухова, сидящего
у постели на стуле, он еле узнал.
- Что... со мной?
- Не знаю, - помедлив, ответил Никита. - Похоже на шок от
пси-удара... хотя я ничего не почувствовал. Разберемся. Лежи, пей медовый
взвар и отдыхай, утром поговорим.
- Мне... непонятно... Ксения не должна... помнить...
- Разберемся. Не волнуйся, береги силы. Одежда твоя вот, на стуле,
Дадхикраван будет в соседней комнате, так что не боись.
- Будь... осторожней. Добраться сюда... мы смогли, теперь бы
убраться... подобру-поздорову.
Сухов погладил плечо Такэды и вышел. Толя задремал. Ему было хорошо и
тревожно одновременно, однако ни сил, ни желания анализировать причины
своего обморока и слабости у него не осталось.
Проснулся он внезапно: показалось, что кто-то кричит неподалеку.
Прислушался. И облился холодным потом. В комнате никого не было, но стены
ее серебрились от изморози, и холод в ней стоял собачий. Мало того, он
усиливался, нарастал, одеяло уже не спасало больного, а температура
продолжала падать гораздо быстрее, чем он успевал что-либо предпринять.
- Дадхи! - позвал Такэда слабым голосом.
Никто не отозвался.
- Дадхикраван, сюда!
Тишина. И холодный ветер в лицо. Толя понял, что если немедленно не
предпринять что-нибудь, он замерзнет. Чувствуя, как воздух замерзает у
него на губах, лопаются мыщцы, останавливается сердце и меркнет сознание,
он сполз с кровати, и, стараясь не дышать обжигающим холодом, добрался до
стула с диморфантом. Если бы это был простой скафандр, инженер бы надеть
его не смог: руки превратились в коряги, ноги застыли, глаза ничего не
видели, - но диморфант учуял желание хозяина и обнял его коконом высшей
защиты, спасая от холода и потока пси-излучения, внушающего
расслабленность и покой.
Через десять минут Такэда почти пришил в норму. Сознание пронзила
мысль: что-то случилось! Дадхикраван не ответил на его призыв, а Сухов был
недосягаем. И не его ли крик - телепатический - услышал он перед тем, как
проснуться?
Такэда начал искать выход из комнаты, воздух которой уже собрался
лужицей на полу - температура понизилась до точки сжижения кислорода и
азота! - но дверь открыть не смог, как и окна, выходящие в сад. Тогда он
достал шиххиртх и, не заботясь о последствиях, выстрелил в дверь.
Действие стрелы-ракеты демонического арбалета здесь получилось
несравненно слабее, нежели в других местах их применения, тем не менее
взрыв разнес дверь в пыль. Такэда, не пострадавшим ни от взрыва, ни от
"вялого" разряда шиххиртха, выбежал в коридор, проскочил его в три прыжка,
поднялся на ,второй этаж и, не раздумывая, разнес дверь в спальню Сухова
второй стрелой шиххиртха.
Интуиция его не подвела.
Он ворвался в тот момент, когда обнаженная Ксения, смеясь и
кривляясь, гоняла по комнате Никиту, играя его мечом. Сухов был ловок и
быстр, но вряд ли долго мог бы уворачиваться от Финиста, такого же
смертельно опасного в руках женщины, как и в его собственных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94